Когда Генрих решился на экспедицию во Францию в 1242 году, он созвал Большой совет 28 января, чтобы обсудить важные дела, касающиеся королевства. На эту тему баронами был составлен тщательный отчет, а затем представлен королю. Согласно ему бароны советовали королю сохранить мир с Францией до истечения существующего перемирия. Когда Людовик IX явным образом нарушит их, тогда они согласятся на военную экспедицию. Они гарантируют ему помощь в разных ситуациях, но надеются, что он не прибегнет к этим обязательствам. В распоряжении короля была внушительная сумма от вакантных епископств и земель, и он использовал выгоды от судебных разъездов, чтобы собрать большую сумму денег под видом штрафов. Король не только не соблюдал Хартии вольностей, но даже оказывал на людей давление больше, чем когда-либо. Тогда бароны создали оппозицию и стали отстаивать свое право знать, на что король тратит деньги, и направлять его политику таким образом, чтобы она шла на благо государству30. В 1244 году Генрих III влез в долги из-за похода в Гасконь, но он все равно вынашивал в планах поход в Шотландию. Это заставило его вновь созвать парламент. В один из осенних дней магнаты собрались в трапезной Вестминстерского аббатства. Король объявил, что согласно их совету намеревается отправиться в Гасконь и что единственный способ, который может помочь ему скинуть бремя долгов, — получить от них щедрую субсидию. Тогда прелаты, графы и бароны собрались порознь для обсуждения. После этого епископы предложили светским представителям власти объединиться, чтобы действовать вместе. Светская знать ответила, что ничего не желает делать без одобрения общего совета. Для того чтобы дать ответ, была избрана комиссия из 12 человек, по четыре представителя от каждого сословия. Епископов представляли: Бонифаций, выбранный примасом; Вильгельм Ралей, епископ Винчестера, одно время бывший чиновником и фаворитом короля, но с тех пор, как его избрали в Винчестере, вместо дяди Генриха III, Вильгельма де Валенса, он подвергался жестоким гонениям; Роберт Гроссетест, епископ Линкольна, наиболее ревностный сторонник английских свобод; и Вальтер Кантилуп, епископ Вустера, который на протяжении длительной борьбы с автократией никогда не отклонялся от народной стороны. Графы со своей стороны выдвинули графов Корнуолла, Лестера, Норфолка и Пемброка. Бароны выбрали двух своих представителей и двоих аббатов. Было решено, что комиссия предоставит свое решение всему совету и что она не станет заключать отдельно от него союз с королем. Их вердикт гласил, что с тех пор, как Генрих III утвердил хартии, он никогда их не соблюдал. Что деньги, которые были предоставлены ему в прошлом, он тратил без пользы для себя и государстваю. Что большая печать из-за отсутствия канцлера часто ставилась не на те документы. Что необходимо назначить юстициария и канцлера. Генрих III отказался слушать такие условия и распустил совет на три недели, хотя его представители были готовы пойти на уступки, если только он выберет себе хороших советников и позволит собранию осуществлять контроль за тратами предоставленных ему субсидий. Король надеялся, что баронам это надоест и они уступят его требованиям, но напрасно. Тогда он собрал только духовенство и послал Симона, графа Лестера, и некоторых других светских представителей объяснить им свои потребности и чаянья. Духовенству было представлено письмо, в котором Папа просил клир предоставить поддержку королю, особо угодному Римской Церкви благодаря своему послушанию и почтению. Король даже пришел сам лично, чтобы поддержать тех, кто был на его стороне. Возникла угроза раскола, и некоторые были готовы уступить Генриху III, но тогда Гроссетест сказал: «Давайте не будем отделяться от общего мнения. Ибо сказано, "Если разделены будем, все мы умрем"»31.
