Блока вышла в свет в конце 1904 года, на обложке же ее стоит дата: 1905 год.

«ПУТЬ СРЕДИ РЕВОЛЮЦИЙ»

(БЛОК-ЛИРИК И ЕГО СОВРЕМЕННИКИ)

1

В общественном и духовном развитии Блока огромную роль сыграли

революционные события 1905 г.; соответственно они имели необычайно важное

значение в становлении и утверждении зрелой лирической системы поэта. Уже

в советскую пору, при подготовке нового собрания сочинений, осмысляя

внутреннюю логику своей духовно-жизненной и художественной эволюции,

Блок писал: «Если удастся издать — пусть будут все четыре томика — одной

толщины, и в них — одно лучше, другое хуже, а третье и вовсе без значения,

без окружающего. Но какое освобождение и какая полнота жизни (насколько

доступна была она): вот — я — до 1917 года, путь среди революций; верный

путь» (дневниковая запись от 7 января 1919 г., VII, 355). Наиболее емкой,

точной и содержательной формулой единства творческой судьбы поэта в его

собственном определении оказывается — «путь среди революций»; ощущение

внутренней связи с революционным развитием общества дает максимальную

духовную удовлетворенность — «освобождение»; в высшей степени характерно

также для Блока, что это же ощущение является «полнотой жизни». Рубеж

1905 года был для Блока всегда глубоко знаменательным поворотом. И в самую

ту пору, и в особенности — когда события миновали, они всегда представлялись

Блоку стихийным общественным взрывом, заново трагически определившим

жизненную и творческую судьбу: «… лиловые миры первой революции

захватили нас и вовлекли в водоворот… За миновавшей вьюгой открылась

железная пустота дня, продолжавшего, однако, грозить новой вьюгой, таить в

себе обещания ее. Таковы были междуреволюционные годы, утомившие и

истрепавшие душу и тело» (дневниковая запись от 15 августа 1917 г., VII, 300).

Вторым и еще более значимым, определяющим трагедийным взрывом,

внутренне связанным с первым, оказываются события 1917 г.: «Теперь — опять

налетевший шквал…» (VII, 301). Закономерность творческого движения

устанавливается самим поэтом именно в органических соотношениях с этими

двумя «шквалами», все определяющими.

Люди, хорошо знавшие Блока или постоянно с ним соприкасавшиеся,

утверждали, что он несколько изменился и как человек во время самих событий

1905 г., иным стал его подход к жизни, к людям. Так, учившийся с Блоком на

славяно-русском отделении филологического факультета Петербургского

университета В. Е. Евгеньев-Максимов вспоминал в личных беседах о

подчеркнутой отчужденности Блока-студента (в пору до 1905 г.) от

студенческой среды. А М. А. Бекетова рассказывает о возникшем у Блока во

время революции остром интересе к окружающему, к тому, что происходит в

стране. Встречавшийся с Блоком в январские дни 1905 г. Андрей Белый в своих

первых (относительно наиболее правдивых) воспоминаниях о поэте сообщает о

столкновениях Блока с отчимом — гвардейским офицером, вынужденным

участвовать в действиях властей в это время. Обобщенно об изменениях,

произошедших в Блоке-человеке, М. А. Бекетова писала так: «С этой зимы

равнодушие Александра Александровича к окружающей жизни сменилось

живым интересом ко всему происходящему»63. Следует понимать, что под

«окружающей жизнью» тут подразумеваются общественные, социальные

события; личный и творческий интерес к жизни и людям у Блока — большого

поэта и человека — был с первых шагов в искусстве.

Для верного понимания эволюции поэта важно не путать эти две стороны

блоковского отношения к действительности. Само собой разумеется, реально

они взаимосвязаны, но трудность развития Блока в том-то и состоит, что на

разных этапах своей эволюции он несколько по-разному представляет себе их

соотношение. В литературе о Блоке и посейчас можно встретить утверждения,

сводящиеся к тому, что Блок до 1905 г. «не знал жизни», а после революции

вдруг «узнал» ее. На деле возникающие здесь проблемы сложнее.

Представление о трагедийной взаимосвязи разных сторон действительности

Блок вырабатывал на протяжении всего своего творческого пути.

Поверхностно, вне соотношения с эволюцией поэта понимаемые суждения его

на эти темы могут подать повод и для утверждений типа «не знал — узнал».

Сравнивая подход живописца и современного писателя к своему жизненному

материалу, Блок писал в статье 1905 г.: «Искусство красок и линий позволяет

всегда помнить о близости к реальной природе и никогда не дает погрузиться в

схему, откуда нет сил выбраться писателю» (V, 20). Игнорируя поэзию раннего

Блока, можно сделать вывод из этих слов, что Блок только сейчас задумался о

преимуществе «красок и линий» над схемами. На деле же у Блока всплывает в

открытой форме коллизия, существовавшая и ранее. То, что Блок сталкивает

«схемы» с «красками и линиями», — говорит о кризисе мировоззрения.

Открыто признается неудовлетворительность обобщающих творческих

принципов, и суть именно в этом: «Душа писателя поневоле заждалась среди

абстракций, загрустила в лаборатории слов» (V, 22). Блок и раньше сомневался

в применимости, пригодности «схем и абстракций» для художественного

обобщения эмоционально-жизненного материала — еще в 1902 г. он

признавался: «Я уже никому не верю, ни Соловьеву, ни Мережковскому»64. Суть

у Блока — если воспринимать все это в единстве его эволюции — не в

механическом противопоставлении «природного» и идейно-оценочного

моментов, но в открытом выражении кризиса.

Такого рода разрывы, механические противопоставления разных сторон

63 Бекетова М. А. Александр Блок. Биограф очерк, изд. 2. Л., «Academia»,

1930, с. 94.

64 Слова Блока из не дошедшего до нас письма к С. В. Панченко,

устанавливаемые по ответу адресата. Цит. по кн.: Орлов В. Н. Александр Блок.

М., 1956, с. 58.

деятельности художника были характерны для вульгарной социологии,

имевшей известное распространение и среди исследователей творчества Блока.

Верное понимание того, что происходило в искусстве и мировоззрении Блока в

связи с событиями 1905 г., сильно затруднялось категорическими

утверждениями вроде того, что «как поэт, А. Блок в годы первой революции и

годы реакции был в плену буржуазной идеологии…» и что «… искусство

идейного показа реальной действительности ему непонятно, чуждо и

враждебно»65. У самого Блока, как мы видели, было совершенно иное

представление о своей эволюции, выработанное в ходе его сложного,

мучительного духовно-общественного развития. Та общая перспектива

творческого движения поэта, которую сам Блок определял словами «путь среди

революций» и которую он уточнял далее, выделяя 1905 и 1917 годы как

важнейшие переломные моменты своей духовной биографии, доказательно

подтверждалась советским литературоведением примерно с середины

30-х годов. На основе вдумчивого, внимательного изучения разнообразного

фактического материала было доказано, что слова о «пути среди революций»

соответствуют действительному положению вещей. Было выяснено, что

творчество поэта советского периода, когда Блок открыто принял революцию,

органически связано с его предшествующим развитием и является «последним

звеном» в той линии общественного и художественного движения, «которая

начинает обозначаться в творчестве Блока после 1905 года»66. В этой связи было

установлено в ряде работ, что революция 1905 г. «определила направление всего

дальнейшего общественного и творческого пути Блока» и что последовавшие за

ней годы реакции «явились временем колоссального творческого и

идеологического роста»67. В итоге непредвзятого анализа реальных фактов (а