и покойного отца, который утвердил за Хмельницким Суботов,— отвечал

Конецпольский; — да притом владелец сделал в нем заведения, стоившие ему денегъ».

«Хотя Хмельницкий получил хутор от блаженной памяти вашего родителя,—

возвразил Чаплинский,—однако, не по праву, а обманом. Он козак, а природному

козаку нельзя, держать людей, подобно пану: это противно закону. Притом, земля

издавна принадлежит староству, и у Хмельницкого нет письменного законного

документа на владение, а издержки хоть он на нее и употребил, то давно вернул свое с

лихвою *)• Если же вас удерживает только память родителя, то самъ'великий гетман

жалел об этом, узнав строптивый дух козака.

В самом деле, покойный Конецпольский имел случай заметить свободомыслие

Хмельницкого, подозревая его в замыслах обратиться к татарам для восстановления

козачества. Под конец жизни Конецпольский говорил: «Жалко, что я оставил в живых

такую беспокойную голову!» 2). Чаплинский припоминал это старосте. Молодой

Конецпольский сам был неблагорасположен к Хмельницкому, помнил предостережение

отца и возбужден был наговорами козацкого старшего. Но он боялся явно отнять у

Хмельницкого хутор и не желал подвергнуться нареканию за непочтение к отцу.

Чаплинский предложил ему иной способ.

«Окажите мне единственную милость,—сказал дозорца,—позвольте мне самому

расправиться с козаком. Я нападу на него, выгоню из дома и овладею хутором. Если же

он придет к вам с жалобой, то вы скажите, что ничего не знаете, что я сделал ато без

вашего позволения; если он хочет удовлетворения, то пусть ищет судом. А он судом

ничего со мной не сделает, потому что я польский дворянинъ» 3).

Конецпольский согласился на такую уловку, опасаясь оставить в руках мятежного

козака средства к дурным замыслам.

Воротившись из похода, Хмельницкий пребывал в Суботове и дожидался, чтб будет

на сейме, который скоро должен был открыться. Распространяя исподволь слухи о

привилегии, он не говорил об этом публично, чтоб преждевременно не испортить

задуманного дела. Вдруг слышит Хмельницкий, что Чаплинский собирает в Чигирине

команду. Сперва он думал, что

Ч Histor. belli cos. polou., 42, 43.

4 Korona Polska przez Kaspra Niesieck., t. III, о Koniecpolsk. 3) Histor. belli cos. polon.,

43.

139

затевают новый поход против татар, но скоро ему донесли, что Чаплинский идет

наездом на его хутор. Дело было обыкновенное в польском быту. Он покинул семью в

Суботове, взял с собою только нужнейшее и побежал в Чпгирин просить защиты у

старосты.

Чаплинский в тот же день вступил в Суботов, зажег мельницу, занял насеку, гумно,

где было 400 коп хлеба, и ворвался в дом. Меньшой сын Зиновия, десятилетний

мальчик, сказал ему что-то грубое, зять Чаплинского, Комаровский, приказал тотчас

высечь его, и слуги так немилосердно исполнили приказание, что дитя умерло на

другой день 1). Чаплинский, нашедши в Суботове ту женщину, которую Хмельницкий

называл своею женою, через несколько дней обвенчался с нею по обряду римско-

католической церкви. Неизвестно, силу или обольщение употребил для этого

похититель.

Хмельницкий явился к Конецпольскому с жалобою. Настроенный заранее

Чаплинским, пан принял козака холодно и отделался от него коротко.

«Я ничего не знаю,—сказал он,—и знать не хочу; нападение сделано без моего

ведома, а по собственной воле Чаплинского. Можешь судиться с ним законным

порядкомъ».

Хмельницкий обратился к суду и представил в доказательство прав своих

письменное свидетельство за подписью гетмана Конецпольскато, дапное на владение

суботовским поместьем.

«По теперешним постановлениям,—отвечали ему в суде,—твое свидетельство не

имеет силы; тебе следует представить форменное, записанное в земских книгах

воеводства, а по таким простым свидетельствам мы не станем производить процесса».