В том же 1244 году была создана такая структура парламента, которая, возможно, никогда не работала в реальной жизни, но зато послужила основой некоторых принципов, нашедших свое место в дальнейших реформах Симона де Монфора. Взамен старой Хартии вольностей была составлена другая, строгие положения которой никто не должен был нарушать под страхом отлучения от Церкви. Избирались четыре советника, которые под присягой клялись поступать справедливо, невзирая на общественный статус любой персоны. Никто не мог сместить их с этого поста, кроме всеобщего совета. По крайней мере двое из них все время должны были находиться возле короля, чтобы выслушивать жалобы и искать способы их исправления. Деньги из королевской казны тоже надлежало тратить в соответствии с их советами. Нужно было выбрать юстициария и канцлера, ими могли быть двое из этой четверки. Но после того, как должностные лица будут избраны, снять или переместить их с этого поста сможет только общее собрание. Два судьи королевской скамьи и два барона казначейства должны быть избраны по решению всего совета, хотя их преемников могут назначать четыре советника. «Раз эти чины связаны с делами, касающимися всех, то и выбирать их следует со всеобщего согласия»32.
Когда спустя три недели совет собрался вновь, король повторил свою просьбу в отношении денег. Был достигнут компромисс. В 1244 году, для того чтобы обеспечить мир на шотландской границе, в то время как король был занят военной кампанией в Пуату, епископ Даремский договорился о помолвке принцессы Маргариты с юным принцем Шотландии Александром33. Когда состоится свадьба, у короля будет право на помощь, исходя из расчета — 20 шиллингов с каждого рыцарского лена, в соответствии с новыми положениями хартий. В то же самое время королю напомнили перечень всех предыдущих, субсидий и расходов34.
Александр II Шотландский женился на сестре Генриха, Джоанне, в 1221 году, но, став вдовцом после смерти в 1238 году, он вскоре женился на дочери изсемьи надменного французского феодала, глава которого хвастался:
Не король и не князь, не принц и не граф
Барон Куси — вот в чем моя гордость35.
Шотландские изгнанники внушили Генриху III подозрение, что французы строят при шотландском дворе какие-то планы на эту свадьбу. После объяснений Александра оставалось мало причин для беспокойства, но, несмотря на это, его просили приехать в Ньюкасл; в том же месте должен был пройти генеральный смотр войск36. Похоже, что участью Генриха III было попадать в неловкие положения. Он счел нужным пригласить графа Фландрского, чтобы обеспечить себя наемными войсками так «словно бы Англия уже не протянула одну руку Шотландии». Ни одна из сторон не хотела войны, поэтому был заключен мир37. Тем временем валлийцы грабили границы и ждали, когда же Генрих III двинется на них вместе с объединенной англо-шотландской армией. Но он не сделал ничего подобного, и даже наоборот распустил свою собственную армию. После этого они удвоил свои атаки. Их принц Давид стремился скинуть английский контроль и обратился Папе с заявлением, что родители оставили его на попечение папства38. Когда Генрих III собрал совет осенью 1244 года, он потребовал денег для похода на Уэльс в следующем году, но получил отказ. Король задолжал столько денег, даже на свои личные расходы, что не мог появиться в общественном месте без толпы кредиторов, которые собирались вокруг него и выкрикивали, сколько он им должен39.
Главной брешью феодального общества было отсутствие сплоченности. Когда барон чувствовал себя королем над всем, что охватывал его взгляд, ему было так же комфортно, как и другому барону. Только крайняя необходимость могла заставить магнатов объединиться и. оспаривать феодальные права и обязанности своего главного сеньера. Ведь если они создадут прецедент неповиновения своему господину, их вассалы могут поступить подобным образом по отношению к ним самим. Потребовалось еще несколько лет притеснений для того, чтобы объединить английское баронство в ядро жесткой оппозиции, вокруг которого смогли бы собраться и удержаться более широкие элементы. Но отсутствие сплоченности было не единственной слабой стороной баронской партии. У них не было настоящего лидера. Некоторое время их возглавлял Ричард Корнуоллский, но для лидера оппозиции он находился в слишком тесных связях с королем. Симон де Монфор к тому времени оказался где-то посередине между тем положением, которое было у него раньше, и своим наивысшим взлетом. Он начинал как королевский фаворит, иностранец, получивший свои посты от короля, ярый сторонник королевских привилегий. Но Симон был отважным и стойким воином. Во Франции он стал свидетелем слабости Генриха III: и в отношении личных качеств, и в умении управлять другими40. Матвей Парижский говорит о «восковом сердце» короля41, а Данте описывает его так:
