проживавшие во время написания царских посланий в Польско-Литовском

государстве, не были, конечно, иностранными правителями, которым

подобает писать дипломатические грамоты, но вместе с тем они не были

уже и подданными царя. По содержанию первое послание Курбскому -

самое большое и значительное из произведений царя - одинаково важно

как для понимания внутренней истории «Российского царства», так и для

истории его взаимоотношений с «безбожными языками»; второе послание

Курбскому и послание Тимохе Тетерину больше связаны с

внешнеполитическими делами, чем с внутренними: эти послания

принадлежат к числу грамот, написанных во время похода 1577 г.

Итак, внешнеполитическая тематика занимает весьма важное место в

издаваемых посланиях Грозного - несмотря на то, что мы помещаем здесь

лишь небольшую часть его дипломатических посланий. А между тем в

литературе, посвященной Грозному, эта сторона его творчества почти

совсем не нашла отражения - историков занимали только

внутриполитические вопросы в сочинениях царя. Этим вопросам

посвящены многие страницы у Соловьева, Костомарова, Ключевского и

других буржуазных историков ( С. М. Соловьев, История России. Издание

456

«Общественной пользы», кн. II, стлб. 160 - 163, 501-504; Н. И.

Костомаров. Исторические монографии и исследования, т. XIII, 1881,

стр. 255 - 291; В. О. Ключевский. Курс русской истории, ч. II. М., 1906,

стр. 208 - 214, 240 - 249. ). В трудах советских историков - И. И. Смирнова,

И. У. Будовница ( И. И. Смирнов. Иван Грозный. Л., 1944, стр. 102 - 108; И.

У. Вудовниц. Русская публицистика XVI в. 1947, стр. 286 - 296. ) эти

вопросы получили новое, марксистское, освещение: образ Грозного -

политического деятеля- освободился в этих трудах от искажений,

допускавшихся буржуазными учеными. В настоящей статье мы уделяем

значительное место менее разработанной стороне творчества Грозного -

его высказываниям по вопросам внешней политики. Этим определяется и

построение статьи: первый раздел ее посвящен посланиям, связанным с

внутренней политикой ( Речь идет только о политических вопросах,

современных самим посланиям (1564 - 1582 гг.). Разбор высказываний царя

(часто весьма неточных и тенденциозных) о начале его царствования

(«боярское правление»), восстание 1547 г., «избранная рада») отнесен в

комментарии (см. прим. 21 - 33)); остальные два раздела -

дипломатическим посланиям царя в связи с историей его внешней

политики. Первого послания Курбскому нам придется касаться дважды - в

связи с обоими вопросами.

I

В своей статье «Личность царя Ивана Васильевича Грозного», этом

запоздалом обвинительном акте против Ивана IV, Н. Костомаров выражал

удивление и возмущение по поводу послания Ивана Грозного Курбскому.

«С какою целию написано это письмо, и чего добивался царь от

Курбского?», - спрашивал Костомаров. «Неужели он хотел, ему нужно

было п он надеялся убедить Курбского признать царя во всем правым, а

себя и всех опальных и замученных виновными?..Или уж не хотел ли Иван

склонить Курбского воротиться? Но этого намерения и в письме Ивана не

видно» ( Н. И. Костомаров, ук. соч., стр. 255 - 256. ).

В настоящее время мы в состоянии ответить на вопросы, поставленные

Костомаровым. Царь ни в чем не собирался убеждать Курбского и еще

менее собирался склонить его к возвращению. Послание царя вообще

меньше всего было рассчитано на «князя Андрея». Послание это, как мы

можем теперь с уверенностью сказать ( См. «Археографический обзор». ), не

было даже формально адресовано «князю Андрею». Это было «царево

государево послание во все его Российское царство на крестопреступников

его, на князя Андрея Курбсково с товарищи, об их измене». Адресатом

послания было «все Российское царство», обращения к

«крестопреступнику» на страницах послания носили характер не

убеждения, даже не увещевания, а прежде всего - обличения. Начав

послание с прямого обращения к Курбскому, царь уже на второй странице

457

переходит с единственного числа («почто, о княже...») на множественное

(«ваши нзволыния быти друзи и служебники...вы же им воздаяние много за

сие злодейство даровали есте») - в соответствии с заголовком послания:

«на князя Андрея Курбского с товарищи». Состав этих «товарищей» по

«крестопреступлению» был довольно пестр: сюда входило, например,

такое знатное лицо, как В. С. Заболоцкий, которого агент германского

императора в Польше аббат Цир почтительно именовал «князем

Московским» («Wladimirus dux Moscovita») ( Венский Государственный

архив, Polonica, Bericht Cyrus an Maximilian II II, 15. Осt. 1569; об этом

источнике см. ниже, стр. 493, прим. 1. ); входили сюда и менее знатные

люди, как, например, служилый человек Тимофей Тетерин, насильственно

постриженный царем в монахи, бросивший монастырь и бежавший за

границу, другой выходец из служилого класса, Марк Сарыхозин, ученик

известного церковного деятеля Артемия (тоже бежавшего в свое время в

Литву), и другие. Несмотря на пестроту состава, «крестопреступников»

объединяло вполне сходное отношение к новым политическим порядкам,

заведенным в Москве. «А есть у великого князя, - писали Тетерин и

Сарыхозин боярину Морозову об Иване Грозном, - новые верники: дьяки,

которые его половиною кормят, а другую половину себе емлют, а которых

дьяков отцы вашим отцам в холопстве не пригожались, а ныне не токмо

землею владеют, но и головами вашими торгуют».

Все эти «крестопреступники», находясь за границей, не пребывали в

бездействии. До нас дошло несколько посланий Курбского и одно письмо

Тетерина и Сарыхозина, адресованное на Русь; существовали, невидимому,

подобные послания и от других лиц. Как проникали эти письма в

Московскую Русь, мы точно не знаем, но с уверенностью можем

отвергнуть легенду «Степенной книги» XVII в. (увековеченную А. К.

Толстым) о слуге Курбского, Василии Шибанове, якобы явившемся в

Москву и подавшем письмо своего господина «на красном крыльце» царю

( См. комментарий к первому посланию Курбскому, прим. 7. ). В

действительности, как мы узнаём из официальной летописи, Шибанова

«поймали воеводы» - где-то в районе границы, и если у него и было

обнаружено послание его господина царю, то уж, конечно, оно не

предназначалось для передачи «на красном крыльце», а было рассчитано,

как и ответное письмо царя, не на одного адресата, а на «все Российское

458

Иван Грозный. Гравюра из немецкого 'летучего листка' XVII в.

царство». Чтобы представить себе действительные пути проникновения

«эпистолий» Курбского на Русь, следует обратить внимание на несколько

писем его, направленных в Псковско-Печорский монастырь (между

Псковом и Юрьевом - Тарту). Из этих писем мы обнаруживаем прежде

всего, что Курбский был связан с монастырем еще до своего бегства и

поверял каким-то «старцам» этого монастыря (в частности, старцу

Вассиану, казненному впоследствии Грозным в связи с «новгородским

изменным делом») достаточно интимные дела: он жаловался им на

начинающие «кипеть» против него «напасти и беды от Вавилона», т. е., как

предположил уже древям и комментатор одной из его рукописей, «наветы и

умышления великого князя». Связь эта не прекратилась и после бегства

Курбского: «государев изменник» не только не стеснялся

459

компрометировать монастырских старцев, живших под властью «великого