Он отключился, а я пошла радовать всех, кто еще был в сознании, что мы спасены.

Вертолеты прилетели на следующий день, как пилоты умудрились посадить их на крошечном пяточке среди огромных деревьев — загадка. Но спасибо им огромное, таскать носилки через непролазные джунгли — та еще задача, однако благодаря тому, что сели они почти рядом с лагерем, мы довольно быстро эвакуировали всех раненых. С Дэном я старалась не пересекаться. Им занимался Хват, а потом и Маргарет, хотя он, пока не потерял сознания, все пытался поговорить со мной. Я стараясь не обращать внимания на осуждающие взгляды Маргарет и вопросительные Хвата, обихаживала Грина и Грега, особенно Грега, он был самым тяжелым. Волки, как мне рассказал Грин, устроили на него небольшую охоту и его ноги и руки представляли собой разорванные куски мяса. Мы все время держали его на снотворном, а когда появилась Маргарет, мой первый вопрос был про него:

— Маргарет, что с ним будет? Он сможет ходить?

Она задумчиво разглядывала перевязанные наспех раны на ногах, затем, мрачнея, осмотрела его всего:

— Ничего не могу обещать Кэт, но я постараюсь. Ты же понимаешь… оперативником ему не быть уже точно, но он сможет стать аналитиком, например. Не переживай за него, главное, что он жив. Морган что‑нибудь придумает. Мы своих не бросаем.

— Маргарет, карантин должен длиться пару недель, прививки, что я вам сделала, могут не сработать. Как ты сама знаешь, это все экспериментальные образцы, никто никаких опытов не проделывал. Как оно все будет проходить у раненых — я понятия не имею.

— Кэйтлин, не волнуйся, мы справимся, вместе справимся. — Она погладила меня по плечу.

И вот мы на какой‑то заброшенной станции, в одном из каньонов, кажется на территории Нью- Мексико, где‑то около Санта — Фе. Небольшой одноэтажный дом с несколькими комнатами, закрытый колодец, из которого насос качал воду в дом, ржавый гараж, вертолетная площадка, и бескрайняя пустыня вокруг. Все тут было настолько тоскливо и веяло такой безнадегой, что моей и так покореженной психике пришлось совсем туго.

Несколько дней мы, не разгибаясь, занимались обустройством дома и лечением раненых. Дэн пришел в себя, по поводу Грега у Маргарет были оптимистичные прогнозы, Хват с пилотами наладил подачу воды и подключил электричество, продукты нам забросил еще один вертолет, который не стал садиться, а просто сбросил контейнер вниз.

Жизнь налаживалась и только со мной становилось все хуже. Сначала я просто просыпалась ночью от кошмаров, которые преследовали меня, затем я с трудом могла заснуть, а потом и вовсе перестала спать. Воспоминания о том, как мой нож входил в податливое тело, как раз за разом я вонзала его в грудь несостоявшегося насильника, как он падал, заливая своей кровью землю, сны, как стреляла по людям, а они падали, умирали, а потом поднимались и шли ко мне, скаля свои искореженые рожи, не давали мне сомкнуть глаз…Все это привело к моему срыву и Маргарет решительно потребовала, чтобы я возвращалась на базу и легла в госпиталь. На что обычно молчаливый Хват решительно возразил:

— Кэт поедет со мной домой. Там ей окажут любую нужную ей помощь. И это не обсуждается, Маргарет, — заметив, что она открыла рот, собираясь спорить с ним, жестко пресек возражения. — Прошло полторы недели, все раненые более — менее стабильны. Никто из вас не заразился, а те, кто заболели, уже здоровы, все обошлось. Так что завтра мы уезжаем.

Хотя было видно, что Маргарет страшно недовольна, возражать она не стала, и я пошла собирать вещи, намереваясь потом зайти и попрощаться с ребятами. В комнате меня ждал Дэн.

— Кэт, выслушай меня, пожалуйста, — он едва начал ходить и сейчас сидел на кровати, с трудом удерживая тело в вертикальном положении. — Пожалуйста, дай мне объяснить все, а потом сама решишь, что делать.

Я молчала. Не то чтобы мне было все равно. Сердце еще болело от его поступка, его недоверия. Но я настолько была измотана, настолько хотела и не могла спать, что все казалось слегка нереальным, и спорить с ним у меня банально не было никаких сил.

