Блока. Работа над драмой «Песня Судьбы» должна обобщить многосторонние

искания Блока, и именно в ней должно выработаться глубокое содержательное

единство творческого подхода к разным сторонам жизни. Только на основе

подобного идейного единства возможна органическая раздельность, творческое

размежевание видов искусства, соответствующее внутренним потребностям

специфического содержания, заключенного в каждом из них. Тут, как и прежде,

важно иметь в виду, что Блок ищет не «глухих синтезов», смазывающих,

тушащих реальные противоречия в мистическом единстве, но, напротив,

выявления жизненной противоречивости во всей ее остроте.

Именно это стремление обнаружить, довести до конца, до предела

внутреннюю противоречивость и людей, и объективных ситуаций, найти для

этой противоречивости не иллюзорные, но художественно и граждански

достойные решения делает особо ответственной для Блока его работу над

характерами и конфликтом драмы «Песня Судьбы». Самому Блоку его драма

представляется «любимым детищем»: «Это — первая моя вещь, в которой я

нащупываю не шаткую и не только лирическую почву. Так я определяю для

себя значение “Песни Судьбы” и потому люблю ее больше всего, что написал»

(письмо к матери от 3 мая 1908 г., VIII, 240). Согласно Блоку, «лирика» в ее

специфически негативном смысле — порождение современных противоречий;

преодоление ее в таком качестве означает выход к объективным общественным

истолкованиям самих этих противоречий. «Песня Судьбы», следовательно, как

«первая вещь», где находятся объективные объяснения внутренних драм

современного человека, представляется самому автору вершинным

произведением, тем фокусом, где собираются воедино все его предшествующие

искания. Но в таком случае в совершенно ином свете предстает и

«театральность» облика его лирических персонажей в стихах. Героиня

«Заклятия огнем и мраком», меняющая «маски», оказывается не «лирикой», но

тоже поиском «не шаткой» почвы для поэтического образа. Получается так, что

жанровая «раздельность», которой искал Блок, по логике вещей оказывается на

данном этапе невозможной. «Лирика» вторгается в «театр», и лирический

персонаж стихов оказывается главным действующим лицом драмы. В данном

случае именно такой ход наиболее соответствует стремлению довести до конца

идейные искания, и Блок идет на это, нисколько не считаясь с тем, что другая,

более далекая и более широкая его общая задача при этом как бы в корне

подсекается. Парадоксальность ситуации тут еще и в том, что «лирика» вносит

в данном случае в вещь, задуманную как собирательный пункт всех позитивных

устремлений автора, разработанные в ней «не шаткие», но объективные

возможности развертывания образа-характера; с другой стороны, в самой

«лирике» ее «театральность» оказывается порукой ее объективности.

Фактически автор неправ, объявляя узловое произведение «первой вещью»,

выходящей за грани «лирики».

Столь же парадоксальные черты обнаруживаются и в образе основного

драматического героя, в его лирических истоках и соответствиях с поэзией. В

драме Фаина находится в сложных драматических отношениях с Германом, и

именно в отношениях с ним, в коллизиях с ним и в его восприятии она больше

всего обнаруживает свою аллегорическую сущность: в представлении Германа

и шире — в самой его жизни, ломающейся при встрече с ней, Фаина становится

представительницей социальных низов старой России, носительницей

народной «стихии» и в конечном счете — воплощением самой России и ее

судьбы. Но в таком случае влюбленность в нее Германа, его страдания и ломка

его судьбы в отношениях с Фаиной тем более обнаруживают его «лирическое»

происхождение и его «лирическую» природу: генетическая перспектива от

Германа тянется в глубь всей лирики Блока с момента перелома в ней в ходе

событий первой русской революции. Более же всего Герман связан с той линией

лирики Блока, которая начата «Осенней волей», шире — Блок пытается здесь

по-новому решить и вместе с тем драматургически развернуть и обосновать

тему «бродяжества». Основные антагонисты драмы — лирического

происхождения. Каковы бы ни были достоинства и просчеты лирического

раскрытия их характеров, — все, что происходит с ними в стихах, находит себе

достаточные обоснования в лирических сюжетах. В драме эти герои, по

содержательной природе самого жанра и, естественно, по складывавшемуся

уже в лирике глубокому основному замыслу — привести современного

человека в прямые соотношения с самой национальной «стихией», с самыми

основами народной жизни, — должны быть развернуты иначе: определеннее,

шире, с более ясным захватом социальных закономерностей, стоящих за

действиями героев.

Уже лирика Блока на протяжении всего перелома добивалась социальных

обоснований и раскрытия разных героев-персонажей. Сейчас эти персонажи

приведены в прямые драматические взаимоотношения. Следовательно, более

открыто, в более прямом и развернутом виде должна предстать общественная

коллизия, в подтексте существовавшая уже в лирике, — она и должна

определять соотношение характеров. Говоря иначе, в конфликт драмы должна

быть втянута проблематика прозы Блока.

На протяжении переломных лет творчество Блока разделялось на два

потока: в лирике (и прямо с ней связанной лирической драматургии)

разрабатывались проблемы современной личности, ее внутренних

драматических противоречий. Начиная с «Безвременья», в прозе

раскрывались — через проблемы культуры и духовного самоопределения

современной личности — наболевшие вопросы современной общественной

жизни в более широком плане, как их представлял себе Блок. По внутренней

идейной природе конфликта и характеров «Песни Судьбы», по замыслу

обобщающего произведения, подводящего итоги целому отрезку блоковской

эволюции, — эти две линии творчества вынуждены скреститься, сплавиться в

новой драме. Как бы само собой, по логике вещей выходит так, что вместо

искомой четкой содержательной расчлененности разных сторон творческой

деятельности неизбежно получалось, напротив, скрещение, сплетение их в

одном узле. Лирика, театр и проза подпирают друг друга, нуждаются друг в

друге. Содержательная расчлененность жанров — дело будущего в эволюции

Блока; сейчас суть именно в том, чтобы найти основы для такой

расчлененности, и выход тут только один — в скрещении разных жанров и

нахождении общего источника творческих противоречий.

Вопреки уже осознанной необходимости раздельных жанров главную роль

в конфликте произведения приобретает то, что найдено и что еще ищется в

прозе Блока. Основное сцепление героев в конфликте должно драматически

обнаружить не случайный, но строго закономерный, социально определенный

тип их поведения; сам же конфликт, т. е. соотношение характеров, должен

раскрыть тему России в противоборстве важнейших драматических тенденций

ее развития. Взаимоотношения «интеллигента» Германа и представляющей

«народ» Фаины и должны дать в основной конфликтной теме вместе с тем тему

России, как ее представляет себе Блок. Но проблемы «интеллигенции» и

«народа», «культуры» и «стихии» — основные проблемы прозы Блока; так

получается, что главная конфликтная ситуация драмы «Песня Судьбы»

отражает развитие тем «народа» и «интеллигенции» в прозе Блока и становится

определенным этапом в движении этой идейно-духовной (и общественной — в

понимании поэта) коллизии в творческом сознании Блока в целом.

Проблема «народа» и «интеллигенции» в идейно-художественных

воззрениях Блока, несмотря на ее необычайно важное значение для блоковской