Томиленка, отставили достойных и почтенных старшин и полковников, дали

начальство человеку недостойному и неспособному и притом чужеземцу—москвитину

Савве, выбрали таких же, как он, старшин. Савва самовольно забрал пушки,

принадлежавшие Трехтемировскому монастырю, и следовательно, посягнул на

церковное достояние, называл запорожцев и выписчиков изменниками, грозил идти на

них с своими единомышленниками и искоренить их, делал народу разные оскорбления.

«Это побудило нас, писал писарь, к тому, что мы послали схватить Савву с его

единомышленниками, судили и казнили по своему обычному войсковому праву. Мы бы

рады были по требованию вашей милости выпустить Савву, только это трудно: он убит;

невозможно было удержать войска». Павлюк уверял коронного гетмана, что выписчики

взяли пушки и завезли на Запорожье в тех видах, чтобы, сообразно желанию

правительства, не пропускать свое-

86

вольных людей на Черное море, -изъявлял свою готовность служить королю и Речи-

Посполитой, порицал прежних гетманов, допускавших татар причинять в Украине

опустошения, и в доказательство своей бдительности и способности охранять край,

прислал несколько пленных татар, взятых недавно при погроме своевольного

татарского загона, появившагося в украинских пределах. На требование коронного

гетмана явиться к нему под предлогом ожидаемой войны, Павлюк отвечал, что пусть

прежде коронный гетман пришлет ему от имени короля знаки — хоругвь, булаву,

бунчук, бубны: ссылался на старинный обычай, по которому польские короли всегда

так поступали с козаками, когда призывали их на войну. Иными словами — это

значило, чтобы польское правительство утвердило Павлюка в звании козацкого гетмана

и вместе с тем признало козаками всю толпу беглых хлопов, стекавшихся к нему в

неопределенном числе, а следовательно, тем не только уничтожалась кураковская

коммиссия, которою поляки так дорожили, но подрывались бы совершенно права

старост и дедичных панов в Украине, ибо каждый подданный мог тогда самовольно

назваться козаком, а пан терял право и над его личностью, и над его имуществом, и

наконец над своею землею, которая составляла грунт, данный непокорному хлопу: но

тогдашнему народному понятию, тот участок земли, на котором сидит и который

обработывает земледелец, был его достоянием во всяком случае, и пан оставался

настолько собственником отданного грунта, насколько хозяин последнего зависел от

власти пана. Вдобавок, в письме писаря требовалось возвращение свободы Смольчуге

и Ганже, как невинным людям.

Конецпольский отвечал козакам, что, требуя себе «знаковъ» и ссылаясь на то, что

так некогда поступали короли с козаками, они нарушают обязанность подданных и

осмеливаются предписывать законы своему государю; коронный гетман повелевал

собственно козакам быть послушными не тому старшбму, кого они сами выберут, а

тому, кого им дадут, и пребывать в границах повиновения, указанных Кураковским

договором. Он оправдывал Савву Кононовича и его товарищей и выражался так:

«Невинная кровь ваших товарищей и старшин вопиет об отмщении и повергнет вас в

гибель. Долго Речь-Носполитая смотрела сквозь пальцы на ваши своевольства, но

более не станет их сносить; она и сильным монархам давала отпор и чужеземных

народов подчиняла своей власти. Поэтому, если вы не останетесь в послушании

королю и Речи-Посполитой, сообразно Кураковскому договору, то знайте, что Речь-

Посполитая решилась не только прекратить ваши своевольства, но истребить навсегда

имя козацкое».

После такого ответа Павлюку не оставалось ничего, как вступить в открытую

вражду с поляками. Оставаться в пределах Кураковского договора значило оставить

народ, стекавшийся к нему, на произвол панству; по Кураковскому договору, козацкое

звание принадлежало одним реестровым, а реестровые набирались по рекомендации

старост и подстарост и недавно были приведены в определенный комплект,

следовательно, выписчикам, из которых состояло Павлюково войско, не было уже

места. Павлюк и его товарищи не только не могли оставаться при тех должностях,

которые себе они присвоили, но еще должны были ожидать наказания от польской

власти за убийство Саввы, которое отнюдь не оправдывалось коронным гетманом,

87

как того домогался-было Павлюк. В этих видах Павлюк издал универсал,

призывающий всю Украину к вооружению.

Универсал этот во многих копиях был разослан в города, местечки, села: козакам,

посланным с ним, велено спешить день и ночь.

Содержание универсала было таково:

«Карп Павлович И’удзан, полковник войска его королевского величества, старшбй

на всей Украине и на Заднеприи. Панам атаманам городовым и всему товариществу

нашему, жительствующему, как в городах его королевского величества, так и в

княжеских, шляхетских и всему вообще посполитому народу рода христианского,

жительствующему в Украине, на Заднеприи и во всей Северщине, желаем от Бога

доброго здоровья и во всем счастливого благополучия. Дошло до нас верное известие,

что неприятели нашего христианского народа русского и нашей древней греческой

веры, ляхи, задумавши зло и забывши страх Божий, идут в Украину и за Днепр и хотят

как войско его королевского величества, так и подданных королевских, княжеских и

панских обратить в ничто, пролить кровь христианскую, учинить поругание над

женами и детьми нашими и окончательно нас поработить; поэтому именем моим и

старшинства моего, именем всего войска запорожского повелеваем вам и убеждаем вас,

чтобы мы все единодушно, от мала до велика, кто только называет себя товарищем и

хранит святую благочестивую истинную веру, покинувши все свои занятия,

немедленно собирались ко мне. Поручаю вас Богу. Из Лубы. 11-го октября 1637 года».

Это восстание нашло себе в то время особенно восприимчивую почву. Кроме того,

что южнорусский народ всегда рад был возможности подняться на панов, в этот год

был неурожай и вследствие его настала дороговизна; бедняки голодали; священники по

причине дороговизны хлеба разрешали в пост есть мясо, а голод, как известно, всегда

наилучший товарищ народным мятежам. На призыв Павлюка прежде всего и охотнее

всех отозвались на левой стороне, Днепра так называемые новые слободы, населенные

беглецами с правой стороны: они искали там избавления от панской юрисдикции и от

панщины, но не могли найти этого на долгое время нигде, куда только досягал строй

Речи-Посполитой. Эти слободы расположены были вдоль Днепра до Кременчуга и

ниже; из тех поселений жители первые стали прибегать к Павлюку. Вслед затем в

разных местах стали собираться шайки; закричали: на свободу, на свободу!—говорит

современник:'—зашумела в кабаках горилка; одни спешили к Павлюку и Скидану,

другие стали расправляться со шляхтою и с жидами. Нападет такая шайка на панский

двор, ограбят державцев или их наместников, отнимают у них камышины, знаки

власти, дают им в руки в насмешку кии и приказывают доставлять себе одежду,

лошадей, запасы, порох, оружие. Владельцы получали от полковника Скидана

увещания не препятствовать своим подданным идти в козаки. В имениях Киселя

образовалась сильная шайка под начальством Мурки и Носка. Кисель убежал. Соседи

его бежали.

Сам Павлюк, по написании универсала, отправился в Сич, а в Украине остался

Скидан, избранный в достоинство Чигиринского полковника на раде, избравшей

Павлюка старшим.

С своей стороны Конецпольский, услышав о смятении, приказал поль-

88

ному гетману Николаю Потоцкому стянуть войско, расставленное по квартирам на

правой стороне Днепра. Потоцкий приказал отрядам собираться в Наволочь, куда