внес дезорганизацию в боевые действия остальных авиационных дивизий фронта».

Но в чем нашел Булдыгин «противоречие» у замначальника контрразведки РККА

Тутушкина с тем, как «было на самом деле»? В том, что Ионов намудрил так, что не дай Бог? В

отчете по ВВС С-3 Ф от 1942 года указано, что приказ о приведении в повышенную б/г был 19

июня, но Ионов о нем не сообщил командирам авиачастей. Тутушкин указывает, что несколько

часов «после нападения вражеской авиации командование округа запрещало вылетать и

уничтожать противника». И говорится здесь скорее о действиях истребителей, которые и

должны уничтожать противника — вражескую авиацию, а также прикрывать свои

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

363

бомбардировщики. Но при этом Ионов поднял в воздух бомбардировщики! Без прикрытия!

К сожалению, Булдыгин не указал источники приказов штаба ВВС С-3 Ф. Но, думаю, они

правдивые — приказы на возвращение и посадку бомбардировщиков на своих аэродромах

вместо того, чтобы бомбить вторгшегося врага (это ведь точно никто из Москвы не

запрещал!) — и вполне убедительные. Что могло заставить Ионова в 6.15 дать приказ,

запрещающий пересечение границы? Скорее всего приказ из Москвы.

Тот же Болдин и описывает, что примерно сразу после 4.00 пришел приказ из Москвы на

вскрытие «красных пакетов» и на ввод в действие планов прикрытия.

И там было также ограничение — «никаких других мероприятий без особого

распоряжения не проводить».

И также Тимошенко по телефону давал Болдину (заместителю командующего ЗапОВО)

указания со ссылкой на Сталина о запрете на ведение артиллерийского огня. Так, может, Ионов

и воспользовался этими указаниями и стал заворачивать бомбардировщики? Но особенно

интересно, как Ионов посылает бомбардировщики бомбить немецкую станцию Тильзит.

Не по прямой, а через польские Сувалки.

Сувалки — это тот аэродром, к которому на разведку летал Долгушин 21 июня и где он

насчитал под 200 самолетов, в том числе и истребителей! Т. е. Ионов (или уже командир

дивизии?) отправил бомбардировщики в пасть к немцам, да еще наверняка без прикрытия через

район, где полно немецких самолетов?! Ведь истребители-то не взлетали по приказу Ионова!

Сначала за 15 минут потеряли половину самолетов, которые спали и не были рассредоточены, а

потом оставшиеся отправили через мощный немецкий аэродром без прикрытия…

Но самое интересное, что в «Директиве № 1» по ПрибОВО кузнецовы выкинули

положение об авиации вообще.

А теперь обратите внимание на такое обвинение замначальника контрразведки РККА:

«Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии

действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому где

вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин».

Точно такая же «неорганизованность» и «самостоятельность» в перебазировании утром

22 июня творилась и в том же ЗапОВО, когда полки перегоняли кому как вздумается.

Перемешивая и раздрабливая полки и внося дезорганизованность в управление ими.

А все потому, что запасных подготовленных площадок просто не хватало или вообще не

было в округах.

Но вернемся к запрету на противодействие немецкой авиации. Этот запрет — открывать

огонь по самолетам — был в ЗапОВО и в зенитных частях. Согласно рапорту начальника

контрразведки (3-го отдела) 10-й армии полкового комиссара Лося от 13 июля, «в 3 часа 58

минут над Белостоком появились первые самолеты противника, и вслед за этим начали бомбить

белостокский аэродром, батальон связи армии, узел связи, железную дорогу и ряд других

объектов.

Одновременно бомбардировке подверглись почти все города и местечки, где

располагались штабы соединений 10-й армии.

4-я бригада ПВО, прикрывающая Белосток, примерно до 8 часов утра бездействовала и

ни одного выстрела по противнику не произвела.

При расследовании выяснилось, что 4-я бригада ПВО имела специальное приказание от

помощника командующего ЗапОВО по ПВО до особого распоряжения по самолетам

противника не стрелять, и это приказание было отменено уже командующим 10-й армией».

(РГВА, оп. 39, Д 99, л. 331. Начальный период войны в документах военной контрразведки (22

июня — 9 июля 1941 г.). М. Мельтюхов.)

Было это «перестраховкой» или «вредительством» командующего ПВО ЗапОВО в данном

случае — надо разбираться. И разбираться с ПВО надо основательно.

В своей книге «Июнь 1941. Разгром Западного фронта» Д. Егоров показал следующее:

«Но вот что самое страшное: при первых налетах машины люфтваффе преспокойно

“работали” с малых высот, не совершая противозенитных маневров. Они заходили на цели, как

на учебных полигонах, совершенно не боясь противодействия. Зенитная артиллерия Западной

зоны ПВО молчала, не поддаваясь на “провокационные действия».

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

364

Генерал-лейтенант артиллерии И.С. Стрельбицкий (в 1941 г. — полковник, командир 8-й

противотанковой бригады) вспоминал, что утром 22 июня его разбудил рев авиационных

двигателей: бомбили станцию и аэродром…

И.С. Стрельбицкий позвонил в штаб 229-го ОЗАД РГК. Командир дивизиона ответил, что

сам ничего не понимает, что в присланном ему накануне пакете содержится категорический

приказ: “На провокацию не поддаваться, огонь по самолетам не открывать”. Как старший

начальник в лидском гарнизоне, полковник Стрельбицкий приказал открыть огонь, но получил

отказ. Бомбежка продолжалась, и он выехал на своей “эмке” на позицию дивизиона.

«У вокзала вижу два разгромленных пассажирских поезда, слышу стоны, крики о

помощи. Возле разбитых вагонов — убитые, раненые. Пробежал, истошно крича, мальчонка в

окровавленной рубашке. Придя на огневые точки зенитчиков с револьвером в руке,

противотанкист вновь приказал открыть огонь, и тогда командир дивизиона подчинился. В небе

над Лидой вспухли клубки дыма от разрывов бризантных снарядов, почти сразу же на землю

рухнули четыре вражеские машины. Трое взятых в плен летчиков, не сговариваясь,

подтвердили, что им было заранее известно о том запрете на открытие огня по немецким

самолетам, что разослало в части ПВО советское командование».

Егоров ошибочно предположил, что запрет зенитчикам на открытие огня был именно в

ночь на 22 июня, некой отдельной директивой НКО, пошедшей в округа, видимо, параллельно

«Директиве № 1»:

«Существование специального запрета на открытие зенитного артогня вполне возможно.

А.И. Микоян вспоминал о последних часах накануне войны: “Поскольку все мы были крайне

встревожены и требовали принять неотложные меры, Сталин согласился “на всякий случай”

дать директиву в войска о приведении их в боевую готовность. Но при этом было дано указание,

что, когда немецкие самолеты будут пролетать над нашей территорией, по ним не стрелять,

чтобы не спровоцировать нападение”. Поскольку войска ПВО де-факто входили в состав

военных округов, но де-юре подчинялись Главному Управлению ПВО страны, логично

предположить, что для них могла быть издана отдельная директива, в которой и содержалось

требование не открывать огонь по германским самолетам.

Адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал, что на столе у Г.К. Жукова лежало несколько уже

заполненных бланков. Возможно, там была и директива для войск противовоздушной обороны.

Раз уж настали времена, когда появилась возможность ознакомиться даже с “той самой”

Директивой № 1, следует ожидать, что будет обнаружена и она. Немцы могли узнать об этом

документе из разных источников. Утечка информации могла быть следствием работы агентуры

в управлении одной из зон ПВО (Северной, Северо-Западной, Западной, Киевской или Южной),