воеводу, захваченного в плен русскими. Из плена Василий Грязной и

написал Грозному свое первое письмо, прося обмена на Дивея. Осенью

1574 г. Василий получил ответ Грозного через гонца Ивана Мясоедова. С

этим гонцом Грозный передал Грязному свое государево жалование и

сообщил ему, чтобы он не беспокоился о семье: сына его Грозный

пожаловал поместьем и деньгами. Но самое письмо Грозного содержало

решительный отказ выкупить его за большие деньги или обменять на

Дивея-Мурзу. После этого Василий Грязной еще дважды писал царю, но

крымцы не получили за Грязного Дивея-Мурзу. В 1577 г. Грязной был

выкуплен за умеренную сумму, но что сталось с ним после выкупа, не

известно.

Переписка Ивана Грозного и Василия Грязного охватывает общее

настроение, общий обоим дух ядовитой шутки: с одной стороны, от царя -

властной и открытой, а с другой, - от Грязного - подобострастной,

переходящей в намеки, вызывающей на близость, стремящейся найти

опору к возвращению прежних отношений. Это - переписка людей, когда-

то дружественных, но успевших остынуть друг к другу: Грозный уже

разочарован в своем любимце, но еще сохраняет к нему приязнь; Василий

же чувствует, что расположение Грозного уходит от него и стремится

поддержать его интимной, но уже осторожной шуткой, соединенной с

самой беззастенчивой лестью. Оба стремятся поймать друг друга на слове:

один - чтобы укорить насмешкой, другой - чтобы вымолить себе выкуп из

плена. Шутка, как мяч, перелетает от одного к другому, демонстрируя

находчивость обоих и слаженность выработавшейся еще за столом, «за

кушанием» в покоях у Грозного, остротной игры. Но если отвлечься от

этого общего им обоим тона переписки и вдуматься в ее содержание, то

сразу же становится ясным различно взглядов и характеров: с одной

стороны - большой государственный человек, полный заботы об интересах

государства, непреклонный в своем отказе поступиться интересами

государства ради личных привязанностей, а с другой - «Васютка» Грязной,

мастер лихой потехи, шутник и балагур, преданный и эгоистичный,

остроумный и ограниченный.

447

Первое письмо Грязного, в котором он просит царя об обмене его на

Дивея-Мурзу, не сохранилось. Но ответ Грозного дошел до нас в своем

первоначальном виде. Как и всегда, Грозный не только принимает

решения, но и объясняет их. С исключительной принципиальностью

ставит Грозный вопрос об обмене Василия на Дивея-Мурзу. Он не желает

рассматривать этот обмен, как его личную услугу Грязному. Будет ли

«прибыток» «крестьянству» от такого обмена? - спрашивает Грозный. «И

тебя, вед, на Дивея выменити не для крестьянства на крестьянство».

«Васютка», вернувшись домой, лежать станет «по своему увечью», а

Дивей-Мурза вновь станет воевать «да неколько сот крестьян лутчи тебя

пленит! Что в том будет прибыток?». Обменять Василия на Дивея-Мурзу -

это с точки зрения государства «неподобная мера». Тон письма Грозного

звучит наставлением, он учит Грязного предусмотрительности и заботе об

общественных интересах.

И вместе с тем, несмотря на всю наставительность этого письма, оно

полно вызывающей искренности, лукавой, а иногда резкой шутки к

«Васютке», как ласково называет его Грозный. Письмо Грозного, по

выражению Василия, «жестоко и милостиво». Грозный смеется над тем,

как неосмотрительно попал Василий в плен к крымцам, он напоминает ему

о былых охотничьих забавах и о шутках за столом: «ты чаял, что в объезд

[т. е. на охоту] приехал с собаками за зайцы - ажио крымцы самого тебя в

торок ввязали. Али ты чаял, что таково ж в Крыму, как у меня стоячи за

кушаньем шутити? Крымцы так не спят, как вы, да вас, дрочон, умеют

ловити...».

