Больше ничего в тексте не было ни о чаше, ни, тем более, о сокровищах. Все остальное рассказывало о ритуалах рыцарей, об их доблестных боях. Автор без устали повторял, что орден свят и что придут в скором времени на помощь «многие братья, что скрываются ныне во Франции и иных землях, снимут осаду с замка, и добродетель восторжествует».

Было уже далеко за полночь. Глаза Анри, уставшего от долгой напряженной работы, стали слипаться, и он на секунду отложил рукопись.

Командор ордена тамплиеров и комендант замка Беренгер де Бельвис стояли посреди сводчатого зала, где собрались все рыцари, защищавшие Монсон. На боевом посту остался только один брат и под его командой сержанты, которых было в замке около сотни. А пятьдесят рыцарей в белых коттах с алыми крестами стояли перед своим командором. Мужественное лицо Беренгера, пересеченное шрамом, загрубевшее под ветрами Палестины, обрамленное черной бородой, выражало непреклонную решимость.

– Братья рыцари, – произнес он мощным басом, который гулко отозвался под стенами капитула, – сегодня, в четверг 25 марта 1309 года в день Благовещения Богородицы, хочу я вам сказать, что у нас более не осталось надежды продержаться в замке. Продовольствие кончилось, и мы сможем простоять только нескольких дней, не умерев от голода. Вражья сила оказалась слишком велика. По надуманным лживым обвинениям мучают и казнят наших братьев во Франции. Настал теперь и наш час… Мы могли бы все скрыться из замка по подземному ходу, но что делать дальше? В открытом поле нас рано или поздно схватят и предадут в руки инквизиции. Но самое страшное то, что мы вынуждены будем отдать тогда королю Арагона святую реликвию, которая с давних времен хранится нашими рыцарями. Я принял решение остаться с большей частью братьев здесь и принять, если потребуется, терновый венец мученика. Двенадцать же рыцарей отправятся и спасут то, что для нашего ордена есть его честь и гордость.

Произнеся эту речь, Беренгер на миг опустил голову на грудь, а потом поднял взор, и глаза его блеснули фанатичным блеском. Он громко приказал:

– Брат Роже и остальные, которых я указал, возьмите чашу и в последний раз покажите ее во славе!

Все рыцари опустились на колени, а двенадцать из них поднялись и исчезли за боковой дверью. В течение четверти часа все коленопреклоненные братья тихо и сосредоточенно молились. Но вот из-за двери раздалось негромкое пение:

– Non nobis, Domine[11]…

А потом появилась процессия. Впереди шли четыре рыцаря в кольчугах, шлемах и белых коттах с красными крестами. Все они держали в руках обнаженные мечи. За ними следовали четверо других, они несли нечто похожее на носилки, на которых стоял сверкающий золотом ларец. За теми, кто нес реликвию, шествовали еще четыре рыцаря в полном вооружении и с обнаженными мечами.

По знаку командора рыцари поставили кофр на алтарь. Командор подошел к нему, преклонил колени, смиренно опустил голову, снял с шеи ключ на золотой цепочке и открыл дверцу ларца. Едва дверцы распахнулись, как из глубины полился яркий свет. Сияя неземными золотисто-розовыми лучами, в ларце стояла чаша на драгоценной подставке. Волшебный свет словно исходил из ее глубины… При виде Святого Грааля все коленопреклоненные рыцари перекрестились и подхватили гимн тамплиеров:

– Non nobis, Domine…

Гимн раздавался все громче и громче, и последние строфы рыцари в экстазе пели могучими раскатистыми голосами. Вместе с последними его словами командор встал, выхватил сверкающий меч, и громким голосом воскликнул:

– Босеан[12]!

Тут все рыцари поднялись на ноги, выхватили мечи из ножен, и тотчас пятьдесят глоток громовыми голосами, от которых затряслись стены, прокричали: «Босеан!!.»

Тогда командор твердо произнес слова клятвы под страхом смерти и вечных мук в аду не разглашать все, что здесь вершилось. Командор подошел к ларцу, закрыл его на ключ и сделал знак. Рыцари, внесшие реликвию, снова подхватили носилки на плечи и проследовали мимо воинов, которые, упав на колени, снова запели гимн.

