поляки так много, что, по выражению польского историка, труп лежал на трупе. Тогда

во всеобщей суматохе выбранный после казни Лободы в гетманы Кремпский бежал; за

ним толпами пустились козаки, но поляки остановили большую часть их... только

полторы тысячи успели прорваться за Кремпским и с ним ушли в Сич. Уцелевшие от

убийств бросали оружие, умоляли о пощаде... выдали остальных предводителей в

числе шестерых и в числе их Савулу. Поляки забрали весь табор, взяли двадцать

четыре пушки и множество ружей. Достались победителям серебряные литавры, трубы

и знамена, и в числе их те, что присланы были немецким императором, когда он

присылал подущать Козаков на турок. Паны могли взять своих подданных и наказывать

их как хотелось. Но козакам коронный гетман объявил пощаду с условием, чтобы

вперед не смели они собираться самовольно и вооружаться без воли коронного гетмана.

Жолкевский немедленно препроводил Наливайка с прочими предводителями в

Варшаву, в свидетельство свершившагося укрощения козацкого своевольства.

Присланных предводителями в Варшаву, кроме Наливайка, тотчас казнили смертью.

Что же касается до Наливайка, то паны слишком были озлоблены против этого врага

панского сословия, чтоб казнить его скоро. Наливайка засадили в тюрьму и там

истязали вычурным образом: подле него стояло двое литаврщиков, и когда ему

хотелось спать, они били в литавры и тем его мучили, не давая заснуть. Подобными

пытками мучили его до времени собрания сейма, и тогда казнили. О казни его

рассказывают разно. Историк Иоахим Бельский говорит, что ему отрубили голову,

потом четвертовали тело и члены развесили на показ и поругание. Другой

современник, Янчинский, рассказывает, что его посадили верхом на раскаленного

железного коня

и увенчали раскаленным железным обручем. Третье, самое распространенное

предание, перешедшее в малороссийские летописи, уверяет, будто его бросили в

нарочно сделанную из меди фигуру вола; эту фигуру поджигали медленным огнем, и

из неё был слышен крик Наливайка, а когда крик перестал быть слышим, потушили

огонь и отворили фигуру: тело Наливайка превратилось в пепел.

После этих восстаний поляки издали грозное постановление против Козаков. Все

низовцы за их своевольства признавались врагами отечества, и кварцяное украинское

войско, защищая от их своевольств шляхетские дома и имения, могло истреблять их без

суда и следствия. У Козаков отнимались все их прежния права, грунты (угодья) и

данный им от Витория Трехтемиров. Эти постановления и исполнения по ним не

только не прекратили козацких своевольств, но еще более раздражали Козаков и

побуждали к своевольствам в большом размере. Напрасно поверялось панам и их

дозорцам ловить и заковывать бродяг (гультаев), бегавших из королевских и дедичных

имений, и возвращать их в места прежнего жительства, где их могли тотчас же казнить

жестокою смертью. Пока Запорожье со всеми днепровскими островами и

приднепровскими трущобами не было во власти пановъ—нельзя было задушить

козачества. Бежавший от панов народ находил себе первое пристанище на Низу в

козачестве. Сами паны, считая себя вообще в праве делать то, чтб им хочется, и худо

понимая, что они делают, продолжали помогать разрастанию козачества и лишали

действия правительственные распоряжения о прекращении своевольств в Украине.

Хлопы, бежавшие от какогонибудь пана, иногда побывавши прежде на Низу, а иногда

даже и не побывавши там в качестве вольных людей, гультаев, приставали к другому

пану, особенно такому, который заводил слободы и выставлял на дороге шесты с

количеством вбитых в него колков, означавших количество льготных лет,

предоставляемых новопоселянам. У такого пана в слободу принимался не только

беглый хлоп, но иногда даже разбойник, спасающийся от виселицы. Украинские паны,

как вообще польские паны, жили между собою пе в согласии. Ссоры, наезды друг на

друга были делом обычным. Поэтому сами паны ради своевольства охотно принимали

к себе Козаков, людей вольных и своевольных, и с нх помощью бесчинствовали против

своей братии. Такие козаки, однако, при первом неудовольствии готовы были поступать

с своим паном так же, как, по наущению его, поступали с его соседом. И шляхтичи,

жившие в Украине у панов слугами, также пропитывались козацким духом, дружились

с козаками и вместе с ними грабили имения своих панов. Вся Польша жила

своеволием, но в Украине, стране пограничной и удаленной от средоточия власти и

государственной жизни, это своеволие приняло самые широкие размеры. В других

краях Речи-Посполитой своевольничал только дворянин, но не смел своевольничать

хлоп, которому вообще ,не дозволяли иметь человеческой воли; в Украине

своевольничал и хлоп и пе хотел подчиняться своему легальному бесправию:

географическое положение Украины и исторические условия указали ему для этого

исход в козачестве. Само правительство не было последовательно в своей строгости к

козакам и. в 1601 году, по поводу войны со Швециею, сняло свой драконовский

приговор над козачеством, произнесенный по укрощении Наливайка: оно дозволило

козакам воевать

42

против шведов, но думало охраняться от их своеволия тем, что оставляло их в

непосредственной зависимости от коронного гетмана и допускало набор в козачество

не иначе, как без ущерба старостам и дедичным панам и).

Всего более помогли возрастанию козачества украинские паны: Вишневецкие,

Рожинские, Сапеги, Зборовские и проч., выводившие толпы своевольных Козаков в

Московское Государство. Под знаменами самозванцев, в шайках Лисовского и Саиеги,

в войске Сигизмунда под Смоленском и в земских ополчениях Ляпунова и Пожарского

служили козаки. Некоторые близорукие паны были сначала довольны, что своевольные

люди всякого звания и состояния покидают польские владения и находят себе поприще

в чужом государстве. Они скоро обманулись. Козацкая удаль так разрослась, что

обширная Московщина не могла вытянуть из Украины всего козачества; в то время,

когда одни козаки то терзали Московское Государство, то починяли его, другие дрались

с татарами и ходили на море грабить турок. Редкий год проходил, чтоб козаки не

отправлялись на море, хотя многие из их походов остались неизвестными. Турки и

татары беспрестанно жаловались польскому правительству и требовали унять Козаков.

Так в 1601 году главный советник крымского хана, Ахмет-Калга, предъявлял послу

Речи-Посполитой Пясочинскому, что низовые козаки нападают на Крым. Пясочинский

объяснял, что козаки не подданные польского короля, и король не может принимать

обязательств за своевольный народ, живущий в пустынях: между ними, правда, есть и

поляки, но есть и москвитяне, и волохи, и турки, и татары, и жиды, и люди всякого

языка; пусть татары истребляют их, когда захватят в своих пределах. На другой (1602)

год тридцать чаек и одна каторга явились на Черном море, бились на море с турецким

агою Гассаном и разбили его, потом ушли благополучно к устью Днепра; потом близ

Овидова озера козаки взяли турецкий купеческий корабль, плывший из Кафы: турки

успели убежать, а грекам козаки оказали милосердие—никого из них не убили, но

только ограбили. На турок это событие произвело такое впечатление, что они хотели-

было взять в неволю ехавшего в Константинополь польского посла. Когда он приехал к

своему назначению, на него напустились с упреками и угрозами. Ответ польского

посла туркам был такой же, какой был дан татарам: козаки не подданные короля; они

вольные люди и также не послушаются поляков, как и турок, и не раз сами поляки

должны были остерегаться их.— «Как?—возразили турки: — вы говорите неправду,