Чем ближе подходила к концу Вторая мировая война, тем чаще у нацистских бонз мелькала мысль: на сей раз не получилось. Надо залечь на дно, переждать, пока не уляжется буря, поднятая столкновением двух валов – советского и союзнического (о, в третьем рейхе были прекрасно осведомлены, что отношения между силами Востока и Запада далеки от идеальных!). А когда все утихнет, собрать оставшиеся силы и начать еще раз все сначала. Глядишь, да четвертый рейх установит свое господство над миром.
Причем от слов пытались перейти и к делу. История с затоплением возле острова Рюген совершенно исправных лодок – лишь один из фактов, свидетельствующих о такой подготовке. Были и другие…
Более двадцати лет тому назад вышел в свет приключенческий роман Л. Д. Платова «Секретный фарватер». На мой взгляд, это одна из лучших книг данного жанра о Второй мировой войне. В ней автор собрал воедино практически все известные к тому времени сведения о тайнах третьего рейха, подготовке к Третьей мировой войне.
Поскольку книжка Леонида Дмитриевича вряд ли теперь сохранилась в библиотеках – у популярных произведений век короток, рассыпаются, стареют книжки в читательских руках – позволю себе рассказать нынешнему поколению читателей, хотя бы вкратце, о чем в ней речь.
В годы Великой Отечественной войны командиру торпедного катера Борису Шубину удалось столкнуться со странной подлодкой противника. Она не стремилась участвовать в военных операциях, напротив, всеми силами уходила от контакта с противником. Волею судеб и автора Шубину удалось побывать на этой самой лодке, где его приняли за сбитого финского летчика, и кое-что разузнать о ее экипаже.
Оказалось, что экипаж подлодки «Летучий голландец», как и сама лодка, официально считались… погибшими. Командир подлодки фон Цвишен искусно воспользовался неудачной атакой советских кораблей, выбросил на поверхность немного соляра из цистерн, кое-какие заранее приготовленные обломки и добился того, что его экипаж, как и лодка, с 1943 года официально считались погибшими.
А сама лодка, заслужившая свое прозвище за умение появляться и исчезать неожиданно, стала выполнять наисекретнейшие задания верховного командования. Именно экипаж Цвишена, по мнению Платова, перевозил урановую руду из Южной Америки, тяжелую воду из Норвегии, переправлял время от времени таинственных пассажиров, лица которых старался не видеть даже сам командир. Именно на этом корабле должен был отправиться в свое последнее путешествие сам Адольф Гитлер. Отплыть и затеряться где-то в бассейне Амазонки, на уединенной ферме Парагвая или вообще на побережье Антарктиды.
Именно для этой цели фон Цвишен стал покойником, хотя при других обстоятельствах давно был бы адмиралом. «Он пользуется покровительством самого Канариса, – рассказывает один из членов экипажа. – Ведь они учились вместе в кадетском училище в Киле, а ты знаешь, как однокашники помогают друг другу на флоте и в армии. Но дело не только в Канарисе. Мне рассказывали, что еще в двадцатые годы нашему командиру, тогда безвестному лейтенанту флота в отставке, посчастливилось оказать важную услугу фюреру. Это случилось на митинге. На фюрера было совершено покушение, но наш командир прикрыл его грудью. Пуля, предназначавшаяся фюреру, задела шею командира и повредила какой-то мускул или нерв. Таково происхождение его увечья. Как видишь, оно почетно. Вот почему командиру доверено командование такой подводной лодкой, как наша. Он пользуется правом личного доклада фюреру!»
Тем не менее в самый ответственный час капитан второго ранга Гергардт фон Цвишен замыслил измену.
«Он не придет по вызову, переданному из канцелярии фюрера, согласно условному сигналу: „Ауфвидерзеен, майне кляйне, ауфвидерзеен!“ – сообщал своему начальству доктор экипажа, выполнявший по совместительству и обязанности осведомителя гестапо.
И далее пересказывает свой разговор с фон Цвишем.
Командир сказал:
– Нас называют лейб-субмариной фюрера. Но с чем это связано?
