- Åëåíà Íàøà ïðèõîäÿùàÿ ïðà÷êà! çàìàõíóâøèñü íà Ïóøêèíà, Àëåêñàíäðà øâûðíóëà òåòðàäü íà ïîë.
Ïóøêèí íå ñëóøàë íè å¸, íè ×ààäàåâà, ïîëóøåïîòîì îí ÷èòàë:
« Çà÷åì òàê çâó÷íî îí ïî¸ò?
Íàïðàñíî óõî ïîðàæàÿ,
Ê êàêîé îí öåëè íàñ âåä¸ò?
- Ты решил? – спросила она Пушкина.
- Да.
- … Что же, таком случае, я рада, что попала хотя бы в список твоих женщин. Я завершаю его, велика честь,-- Александра подняла с изголовья кровати Пушкина брошенную тетрадь его « Донжуанского списка.»
- раскрой тетрадь, там появилось ещё одно имя. Тридцать четвёртое.
Александра раскрыла тетрадь.
- Елена… Наша приходящая прачка! – замахнувшись на Пушкина, Александра швырнула тетрадь на пол.
Пушкин не слушал ни её, ни Чаадаева, полушепотом он читал:
« Зачем так звучно он поёт?
Напрасно ухо поражая,
К какой он цели нас ведёт?
О чём бренчит? Чему нас учит?
Как своенравный чародей?
Как ветер песнь его свободна,
Зато как ветер и бесплодна!
Какая польза нам от ней?...»
Пушкин стоял спиной, грея у печи руки, когда вошёл Трубецкой, высокий, худой, бледный, небритый, в походной шинели светло-зелёной шерсти с золотыми погонами и офицерской фуражке. Услышав шаги, Пушкин повернулся, Трубецкой же медленно опустился перед ним на колени. Через неприкрытые двери в гостиную вкатывался поток густого морозного воздуха, колебавшего пламя в печи. Трубецкой шел, не закрывая дверей.
- Зачем… Зачем это? – дрожащими обескровленными большими губами африканца спросил Пушкин.
- Прости… прости меня.
Пушкин отвернулся:
- Я и не был сердит на тебя, как показала Судьба. Меня ведёт судьба. Три года мне не пишется. Царь выкупает тиражи моих книг и журнала «Современник», оплачивает квартиру. Но он старается не для моего таланта. Ему нужна Натали. Им владеет страсть собственника. Он хочет показывать её на балах как красивую дорогую вещь. Жену придворного поэт. Я превратился в сутенёра при ней. Её красота, связанные с её красотой хлопоты заглушили интерес к творчеству. Как поэт я умер три года назад, когда закончил свой последний шедевр « Пиковую даму»