Постепенно раздражаясь, Грозный впадает в тон жестокой насмешки.

Он напоминает Василию, что с государственной точки зрения он самый

обычный пленник: «а доселеве такие по пятидесят рублев бывали». Разве

стоит обменивать его на Дивея-Мурзу, ставить их в одну меру: «у Дивея и

своих таких полно было, как ты».

Васютка, умевший понимать шутки Грозного и, когда нужно, обращать

их себе на пользу, подхватывает напоминание Грозного о былых шутках за

столом: «А шутил яз, холоп твой, у тебя, государя, за столом, тешил тебя,

государя, а нынеча умираю за Бога, да за тебя же, государя, да за твои

царевичи, за своих государей...». Он принимает и другой упрек Грозного -

о своем увечье - и опять-таки обращает его себе на пользу, напоминая

Грозному, что добыл он эти раны на службе ему: «А яз, холоп твой, не у

браги увечья добыл, ни с печи убился». Хоть он и будет лежать, но

постарается и лежа служить своему государю: «Мы, холопи, Бога молим,

чтоб нам за Бога и за тебя, государя, и за твои царевичи, а за наши

государи, голова положити: то наша и надежа...». Он отвечает и на упрек

Грозного за попытку сравнять себя с Дивеем-Мурзой. Но в ответе своем он

448

уже не шутит: он смиренно молит о пощаде - «не твоя б государскоя

милость, и яз бы што за человек?».

Ничто не напоминает в этой переписке витийственной, поднятой на

ходули риторики XVI в. Читая переписку «Васютки» Грязного и Ивана

Грозного, забываешь, что оба были разобщены огромным по тому времени

расстоянием, что письма доставлялись с трудом, доходили через многие

месяцы. Перед нами свободная беседа, словно записанный разговор, - оба

перекидываются шутками, как бывало «за кушанием».

Гораздо сдержаннее и официальное Грозный в своей переписке с князем

Курбским, бежавшим в Литву. В письмах Грозного к Курбскому меньше

специфических «грозновских» черт. Между царем н изменником не могло

быть той непосредственности, какая была в письмах Грозного к своему

любимцу Василию Грязному или в письмах к кирилло-белозерским

монахам. Грозный выступает здесь с изложением своих взглядов как

государственный человек. Не случайно переписка Грозного с Курбским

обращалась среди московских людей в качестве материала для чтения.

Грозный стремится дать понять Курбскому, что ему пишет сам царь -

самодержец всея Руси. Свое письмо он начинает пышно, торжественно. Он

пространно говорит о своих предках. Курбский верно почувствовал тон

письма Грозного, назвав его в своем ответе «широковещательным и

многошумящим». Но и здесь, в конце концов, дает себя знать

темпераментная натура Грозного. Постепенно, по мере того как он

переходит к возражениям, тон письма его становится оживленнее. «А

жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмя!».

Бояре, такие, как Курбский, похитили у него в юности власть: «от юности

моея благочестие, бесом подобно, поколебасте, еже от Бога державу,

данную ни от прародителей наших, под свою власть отторгосте». Грозный

резко возражает против мнения Курбского о необходимости ему иметь

мудрых советников из бояр. В полемическом задоре Грозный называет

бояр своими рабами. Повторяющиеся вопросы усиливают энергию

возражений. «Ино се ли совесть прокаженна, яко свое царство во своей

руце держати, а работным своим владети не давати? И се ли сопротпвен

разумом, еже не хотети быти работными своими обладанному и

овладенному? И се ли православие пресветлое, еже рабы обладанну и по-

велениу быти?». «А Российское самодерьжьство изначяла сами владеют

своими государьствы, а не боляре и не вельможи». «Царь - гроза не для

добрых, а для злых дел; хочешь не бояться власти - делай обро, а делаешь

зло, бойся, ибо царь не в туне носит меч - в месть злодеям...».

449

Постепенно тон письма становится запальчивым. Он с азартом

издевается и высмеивает Курбского, отпускает такие насмешки, которые