Наше новое отделение, которое давно пора было создать, начинало свое существование.

Усвоенные уроки

1. ДОСТИЖЕНИЯ НУЖНО ВОЗНАГРАЖДАТЬ

Я никогда не узнаю, причастны ли мои враги с отделения биологии к тому, что Гарвард не смог выразить мне признательность за Нобелевскую премию достойным повышением зарплаты. Мне казалось, что мой вклад в повышение престижа Гарварда заслуживает большего, чем формальная поздравительная отписка в одно предложение, полученная от президента. Люди много болтают о том, что, мол, для научной среды деньги не первичный стимул. Однако это не отменяет того факта, что для любого нанимателя зарплата служит средством показать, насколько он вас ценит. Так что, нужны вам эти деньги или нет, следите за тем, чтобы ваша зарплата соответствовала вашему статусу.

2. ИЗЛИВАЙТЕ СВОЙ ГНЕВ ЧЕРЕЗ ПОСРЕДНИКОВ

Чувство глубокого возмущения в адрес университетской администрации лучше выражать через друзей, которые также считают, что с вами обошлись неподобающим образом. Попытка высказать все непосредственно своему декану слишком легко может вылиться в слова, которые сожгут для вас мосты. Ни в коем случае не надо допускать, чтобы вас воспринимали как человека несдержанного и неспособного взглянуть на вещи с другой точки зрения.

3. БУДЬТЕ ГОТОВЫ УВОЛИТЬСЯ ИЗ-ЗА НЕАДЕКВАТНОГО РАБОЧЕГО ПОМЕЩЕНИЯ

Ваши коллеги не узнают, получили ли вы прибавку на тысячу долларов меньше или больше, чем они, но всякому будет видно, какое именно помещение вам выделили, и это скажется и на ваших достижениях, и на восприятии вас другими. Равное распределение помещений для всех сотрудников одного ранга выглядит справедливо, но снижает эффективность работы. У научных работников, находящихся на разных этапах своей карьеры, разные потребности, однако если соответствующим образом выделять и отнимать рабочее пространство, то это приводит к обвинениям в фаворитизме. Так распределение помещений больше из политических, чем из рациональных соображений стало нормой. Но если окажется, что вам не выделяют пространство, необходимое вам для разработки новой светлой идеи или для совершения экспериментального прорыва, вас вполне могут обойти соперники, работающие в другом месте. Отказ в выделении подобающего помещения означает, что ваших способностей не ценят по достоинству или что вашему факультету все равно, останетесь вы или уйдете. Если вы не сможете убедительно пригрозить своим увольнением, вы никогда не узнаете, на каком вы счету. Все это довольно серьезно, и всегда тяжело через это проходить. Но если в дарвиновском мире научного учреждения вы не будете создавать такие кризисы, то ограниченные ресурсы неизбежно будут уходить вашим менее безропотным коллегам.

4. ПУСТЬ У ВАС БУДУТ ДРУЗЬЯ, БЛИЗКИЕ К НАЧАЛЬСТВУ

Когда Чарли Визански узнал за ужином Общества стипендиатов, что от меня во время поездки в Калифорнию потребовали спешно вернуться в Гарвард, он написал своему другу из Гарвардской корпорации, Томасу Лэмонту. В этом частном письме Чарли дал понять, как глупо будет выглядеть Гарвард, если новость об этом эпизоде просочится в бостонские газеты. Его поняли с полуслова, и этого оказалось достаточно.

5. НИКОГДА НЕ ПРЕДЛАГАЙТЕ ПОСТОЯННЫХ СТАВОК СПЕЦИАЛИСТАМ ПО УМИРАЮЩИМ ДИСЦИПЛИНАМ

В 1960-е годы гарвардское отделение биологии продолжало давать постоянные ставки в таких областях, как эмбриология или ботаника, — исчезающих видах. Это объяснялось необходимостью преподавать соответствующие курсы студентам колледжа. В Массачусетском технологическом институте, напротив, в отношении этих умирающих дисциплин практиковали постепенный отсев, оставляя их преподавание сотрудникам без постоянных ставок. В результате к середине 1970-х соперничающий с нами в сфере биологии институт стал переходить из отстающих в положение лидера. Это предсказуемым образом сказалось на образовании студентов магистратуры обоих учреждений.