«Мой отец,—возразил Хмельницкий,—владел Суботовым, и я столько лет им

пользовался. Самому наияснейшему королю известно, что Суботов мой».

«Все это ничего не значит,—отвечали ему судьи.—Мы знаем только, что Суботов

принадлежит к староству и отдать его кому угодно зависит от старосты. Если-ж королю

известны твои права, то советуем тебе отправиться в Варшаву и подать просьбу на

сеймъ» 3).

Как воин, Хмельницкий вызвал врага на поединок. Но Чаплинский пригласил с

собой трех служителей, с тем, чтобы вчетвером напасть на одного. К счастью,

Хмельницкий, заранее опасаясь коварства соперника, надел под платье панцырь,

выдержал безвредно коварные и неожиданные удары, а потом так храбро напал на

врагов, что разогнал всех 3).

«Маю шаблю в руци: ще козацька не умерла мати/» воскликнул он *).

Посрамленный Чаплпнский обратился к своему покровителю Конецпольскому,

передал ему слова Хмельницкого и старался указать в них возмутительный умысел.

Хмельницкого схватили и посадили в тюрьму.

Но сидел Богдан Хмельницкий недолго: прежняя жена освободила его, упросив

своего нового мужа 5).

Ч Рат. о dziejach i pismienn. SIow. I, 320. — Annal. Pol. Clim., I, 128. — Eng. Gesch. d.

Ukr., 137—138.

2)

Histor. bel. cos. pol., 43—45.

4 Histor. ab. exc. Ylad. IV. 7.—Engel, Gesch. d. Ukr., 137.

*) Рат. о wojn. lcoz. za Chmiel., 2—Wojna dom. Ч. I, 6.—Лет. Самов., 5.

5)

Лет. Самов., 6.

140

Наступил май, Хмельницкий поехал в Варшаву искать высшего правосудия.

Чаплинский, как видно из ответов сенату, приводимых современником, последовал за

ним для оправдания.

Хмельницкий подал жалобу, приложил свидетельство Конецпольского,, данное на

имение, приводил в доказательство прав своих давность владения, ссылался на свои

услуги Речи-Посполитой и просил удовлетворения за насилие, набег, похищение жены

и смерть сына.

Позвали Чаплинского.

Шляхтич представил выписку из земских книг воеводства, из которой видно было,

что Суботов принадлежит к даче Чигиринской. «Имение, на которое претендует пан

Хмельницкий,—говорил Чаплинский,—было несправедливо отторгнуто от староства, и

я ничего более не сделал, как только на законном основании возвратил его староству, в

надлежащее ведомство, а владею им потому, что пану старосте угодно было его мне

пожаловать в награду за мою службу Речи-Посполитой. Что же касается того, что пан

Хмельницкий представляет давность владения и издержки, то пан староста определяет

выдать ему пятьдесят флориновъ».

После короткого разбора, Хмельницкому отвечали от имени сейма: «Пусть пан

Хмельницкий сам себе припишет потерю своего хутора, потому что он не запасся

форменным свидетельством на владение. Речь-Посполитая положила не принимать

никаких свидетельств на имения за частными подписями, потому что в противном

случае произошел бы беспорядок. Пану Хмельницкому должно быть известно, что у

нас существуют земские книги, присяжные чиновники и формы записей.

Приобретатель должен быть осторожен, и что касается до давности владения, то по

закону не всякий владелец вещи есть её господин; а потому пану Хмельницкому

остается прибегнуть к старосте Чигиринскому и просить, чтоб он, если пожелает

утвердить распоряжение отца, выдал ему форменное свидетельство».

Это решение совершенно лишило Хмельницкого надежды владеть Оуботовым. Он,

после прежней попытки, не думал более обращаться • к Конецпольскому.

Потом решили дела об убийстве сына и о похищении жены.

«Зять мой, Комаровский,—возразил Чаплинский,—действительно, приказал высечь

мальчишку, который говорил возмутительные угрозы, без сомнения, слышанные от

отца. Ни один благоразумный человек не станет этого вменять моему зятю в