– Не знаю.
– Само собой. Откуда вам знать? Это знают только трое: я, мой штурман и Адольф. Теперь с вами уже четверо. Но вы, надеюсь, не проболтаетесь?
Я едва не выронил бокал. Как! Назвать фюрера по имени? Но это было уже государственным преступлением!
– Адольфу, при всем его величайшем самомнении, – спокойно продолжал командир, – нельзя отказать в сметливости. Вероятно, мысль о необходимости бегства пришла ему в голову после поражения нашей шестой армии на берегах Волги. Конечно, он полагал, что возможность всеобщей военной катастрофы еще невелика, скажем, один шанс на тысячу, но ведь и с этим нужно считаться. А пока Адольф, таясь от всех, обдумывал, как бы получше обставить свое исчезновение, подвернулся – очень кстати – этот мой бой с русским в Варангер-фиорде. Судьба как бы подсказала Адольфу решение. А он, как вы знаете, верит в судьбу. Остальное вам известно, доктор. «Летучий Голландец» перестал перевозить разжалованных королей, подрывников и будущих гаулейтеров, не желавших в своей «подводной деятельности» привлекать к себе чье-либо внимание. Только в случае с господином советником почему-то сделано было исключение, и это позволило нам немного поразмяться.
Я думаю, Харону бывало порой скучновато. Вы помните мифологию? Атлантический океан – это нечто вроде Стикса, в роли перевозчика Харона я. «Летучий Голландец» был предназначен для возможно более комфортабельной доставки Адольфа в потусторонний мир, в страну безмолвия и призраков.
– Был? Вы сказали: был предназначен? Но почему же «был»?
– А! Я уже говорил вам о карте? Нет? Так вот, к вашему сведению, в кабинете Адольфа висит особая карта. На ней аккуратно – Адольф очень аккуратный человек – отмечается местонахождение нашей подводной лодки. Адольфу хотелось бы, чтобы в такое тревожное время мы были поближе к нему. И для этого у него есть основания.
Командир выпрямился и без улыбки посмотрел на меня.
– Слушайте дальше. Самое интересное дальше. Ежедневно в условленный час мой радист выходит в эфир и подстраивается к определенной волне. Он ждет. Он терпеливо ждет. На волне не появляется ничего, и это хорошо. Стало быть, «третий рейх» еще стоит. Но вот – вообразим такой гипотетический случай – в каюту ко мне стучится радист. «Сигнал принят, господин капитан второго ранга», – докладывает он. Это самый простой условный сигнал. В эфире прозвучало несколько тактов. Где-то вертится пластинка. Исполнен популярный романс гамбургских моряков: «Ауф-видерзеен, майне кляйне, ауфвидерзеен». Не напоминает ли вам: «Небо безоблачно над Испанией». Тогда небо не было безоблачно над Испанией. И сейчас пластинка звучит зловеще. Она звучит, как погребальный звон над Германией! Он означает, доктор, что все погибло, «третий рейх» рухнул, и Адольф на четвереньках выбирается из своего бункера. Он зовет на помощь меня! Я должен бросить все дела, чем бы ни занимался, где бы ни находился, и полным ходом идти в ближайшую Винету – секретную базу на побережье Германии. Там в люк нашей подводной лодки спустятся Адольф, Ева, два-три телохранителя. Отсеки «Летучего Голландца» – вот все, что осталось Адольфу от его империи! Затем погружение, полный вперед, курс вест. Амазонка!.. Учтите: радист, принявший сигнал, не знает его тайного смысла. Знаем только мы: Адольф, Венцель, я и вы. Теперь уж и вы! – Он любезно повернулся ко мне всем корпусом: – Видите ли, Адольф желал бы временно раствориться в сумраке тропических лесов. Черчилль в тысяча девятьсот сороковом году собирался эвакуироваться в Канаду. Почему бы Адольфу не укрыться на том же континенте, но южнее, у своих земляков, в Бразилии? Он хотел бы, подобно нам, притвориться мертвым. «Третий рейх» рухнул, русские на улицах Берлина, но в резерве у Адольфа «Летучий Голландец». Пока есть «Летучий Голландец», еще не все потеряно.
