Но Али, оглушенный двигателями самолетов, почти ее не слышал. Его уши, испытавшие невиданные доселе нагрузки во время полета, болели до сих пор. И он старался смотреть в окно, отворачивая голову от толстых лопастей губ навязчивой женщины.

Подали арбу без экипажа. И пока восемьдесят тысяч лошадей, закованных в железный панцирь капота, выцокивали по накрытой булыжниками мостовой, так тихо, словно они перебирают не копытами в подковах, а мягкими подушечками лап по песчаным рассыпчатым барханам, словно это вовсе не лошадиные, а верблюжьи силы с двумя горбами-цилиндрами под железным капотом, всю дорогу Али смотрел в окно, разглядывая соляные столпы высотных домов и задавая себе вопрос, в каком же из них сейчас его Аля. Впрочем, ехали они совсем недолго и в скором времени достигли ворот огромного отеля «Эльбрус».

Есть такие отели, про которые нетерпеливые языки говорят: не будет ничего удивительного, если он в конце всей этой истории взлетит на воздух, к едрене фене. Уж слишком он хорош, слишком вызывающе белоснежен среди всей этой нищеты и грязи, среди мусора, что болтается под ногами, когда идешь по пыльным, узким улочкам родного городка Али. Идешь голодный, грязный измученный работой под палящим солнцем. И вдруг навстречу тебе выворачивает этакий белый господин в белых брюках, белоснежной сорочке и кремовых башмаках. Весь такой сияющий и довольный. И его тридцать два зуба сверкают, как окна роскошного отеля. Мол, хай, все отлично, парень, все чудненько и в порядке, жизнь прекрасна и удалась.

А для них, мальчишек-оборванцев, было большой честью оказаться на секунду рядом с подобным господином. Им так хотелось пожать холеную руку с золотыми часами, сжимавшую секунду назад золотую зажигалку. Жутко хотелось просто схватиться за лацкан его пиджака, и одновременно было боязно.

И вот теперь на ресепшне Али стоял рядом с подобным господином и тот не вызывал у него ничего, кроме раздражения и ненависти. А секунду назад он держался за золоченую ручку такого же, нет, даже еще более крупного и осанистого, господина – отеля.

Потому что есть такие отели, к которым рано или поздно после уважения и чрезмерного детского почтения возникает одна лишь ненависть, и такие отели уже не спасет висящая над дверьми парадного входа доброжелательная и с виду человеколюбивая вывеска-растяжка в тридцать два зуба: «Добро пожаловать, дорогие дети! Мы очень рады вас приветствовать на нашем конгрессе!»

Мол, все отлично, все ол райт. Мадлен Олбрайт. Нас всех спасет показное гостеприимство гостиниц. И еще одна крупная растяжка уже внутри отеля: «Первый международный конгресс «Дети мира против террора».

«Ну дети – это ко мне не относится, – подумал Али, прочитав растяжку. – Я уже давно не ребенок».

Но тут, странное и неслыханное дело, его во второй раз за один час назвали мальчиком.

– Мальчик, – обратилась к нему женщина на ресепшне, – вы единственный представитель своей страны?

– Да.

– Вы хотите жить один или предпочитаете с кем-то?

– Да, хотеть один, ответил Али на ломанном русском, не до конца поняв, почему ему задают одни и те же вопросы дважды. Неужели проверяют, как в аэропорту?

– О’кей. Вы должны заполнить карточку гостя. Хотя вы можете это сделать и у себя в номере. Восемьсот первый, – протянула женщина пластиковую карточку.

Али же заметил, что у него даже не взяли паспорт, как и у господина в белом костюме. Странно.

Есть такие отели, двери в которые сами по себе разъезжаются, словно в пещеру сорока разбойников. Стоит только сказать им: «Сим-сим, откройся».

Али все еще стоял как вкопанный, когда все формальности были улажены, разглядывая разъезжающиеся и съезжающиеся перед посетителями двери…

– Что-то еще? – спросила женщина.

– Скажите, пожалуйста, а что я должен сказать, чтобы двери открылись?

Ему вдруг стало страшно, что он попал в этот отель, и, помня сказку «Али-баба и сорок разбойников», он заранее начал искать пути к отступлению из этих пещер-лабиринтов.

