В июне мы направили технический состав на заводы для изучения материальной части.

Командированных из 74-го штурмового полка война застала на вокзале в Бресте.

Летный состав должен был ехать на переучивание в июле — августе. А пока

учебно-боевая подготовка продолжалась на старых самолетах.

Полки дивизии к этому времени были выведены в лагеря при своих аэродромах. 74-й

штурмовой полк — на полевой аэродром, в 4—5 километрах от границы.

20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С.А. Худякова с

приказом командующего ВВС округа: “Привести части в боевую готовность. Отпуск

командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать”. (Худяков после этого

оказался на операции в госпитале, утром 22 июня был в госпитале Минска, но уже к обеду

прибыл больной в штаб. Впоследствии дослужился до маршала авиации, но в декабре 1945 года

был арестован и в апреле 1950-го расстрелян. Что-то мне подсказывает, что он был явно кем-то

оклеветан. — Авт .)

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой

приказ: “Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия

личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать”.

О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу

Коробкову, который мне ответил:

— Я такого приказа не имею.

В этот же день я зашел к члену Военного совета дивизионному комиссару Шлыкову (Ф.И.

Шлыков в мае 1942 года был тяжело ранен в бою на Керченском полуострове и умер от ран. —

Изд .).

— Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа — привести части в

боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.

— Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые

склады и госпиталь. Нам ответили: “Разрешаем перевести лишь часть госпиталя”. Так что

ставить этот вопрос бесполезно.

Начальник штаба армии полковник Сандалов встретил меня вопросом:

— Ну как, сегодня много нарушений воздушного пространства?

— Больше, чем вчера.

— Сбивать надо.

— Леонид Михайлович, вы не хуже меня знаете, что открывать огонь по немецким

самолетам запрещено. Нам приказано: нарушителей воздушного пространства заставлять

садиться на нашей территории. Немецкие летчики знают об этом и на сигналы наших летчиков

“идите на посадку” не обращают никакого внимания. Больше того, сегодня (20 июня. — Авт .)

на высоте 5000 метров Ме-110 на сигнал капитана Савченко ответил пулеметной очередью,

правда, промахнулся. Савченко дал ответную очередь. Немецкий самолет задымил и со

снижением ушел на свою территорию.

Я рассказал полковнику Сандалову о беседе с членом Военного совета.

— Думаешь, один ты печешься о семьях командного состава? Некоторые даже в округ

писали, но, кроме неприятностей, ничего не имеют.

21 июня часов в 10 я вылетел в 74-й штурмовой полк майора Васильева, который вместе с

33-м истребительным полком базировался на аэродроме в Пружанах, проверить, как устроился

полк в лагерях.

В 16 часов перелетел на аэродром в 123-й истребительный полк майора Бориса

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

358

Николаевича Сурина. Там планировал провести совещание с командирами полков.

На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.

— Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и

запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.

— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.

— Ну что ж, нет худа без добра. В воскресенье проведем спортивные соревнования. А то

мы было отменили их. В 33-м истребительном полку все подготовлено.

— Нет, Семен Иванович! Давайте эту шифровку пока не будем доводить. Пусть все

остается по-старому…»

От кого последовал приказ на отмену боевой готовности, Белов не указывает. Но

отменить приказ Копца (а он отдал его явно по приказу из Москвы) мог либо сам Копец, либо

Павлов. Но в любом случае приказ о приведении частей ВВС ЗапОВО в боевую готовность

должен был пройти 19—20 июня во всех трех смешанных авиадивизиях Белоруссии,

прикрывавших границу и войска 3, 4 и 10-й армий ЗапОВО. А 21 июня этот приказ был

отменен!

И пока никто не смог доказать, что эта отмена шла из Москвы, а не от Павлова!

Далее генерал описывает, как началась война для него:

«21 июня.

Я только что сел за стол, как вдруг раздался телефонный звонок.

— Николай Георгиевич, — услышал я голос полковника Сандалова. — Командующий

просит зайти сейчас к нему.

По выработавшейся привычке взглянул на часы — 24.00. “Странно, до сего дня

командующий меня к себе ночью не вызывал. Видимо, произошло что-то особенное”. <…>

Генерал Коробков был один.

— Получен приказ привести штабы в боевую готовность, — сказал он.

— В таком случае я подниму дивизию по тревоге.

— Не паникуйте, — остановил меня командующий. — Я уже хотел поднять одну

дивизию, но командующий округом запретил это делать.

— Я командую авиадивизией, да еще пограничной, и не собираюсь спрашивать ни у кого

разрешения. Имею право в любое время части дивизии поднять по тревоге.

Надо было более подробно узнать обстановку, и я заглянул к начальнику штаба.

— Только что от командующего, — сказал я и передал Сандалову свой разговор. —

Леонид Михайлович, введи в обстановку.

— Мы вызвали всех командиров штаба. Сейчас направляю своих представителей в

соединения. Что касается твоей дивизии, то ты имеешь право решать вопрос самостоятельно.

Командующий не несет ответственности за ее боевую готовность».

( Примечание . Дело в том, что в общевойсковых частях округа «поднять целиком дивизию

по боевой тревоге для проверки ее боевой готовности имел право только командующий

войсками военного округа» — Сандалов Л.М. Боевые действия 4-й армии в начальный период

Великой Отечественной войны. М., 1961 г., ВИЖ № 11, 1988 г., с. 4.)

«Около 2 часов ночи 22/VI 1941 года. Даю сигнал “боевая тревога”. Он передается по

телефону, дублируется по радио. Через несколько минут получено подтверждение от трех

полков о получении сигнала и его исполнении.

Из 74-го штурмового полка подтверждения нет.

Во время передачи сигнала связь с полком прервана.

А к 2.30 телефонная связь прервана со всеми частями дивизии. Не будучи уверен, что

74-й штурмовой полк принял сигнал боевой тревоги, посылаю туда полковника Бондаренко. Он

уполномочен принимать решения на месте в соответствии с обстановкой, вплоть до вывода

полка на аэродром постоянного базирования — Пружаны. Полковник Бондаренко вылетел в

74-й штурмовой полк на самолете ПО-2 в 3 часа и по прибытии объявил боевую тревогу.

В четвертом часу начали поступать донесения с постов ВНОС о перелете границы

одиночными немецкими самолетами. Вскоре над аэродромом Пружаны появился

самолет-разведчик. В воздух поднялся командир звена 33-го истребительного полка лейтенант

Мочалов и его ведомые лейтенанты Баранов и Тарантов. Звено сопровождало разведчика до

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

359

Бреста.

Город в огне! Война!

И тогда летчики атаковали немецкий самолет, тот, оставляя длинный шлейф черного

дыма, упал на землю (около 3.40… — Авт .).

Взлетом звена лейтенанта Мочалова фактически начались боевые действия дивизии.

4 часа 15 минут. Аэродром 74-го штурмового полка подвергся артиллерийскому обстрелу

и налету авиации. Средств ПВО на аэродроме совершенно не было. 10 “мeccepшмиттoв” в

течение нескольких минут расстреливали самолеты. В результате все пятнадцать И-15 и два