Он приблизил свое лицо почти вплотную к моему:
– Сигнал «Ауфвидерзеен» будет принят, не сомневайтесь! Но пойму ли я его, вот в чем вопрос! Ведь я могу и снельсонить.
– Как это – снельсонить?
– Я имею в виду подзорную трубу и выбитый глаз адмирала. Забыли этот анекдот?
Я вздрогнул. Я вспомнил, как Нельсон получил приказ, который не хотел выполнить. Приложив подзорную трубу к выбитому глазу, он сказал: «Не вижу сигнала! Продолжайте тот же маневр!»
– Но вы, я замечаю, вздрагиваете всякий раз, когда я говорю «Гитлер» или «Адольф». Хорошо, ради вас – ведь вы мой гость – я буду называть его «фюрер». Я объясню вам, почему хочу снельсонить. – Он откинулся на спинку стула. – Понимаете ли, мне надоело получать приказы. В глазах этих высокопоставленных господ, которые даже не удосужились повысить меня в звании, мой «Летучий Голландец» – всего лишь подводный лайнер. Ошибка! И я отклоняю очередной приказ. Я принимаю решение самостоятельно. Вот оно: фюрера на борт не брать! – Видимо, наслаждаясь выражением моего лица, командир повторил, смакуя каждое слово: – Да, фюрера на борт не брать! – Потом он заботливо подлил вина в мой бокал. – Эта мысль для вас, конечно, нова, – сказал командир успокоительным тоном. – Постепенно вы освоитесь с нею. Сигнал, я думаю, раздастся завтра или послезавтра. Но это уже ни к чему. Фюрер живой бесполезен. Мертвый, пожалуй, еще пригодится.
– Какая же польза от трупа? – спросил я растерянно. – Хотя, говорят, в Бухенвальде и Освенциме…
– Не то, нет. Гений, даже без высшего образования, годится на другое. Фюреру нужна не Ева, а святая Елена. Ореол мученика будет ему к лицу.
– Имеете в виду заточение? Муссолини уже побывал в заточении.
– И зря бежал оттуда. Скорцени, конечно, ловок, но глуп. Муссолини гораздо лучше выглядел бы в заточении, так сказать, скорчившись в ногах у Наполеона, чем на виселице, да еще подвешенный вниз головой. Я желаю фюреру заточения! Стать мучеником – это лучшее, что он может сделать для пользы общего дела.
– Но багаж он позаботился доставить заранее. – Голос командира донесся до меня, как сквозь плотно задраенный люк.
– Кофры. Пять кофров. Не притворяйтесь, что вы не видели их! Вы были на пирсе во время погрузки.
– А что в этих кофрах?
В них, по мнению Платова, должен бы оказаться личный архив фюрера. Вот его-то фон Цвишен и собирался предоставить американцам в обмен за свою свободу.
– В кофрах, – продолжал он, – вместе с перечнями и выдержками, напечатанными для фюрера, содержатся также: отличные дворцовые перевороты, ослепительные взрывы, моментальные фотографии, сделанные из-за угла (убивают, как пули), подлинники неосмотрительно выданных расписок и мастерски выполненные фальшивки, которые были (или будут!) подброшены разведке противника через услужливую нейтральную разведку. Ведь иная погубленная репутация стоит взрыва военного объекта, не правда ли?
Есть кофр, который я назвал бы стоком слизи и нечистот. С содержимым его полагалось бы знакомиться, доктор, надев предварительно перчатки мусорщика. В этом кофре содержатся досье на некоторых политических деятелей Европы, Америки и Азии. К отдельным досье приложены счета из ресторанов или рецепты врачей, несомненно, не подлежащие оглашению.
Кое-кто из этих политических деятелей еще не развернулся, не вошел в полную свою силу. Но это не беда. Документы сберегаются про запас. А деятель, разгуливая по улицам, не знает, что кто-то уже положил пальцы на его горло и может в любой момент нажать – так, чуточку, в целях предупреждения.