– Ой, какой милый мальчик! – захлопала в ладоши Анна.

– Не надо ничего говорить, – улыбнулась в свою очередь тетка на ресепшне. – Подойди поближе к тому мигающему огоньку, улыбнись и скажи «чиз», потому что тебя снимает скрытая камера.

– Чиз, – улыбнулся Али, все еще не понимая, почему ж его назвали мальчиком, хотя он уже давно не ребенок. В том месте, где он жил свои неполные пятнадцать лет, это уже давно муж, защитник, воин. Они мужи, несмотря на то, что очень наивны.

И это не могла понять непрерывно болтающая о всемирной бойскаутской организации Анна. А Али ошарашенно озирался по сторонам, не понимал сути ее вопросов об акциях всемирной бойскаутской организации.

– Что-то не так? – поинтересовалась Анна.

– Нет, все нормально, – растерянно улыбнулся Али, а сам подумал: «Это какой-то сон, это не может происходить со мной».

– Вперед! Я тебя провожу, я здесь как раз для этого, мой милый мальчик.

Есть такие отели, явившиеся к нам из сна или опустившиеся с неба, словно вырванные с корнем и перенесенные джиннами на пустырь из рая или фешенебельного района мегаполиса – в общем, из другой, менее запущенной местности.

Вот и Али считал, все что с ним происходит – шутка, недоразумение. Что это джинны перенесли его на самодвижущемся ковре-самолете-трапе, и он смотрел на все окружающее через призму сна. Пытаясь вспомнить, как он умудрился очутиться в этом роскошном отеле. Но лишь вспоминал еще менее реальную картинку, когда к нему в его родном городке Саммари подошел один человек в странном одеянии.

– Наконец-то, – воскликнул он, – хвала Аллаху! Есть хоть один человек, согласный носить фиолетовый галстук. А я уже отчаялся. Более месяца я пытаюсь создать организацию бойскаутов. Упрашиваю родителей, но все тщетно.

Али оставил без ответа возгласы сумасшедшего.

– Постойте, юноша, вы действительно придерживаетесь западных взглядов на мировые процессы?

– Нет, – сказал Али.

– Но вы ведь носите галстук!

– Нет, – сказал Али еще раз. Фиолетовый галстук он носил в честь Али, вышедшей замуж и уехавшей в снежную Россию. Чтобы каждый миг жизни помнить о том волшебном чувстве полета фиолетовой бабочки. Но это никого вокруг не касалось.

– Да, понимаю. У вас, видимо, свои личные причины, – человек в шортах и сандалиях был на редкость политвежлив и корректен, – Впрочем это сейчас не имеет большого значения. Могу я вам предложить поездку в страну «Тысячи и одной ночи», как активисту нашей организации? Мы как раз ищем кандидатуры ребят для поездки в Россию на международный конгресс.

После этих слов Али действительно остановился как вкопанный. И хотя родители ему велели никогда не брать из рук постороннего человека даже игрушки и сладости, потому что конфетка может вдруг оказаться заминированной, тут он не мог устоять, ведь ему предложили отправиться в страну «Тысячи и одной ночи», в которую уже отправилась его Аля, удачно вышедшая замуж. И то было похлеще конфетки с заминированной начинкой – то была его тайная мечта.

– Нет, нет, вы не беспокойтесь. Все, разумеется, за наш счет. И не смущайтесь, умоляю вас. Потому что в этой поездке мы заинтересованы больше вас. Прошу вас. Нам это так необходимо. Я вас очень прошу…

– Нет, уверяю вас, ничего личного, – продолжал тараторить незнакомец, – вы нам нужны для отчета о проделанной работе. Для статистики, так сказать. Здесь нет никакого подвоха, это я гарантирую.

Человек говорил очень жалостливо, словно извиняясь. Он выглядел совсем беспомощным и затравленным. Хотя вначале показался Али странным и подозрительным. Но, с другой стороны, страна «Тысячи и одной полярной ночи». Хотя, если бы Али сразу узнал, что ему предстоит жить в отеле «Эльбрус» в городе Санкт-Петербург, его решение было бы молниеносным.