6. СТАНЬТЕ ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ

Большинство ведущих университетских ученых презирают обязанности, отнимающие время от занятия наукой. Они считают административную работу занудством, и каждый хочет, чтобы председателем отделения стал кто-нибудь другой. В результате этого увиливания от ответственности работа на большинстве естественнонаучных отделений оказывается далеко не такой захватывающей, какой она могла бы быть. Соломинка, которой смешивают коктейль, дорогого стоит. Слабые руководители отделений принимают неразумные решения, распределяя среди сотрудников важные курсы или драгоценное оборудование и рабочее пространство. Неудачно подобранные сотрудники ведут занятия и заведуют приобретением для библиотеки журналов, которых никто не читает. Собрания отделений проходят бессмысленно, в нудных обсуждениях, не касающихся жизненно важных вопросов и продолжающихся до тех пор, пока в помещении не закончится кислород. Функции председателя не должны отнимать у разумного профессора больше ю% времени — быть может, меньше, чем теряется в противном случае на жалобы по поводу неудачных решений, принятых другими.

7. ПРОСИТЕ ДЕКАНА ТОЛЬКО О ТОМ, ЧТО ОН МОЖЕТ СДЕЛАТЬ

И говорить, и слышать слово "нет" неприятно: тот, кто отказал, выглядит не способным на великодушие, а тот, кому отказали, — ничего не понимающим или бессильным. Всем нам многого хочется, но, прежде чем просить о чем-либо у декана, убедитесь, что вы продумали, как он сможет разумно выполнить вашу просьбу без серьезного политического ущерба для самого себя. Однако совсем другое — просить декана обратиться к руководству университета с ходатайством о каком-то нужном вам изменении курса. Хотя получать отрицательный ответ всегда досадно, в этом случае ни вы, ни декан не предстанете в невыгодном свете, а вы, по крайней мере, получите какое-то представление о финансовых возможностях и приоритетах вашего университета.

"Двойная спираль" — книга о том, как мы с Фрэнсисом открыли структуру ДНК, — была опубликована в феврале 1968 года, через пятнадцать лет после этого открытия. Я давно решил, что стоит рассказать широкой публике о многих неожиданных поворотах этой истории, но мысль о том, как их изложить, пришла в голову только весной 1962 года на банкете в Нью-Йорке. Это был банкет в честь награждения Фрэнсиса и меня премией Исследовательской корпорации. Фрэнсис не мог на нем присутствовать, потому что был в то время в Сиэтле, где читал давно запланированные публичные лекции в Вашингтонском университете. Эбби Рокфеллер пригласила меня переночевать в доме ее родителей, где я имел возможность полюбоваться на принадлежавшую ее отцу большую картину вида на Темзу в фовистском стиле работы Дерена, а также увидеть семейную коллекцию фарфора, которую оценил в меньшей степени. Я прошел от Восточной Шестьдесят пятой улицы до отеля Ambassador на Парк-авеню, где в то время проходило много торжественных мероприятий подобного рода. Я сидел на почетном месте рядом за Жаком Барзэном, знатоком литературы из Колумбийского университета, знакомым мне с юных лет по радиопередачам на CBS.

Разговор с Барзэном вдохновил меня, и я воспользовался предоставленным мне после банкета словом, чтобы рассказать историю нашего открытия как подлинную драму, в которой также участвовали Морис Уилкинс, Розалинда Франклин, Эрвин Чаргафф и Лайнус Полинг. Моя неожиданно откровенная речь вызвала немало смеха, и ее впоследствии хвалили за то, что она дала слушателям возможность почувствовать себя участниками одного из больших событий в истории науки. Возвращаясь в дом Рокфеллеров по Лексингтон-авеню в приподнятом настроении, я понял, что напишу свою будущую книгу в жанре, который Трумэн Капоте позже назвал "документальным романом". Но поскольку я должен был тут же вернуться в Англию, где проводил небольшой академический отпуск в кембриджском Колледже Черчилля, я понимал, что не смогу начать писать, пока не вернусь в Гарвард.

В Лондоне я поначалу надеялся, что смогу использовать свою половину премии Исследовательской корпорации, чтобы заказать Фрэнсису Бэкону портрет Фрэнсиса Крика. Некоторое время назад я видел один из небольших портретов работы Бэкона в Женеве, и он надолго остался в моей памяти. Но в галерее Marlborough мне сообщили, что ирландец Бэкон пишет портреты только близких знакомых. Того факта, что Фрэнсис и Одилия видели художника прошлым летом в Танжере, было недостаточно. Через час я вышел на Альбемарль-стрит, став довольным обладателем девяти копий бронзовой "Головы воина" работы Генри Мура.