— Я дурак, Кэт. И то, что я полный идиот, понял только тогда, когда вернулся через пару дней, а тебя не было в бунгало. И на острове тебя уже тоже не было. Кэт, я вернулся, как только меня отпустили из полиции, где я дал показания и сдал всю банду, обезвредив ее перед этим. Вернулся и не нашел тебя. Я искал тебя по всему острову, пока не понял, что ты уехала…А когда узнал, что с тобой случилось — тогда я просто проклял себя за все. Я не собирался возвращаться к Лауре, я даже не поддался ее обаянию. Я играл, Кэт, играл, потому что увидел ее спутника, и по фотороботу (который есть и у нас), узнал босса одной из самых кровавых банд, которая промышляла похищениями и убийствами богатых людей. Сначала я подумал, что Лаура просто попала им на глаза, и собирался вытащить ее, скрутив этого козла и сдав его полиции. Но в какой‑то момент заподозрил, что и она участвует в похищениях и в курсе всех планов руководителя. Тогда решил сыграть влюбленного идиота и попасть к ним в банду, чтобы обезвредить ее полностью. Не учел только одного — что ты мне не поверишь. Точнее, поверишь в тот спектакль, что я разыграл. Мне в голову не могло прийти, что я своим страхом и нежеланием делиться с тобой своей жизнью уже разрушил то доверие, которое между нами всегда было. Банду я сдал полиции, а вот тебя потерял…и себя тоже… И теперь думаю — а оно того стоило?..

Он сглотнул, помолчал и продолжил:

— Мне нужно было понять, что я своими руками все уничтожаю, понять и остановиться, подумать, поговорить с тобой. Но, как всегда, я был слеп и уверен, что у меня есть еще время и что ты всегда будешь мне верить. Прости меня, Кэт, прости…я сам не знаю, как мне теперь добиться твоего прощения. Когда я узнал, что по моей вине ты попала к отцу и что потом с тобой там сделали…я готов был ползти к тебе на коленях, убить своими руками эту гниду. Но Морган сказал мне, что ты не хочешь меня видеть, совсем, даже слышать про меня не желаешь. Это меня добило. Я подбирал команду, которая помогла бы мне истребить всю стаю твоего отца, но снова вмешался Томас. Он мне как старший брат, Кэти, он спасал меня много раз, я не смог пойти против него. А он категорически запретил любые действия против стаи Дэстэра, пока Лео не завершит свои эксперименты…А потом, когда Лео умер, Томас рассказал мне, о чем тот просил тебя.

Он поднялся, держась за стену, дошел до двери, оглянулся:

Я не знаю, как еще просить у тебя прощения, просто хочу, чтобы ты знала — я люблю тебя, больше жизни люблю, — и вышел.

А я молча повалилась на кровать и закрыла лицо руками. Не было никаких эмоций, были лишь страшная усталость и нежелание вообще что‑либо знать. Я выгорела.

Возвращение домой не выглядело триумфом. Пусть мы и выполнили то, за чем пошли, но мое состояние к тому времени, когда мы появились на пороге своего дома, оставляло желать лучшего. Я не спала к тому времени уже четыре дня и напоминала свежевыкопанного зомбика, хлопающего глазами и не реагирующего ни на что. Сказать, что Доли ругалась, это не сказать ничего. Даже у Хвата что‑то дрогнуло в лице и он благоразумно сбежал под защиту Медведя, который тоже огреб по полной программе. Мне же до всех этих страстей было фиолетово, и когда Доли более внимательно разглядела выражение моего лица, то, плюнув на мужчин, с ужасом потащила меня на кровать.

Она вколола мне какое‑то совсем убойное снотворное. И я провалилась в свои кошмары и не вылезала из них до утра, видимо, плакала и орала, потому что утром с изумлением обнаружила, что говорить я не могу, сорвала горло, а рядом со мной сидела вся моя троица и видок у них был…Насупленный Фред что‑то едва слышно буркнул Хвату, они резко подхватились и уехали, а еще через пару часов передо мной сидел маленький старичок, напоминающий Санта — Клауса.

Нет, я знала, что казалось бы общее сообщество людей живет совершенно разной жизнью и делится на свои маленькие миры, которые только иногда пересекаются, а так у каждого из них своя жизнь и свои люди во всем, но чтобы так…