флоты: «СФ, КБФ, ЧФ, ПВФ, ДВФ. Оперативная готовность № 1 немедленно. Кузнецов». (ПВФ

— Пинская военная флотилия, ДВФ — Дунайская военная флотилия.)

Также он сел на телефон после посещения Тимошенко и стал обзванивать флоты и давал

им устную команду на переход с повышенной готовности № 2 в полную готовность — № 1. Но

Тимошенко и Жуков обязаны были отправить текст «Директивы № 1», как и положено, в

полном объеме в западные округа. Это прежде всего политический документ, и он нужен «для

прокурора» и на случай возможных политических переговоров с Гитлером, если бы получилось

перевести начавшиеся 22 июня бои в разряд «приграничных конфликтов и недоразумений»!

Кузнецова этот документ касался только в плане ознакомления — на нем было указано:

«Копия Народному Комиссару Военно-Морского Флота». Но на флоты ушли именно

радиограммы, в таком случае достаточно было только короткого приказа-команды.

А в округа связь была проводной, и тут нужен был именно текст. Ведь в округах

останется именно полный текст директивы, который может попасть в случае чего к противнику.

Другое дело, что ни Тимошенко, ни Жуков, обзванивая около 1.00 22 июня округа, не

стали давать павловым дополнительные команды-разъяснения, как это делал адмирал Н.Г.

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

302

Кузнецов в эти же часы. Более того, Тимошенко, позвонив Павлову, сказал следующее (со слов

Павлова на следствии): «На мой доклад народный комиссар ответил: “Вы будьте поспокойнее и

не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится

неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации

— позвоните”. На этом разговор закончился…»

Смотрим далее на рассуждения адмирала:

«Не повысить боеготовность и не создать организацию управления Вооруженными

Силами означало не понять современного характера войны. Потерять 1200 самолетов (около 100

в ПрибОВО, около 600 в ЗапОВО и около 500 в КОВО. — Авт .), когда везде так много

говорилось о роли авиации в современной войне, — непростительно. За это мы расплачивались

весь первый период войны, и наше счастье, что хватило сил и территории, чтобы оправиться и в

конечном счете победить. И.В. Сталин признавал, что в начале войны у нас положение

сложилось чрезвычайно серьезное, и не случайно он назвал его “отчаянным”, когда в 1945 г.

поднимал тост за русский народ, за его терпеливость и доверие к своему правительству. Чем же

он объяснял создавшееся “отчаянное” положение? Мне довелось дважды слышать на приемах с

участием наших союзников, что нападение было неожиданным и нам пришлось отступать.

Более глубокие причины он не раскрывал. Вспоминаю, как после приемов в Кремле в 1944—

1945 гг. (довольно частых одно время) И.В. Сталин любил после официального ужина всех

пригласить в небольшой кинозал и показать одну-две ленты. Кино смотреть он любил!

Помнится, несколько раз он требовал крутить картину «Ecли завтра война». Война началась не

совсем так, как в картине, но он с этим не считался, да и положение на фронтах к 1944 г. было

уже хорошим. Приглашенные на очередной просмотр, мы спрашивали друг друга: «Kaкая будет

сегодня картина?» И.Ф. Тевосян, с которым мы часто сидели рядам, лукаво улыбнувшись,

отвечал: «Самая новая: “Если завтра война”».

В начале этого «нового» фильма И.В. Сталин кому-то из рядом сидящих громко говорил,

что начало у нас было неудачным, и снова объяснял это «неожиданным» нападением Гитлера.

Смысл картины, как известно, был таков — враг нападает на Советский Союз, а наши войска,

не застигнутые врасплох, тут же переходят в наступление и гонят врага на «его территорию».

Честно говоря, лично у меня такое ощущение, что «тиран» этим фильмом постоянно

напоминал военным, что они натворили в начале войны, когда именно по их милости

приведение в боевую готовность было сорвано…

«Если сейчас смотреть на эту фабулу с оперативно-тактической точки зрения и думать

только о самом начале войны, то события развивались по-иному. Если же посмотреть на всю

войну в целом по предложенной киносценаристом схеме: нападение на нас, смертельные

схватки с противником и в конечном счете наша победа, то картина будто бы в какой-то мере

оправдывалась. Возможно, это и позволяло Сталину, не смущаясь, снова и снова просить

“крутить” этот фильм, когда борьба уже подходила к концу и бои шли на территории

противника.

После окончания войны с Германией, когда уже готовились к военным действиям на

Дальнем Востоке, на одном из совещаний в кабинете Сталина, когда он находился в довольно

благодушном настроении и речь мимоходом зашла о неудачном начале войны на Западе

(очевидно, в предвидении войны с Японией), я высказал мысль, что очень важно и там нашим

войскам быть в готовности. Сталин слушал, а я, пользуясь его вниманием, коротко рассказал,

как флоты готовились на случай внезапного нападения Германии в 1941 г. Я, по правде сказать,

опасался, что задену больное место и это вызовет плохую реакцию. Но И.В. Сталин, немного

помолчав, спокойно разъяснил, что теперь положение иное и сравнивать его с 1941 г.

неправильно. Наши войска сейчас находятся действительно в полной боевой готовности,

научились воевать, а японцы не осмелятся выступить первыми. Я не считал удобным как-либо

возразить, но вспомнил, как за две-три недели до начала войны с Германией на мое

предостережение, что немецкие транспорты в определенной закономерности оставляют наши

порты, получил довольно резкий ответ о невероятности нападения на нас. Но обстановка в

1945 г. была уже действительно иная, и наши войска, полностью отмобилизованные и

снабженные новой техникой, находились по-настоящему в полной готовности.

Так или иначе, а опыт начала войны с Германией не должен пройти бесследно… Как

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

303

известно, США были застигнуты врасплох ударом японцев по американскому флоту в

Перл-Харборе, понесли значительные потери и во избежание повторения подобного самым

тщательным образом изучали свои неудачи первых часов войны и, насколько мне известно,

сделали много практических выводов. По этому поводу написаны целые тома книг с анализом

допущенных промахов». (Архив семьи Н.Г. Кузнецова. Подлинник.)

Выводы как говорится, делайте сами…

Вот что еще писал Кузнецов. Из папки «Перед ВОЙНОЙ»:

«Маршал Г.К. Жуков в своих “Воспоминаниях и размышлениях” приводит выдержку из

моей записки, с которой я направлял И.В. Сталину копию телеграммы, полученной мной из

Берлина от нашего военно-морского атташе М.А. Воронцова. Дело было в начале мая 1941 г.

Признаков обострения отношений с Германией было достаточно, хотя такого сосредоточения

немецких войск на наших границах, как в июне, еще не было. И когда М.А. Воронцов доложил

мне, что, “со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая

вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию…”, то я действительно не верил

этому и написал в записке И.В. Сталину, что, “полагаю, эти сведения являются ложными и

специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать

СССР”. Задумываясь над этим и теперь, мне представляется, что немецкий офицер из ставки,

полагая, что мы не сомневаемся в подготовке Германии к нападению, провокационно давал

ложное направление готовящихся ударов.

В своей книге Накануне» (еще до выхода воспоминаний Г.К. Жукова), рассказывая об

этом эпизоде, я не скрывал, что “брал под сомнение эту телеграмму”.

В какой степени я ошибался, докладывая о своем сомнении 6 мая Сталину? Ведь 14 мая