Имеются также списки деятелей, которых я назвал бы: «люди-Винеты». Этим расписки и рецепты уже предъявлены. До поры до времени «люди-Винеты» законсервированы и притаились. Но стоит подать почти беззвучную команду, и…
– Считайте, что это мой каприз, – сказал он, – но я хочу, чтобы вы, доктор, поняли размах диверсий, намеченных на период «после войны». Вот вам одна из них. Она называется «На дно!». Мир никогда еще не видал таких своеобразных по замыслу и масштабу операций.
Я, доктор, напрашиваюсь на похвалу. Это я подал мысль насчет операции «На дно!». «Мой фюрер! – сказал я, заканчивая свой последний доклад. – Почему бы не применить в отношении „третьего рейха“ кое-что из тактики „Летучего Голландца“? Но, понятно, в достойных вас, грандиозных масштабах!» – «Не понимаю», – сказал он. «Положите всю Германию на грунт! – сказал я. – Конечно, временно. Пока минует опасность. Изредка вы могли бы поднимать перископ и осматриваться: не пора ли уже всплыть?»
– И фюрер воспользовался вашим советом?
– Как видите. Я же говорил вам: он гениальный плагиатор. И притом прирожденный притворщик. Уверяю вас: он знал о переговорах пройдохи в пенсне с Бернадоттом! Бедный Гиммлер думал, что дурачит своего фюрера, на самом деле фюрер дурачил своего Верного Генриха. Фюреру не могла не прийтись по вкусу мысль притаиться. Немцам сейчас надо притаиться, замереть. Над головами их с грохотом прокатятся два встречных вала, столкнутся и… Но немцы уцелеют, покорно втянув головы в плечи. Они останутся в согбенном положении, пока им не подадут команду распрямиться.
– Кто подаст команду?
– Фюрер хотел сам подать ее. До тех пор Германия должна притворяться мертвой, подобно своему фюреру. Едва лишь вступит в действие план «На дно!», как военные заводы бесшумно опустятся под землю. Однако люди будут продолжать работу. Они будут ковать оружие, как гномы в своих пещерах. Германия под пятой врага – это страна гномов, теней, невидимок! Волшебное превращение будет длиться долго, ряд лет, быть может, десятилетий. Да, страна оборотней… Опущенные глаза, скользящий лисий шаг, подобострастие и уклончивость в манерах. А в самых надежных тайниках сохраняются архивы. Все военнослужащие учтены, картотеки в полном порядке. Страна разбита на подпольные военные округа. Действуя бок о бок на протяжении ряда лет, различные группы оборотней ничего не знают друг о друге. Система взаимоизолированных отсеков, как на подводной лодке. О! Фюрер учел наш опыт до мелочей. В плане есть даже параграф насчет «дойных коров».
– Американские тресты и банки будут этими «дойными коровами». Они снабдят всем необходимым Германию, лежащую на грунте. Вся Германия, доктор, превратится в Винету! Пройдет положенный срок, и она снова всплывет со дна, послушная зову труб. Не под звон рождественских колоколов! Под грозную музыку Вагнера! Трубы, трубы! Полет валькирий! Недаром вагнеровский «полет валькирий» стал маршем нашей дальней бомбардировочной авиации.
Командир зажмурился.
– Безмолвная водная гладь, и над нею стелется дым. Вот протяжный зов трубы! Вода забурлила. И на поверхность из пены стали всплывать города. Сначала вынырнули колокольни, заводские трубы, мачты радиоантенн. Затем показались гребни красных крыш и кроны деревьев. Страна медленно всплыла, и тотчас же густой желтый дым повис над заводами, а с обсыхающих взлетных площадок поднялись самолеты и стаями закружили в воздухе.
Он открыл глаза. Холодный блеск их был, как свет фар, неожиданно вспыхнувший во тьме.
– Да! Это Германия, доктор! Наша с вами Германия! Четвертый рейх!»