Внезапно подошел брат Роже. Он взглянул прямо пред собой своими жгучими глазами и громко произнес:

– Читай атбашем!..

От неожиданности де Крессэ вздрогнул и проснулся. Сон был столь реальным и одновременно столь фантастичным, что молодой человек не сразу пришел в себя.

«Что за чушь! Так и сойти с ума недолго», – подумал он, посмотрев на подсвечник, в котором догорала последняя свеча. Анри хотел было уже раздеться и лечь спать, как вдруг он словно вновь, ясно, услышал в ушах фразу:

– Читай атбашем!

«Какой еще, к черту, атбаш?! Что за ерунда… – Но вдруг его словно ударило громом: – Как он сказал? Атбашем?!. Точно-точно!!. Как же раньше я не вспомнил, это простой шифр, который употребляли в Средневековье! Но как он писался, как?»

Анри напряг ум, пытаясь вспомнить все, что говорил ему старый архивариус. Самих шифрованных документов ему не попадалось, но молодой офицер вспомнил, что они как-то беседовали о средневековой криптографии.

– Есть! – торжествующе воскликнул Анри, когда извлек из глубины памяти картинку. На листке был написал алфавит, а под ним – алфавит в обратном порядке. – Да, да, правильно, – с этими словами Анри вставил новые свечи в подсвечник, зажег их от горящего огарка и принялся за работу. Он написал алфавит в обычном порядке, а под ним тот же алфавит, но наоборот. Подставил буквы в текст…

И опять получилась какая-то нелепица. Но инстинктом он чувствовал, что близок к разгадке, что он на правильном пути, просто что-то не учел… Только вот что?

«Что же я забыл, – думал Анри, кусая губы, – что же я забыл?» – произносил он в уме, перебирая в памяти все, что было связано у него с рассказом архивариуса.

И тут его осенило.

– Точно! – воскликнул он громко. – Интервалы! Да, да, про интервалы-то я запамятовал!

Он снова схватил бумагу, написал под алфавитом алфавит в обратном порядке, но сделал это со смещением, так, что буква «А» нормального алфавита оказалась напротив интервала. В шифрованном тексте она обозначалась просто-напросто пробелом, а вместо пробела между словами писали букву «А», вместо «B» писали букву «Z», вместо «С» – «Y», вместо «D» – «X» и т. д.

Когда Анри написал новый ряд и заменил буквы во фразе в соответствии с новой системой, он издал торжествующий возглас. На бумаге перед ним появилась надпись на старофранцузском языке:

«Le tresur sacrе est celte en eglise en chastel que le nom est ecrite sur le coffre en place indiqute sur le papel»[13].

– Священное сокровище!! – прошептал молодой офицер. – Уж не Святой ли Грааль, о котором писал Эстебан Висенте!! Ну конечно, он! Что же может быть еще! А этот странный сон, или точнее, видение! Что это было? Такое ощущение, что «брат Роже» сам захотел рассказать мне тайну…

Эти мысли переполняли голову Анри, ему казалось, что он стоит на пороге разгадки удивительной тайны, мистерии, которая заставляла мечтать миллионы людей уже много сотен лет. Святой Грааль! Его искали рыцари Круглого стола, о нем писали Кретьен де Труа, Робер де Борон, Вольфрам фон Эшенбах, трубадуры и труверы! И возможно, сейчас капитану Второго драгунского полка Анри де Крессэ спустя пятьсот лет после разгрома ордена тамплиеров суждено будет разгадать эту удивительную загадку!

Анри вспомнилось удивительное совпадение. Его вызвали к командующему в день Благовещения 25 марта 1810 года, а свою речь Беренгер де Бельвис произносил 25 марта 1309 года, ровно за пятьсот один год до этого. По крайней мере ту речь, которую он слышал в своем видении.

Де Крессэ не принадлежал к тем, кто верит в чудеса, а его отец, хотя и роялист, был читателем энциклопедии Дидро и Даламбера. Но, как все воины, которые не раз видели смерть лицом к лицу, Анри был немного суеверен. Ему показалось, что видение, пришедшее к нему ночью, словно сошло со страниц древней рукописи, как будто Святой Грааль заложил в ее страницы неведомую силу, которая через пятьсот один год сообщила ему о трагедии замка Монсон.