Здесь в комнате санатория «Бель-Эр» когда тебя еще не было на свете повесился дядя Нестор и вместе с ним умер его бунт против современного ему испанского общества и точно так же умрет с тобою и твой бунт если ты не сумеешь придать ему конкретную и четкую форму и направить в нужное русло… — Хочешь мороженого…

последнее, что он видел был леденящий швейцарский пейзаж озеро гора ели снег… — Нет не хочу…

белое северное небо зябкое неживое солнце он глядел и привязывал свое шелковое кашне к шпингалету окна а потом перечитал в последний раз письмо к твоей бабушке… — Так чего же ты тогда хочешь… это письмо она хранила всю жизнь и никому не показывала и мать тоже не дала тебе его прочесть… — Я хочу домой… весь потенциальный запас его бунтарства пропал зря свелся в их памяти к пустому звуку к полузабытому имени которым означена засохшая ветвь умирающего генеалогического древа… — А где тетя… ты эпилог а не первая глава тобой должны завершиться их заблуждения… — Сейчас мы ее встретим… и пусть от тебя ничего не останется пусть оно будет погребено… — Где… исправить и забыть… — Тут рядом… пусть оно будет погребено на дне Женевского озера вместе с семенем кровью и нечистотами всех клоак… — Купи мне «Микки»

Она сидела напротив тебя и ты с мучительным вниманием смотрел на ее колени стройная почти совершенная линия их изгиба терялась в складках юбки… Что же нам делать… прекрасные ноги на которых ты знал каждый волосок (страсть внимательна и не жалеет времени на такие вещи)… Не знаю это так неожиданно… Голени словно отрублены краем клетчатого подола… А чего хочешь ты… в ее глазах вспыхнуло озлобление как в тот давний день в пансионе мадам де Эредиа когда она с вызовом стала раздеваться… Ты же знаешь что я об этом думаю но если ты хочешь… Ты перевел взгляд на край клетчатого подола… Я ничего не хочу мне только надо знать чего хочешь ты… на углубление между сдвинутыми бедрами убегавшее от колен вглубь туда где пряталось вожделенное лоно… Если ты боишься… Взгляд ее как бы мельком встретился с твоим взглядом и снова в ее глазах вспыхнул тот странный огонек… Нет я не боюсь… целомудренным движением она оправила юбку еще ниже натянув ее на колени… Если ты опасаешься риска… она закурила сигарету и стала нервно перелистывать иллюстрированный журнал… Это совершенно безопасно не волнуйся женщины смотрят на это проще я все улажу сама…

Вы должны были встретиться в кафе на площади Бур-дю-Фур облюбованном студентами архитектурной школы

мальчик на ходу читал своего «Микки» а из отелей на площади Лонжмаль направлялись к мосту все новые и новые делегации со своими эмблемами и флажками

американцы похожие на скотоводов протестантские пасторы в стоячих белых воротничках живописные группы африканцев в национальных костюмах добродетельные дамы с застывшей улыбкой напоминающей рекламу зубной пасты

сначала Нестор проверил выдержит ли кашне а потом привязал его к шпингалету и взглянул поверх елей парка «Бель-Эр» на темную неподвижную гладь Женевского озера и быть может подумал о бессмысленности бунта обреченного умереть с его носителем…

— Куда мы идем…

— Встречать Долорес…

— Я устал…

— Это тут рядом…

Его фотографии нет в семейном альбоме а та что стояла у твоей матери на комоде затерялась когда мать умерла и ты с трудом припоминаешь его лицо в нем было что-то дерзкое романтическое пробуждавшее в женщинах материнский инстинкт и привлекавшее их к нему но прошло тридцать лет и все забыли его словно он и не жил на свете

ты сел за первый попавшийся свободный столик кафе лицом к двери откуда должна была появиться Долорес

— Что тебе заказать…

он потонул в своем «Микки»

— Стакан оранжада с сахаром послаще…

Если кончать так только тут на берегах этого Женевского озера с его неврастеничным пейзажем дядя Нестор недаром покончил с собой именно здесь трудно придумать место более подходящее а над вашей семьей видно тяготеет какой-то фатум

Ты оторвал глаза от цветных страниц атласа по которым можно было изучить физическую политическую экономическую и языковую географию Швейцарской Конфедерации и встал с шезлонга в тот самый миг когда раздался пронзительный визг мальчика топот служанки испуганно кинувшейся ему на помощь и спокойный голос Долорес…

— Будьте любезны принесите мне пожалуйста вату и йод.

В кабинете в одном из ящиков письменного стола лежало письмо дяди Нестора написанное им в санатории «Бель-Эр» месяца за три до самоубийства

Оно находилось в папке где мать благоговейно хранила его вместе с дядиными черновиками переводов из Йитса и заметками для сборника современной ирландской поэзии который он задумал издать

si no voleu enviar més diners no n’envieu de totes maneres no tornaré a Barcelona

ni jo us vaig escollir a vosaltres ni vosaltres era vau escollir a mi ningù no en té la culpa

morir per Irlanda hauria estat una exageració estic millor aqui en aquesta botiga de rellotges

em moriré de fástic a Suĩssa lluny de les vostres esglesies i dels vostres capellans tot aixó us estalviareu el preu del meu enterro i dels meus funerals[164]

Ты вернулся в сад

дверь парадного открылась и вышла Долорес ты впился в нее глазами пытаясь по выражению лица угадать ее чувства

гибкая талия ни намека на живот стройные ноги элегантная смелая линия итальянских туфелек…

— Un café s’il vous plaît[165]

— Тетя Долорес…

Она достала портсигар вынула сигарету закурила и медленно выдохнула дым…

— Что он сказал…

— Сегодня в четыре…

— Тетя Долорес…

— Что милый…

— А когда мы поедем…

Всю неизрасходованную нежность своего неудавшегося материнства она изливала на мальчика вкладывая в каждый жест столько чувства будто ласкала ребенка в последний раз…

— Внушает он доверие…

— Мне это сейчас абсолютно безразлично…

Через четыре часа ты снова станешь свободен и никакие узы долга не будут больше привязывать тебя к жизни и никто уже не помешает тебе уйти в страну глухого забвения как это сделал дядя Нестор…

— А может стоит сходить но второму адресу…

— Ради бога замолчи…

Вы лежали в номере гостиницы и ждали назначенного часа и ты не знал что бродит сейчас у нее в мыслях между вами встала стена отчуждения как между незнакомыми мужчиной и женщиной которых случайно свело легкомыслие

мальчик пускал в ванной бумажные кораблики у него были две флотилии и между ними шла война кипели морские сражения бомбардировщики сбрасывали бомбы подводные лодки выпускали торпеды атомные взрывы сотрясали землю а Долорес курила сигарету за сигаретой прикуривая одну от окурка другой и невидящими глазами смотрела на обои в цветочек

у тебя же стояло перед глазами мрачное здание швейцарского санатория «Бель-Эр» который ты посетил впервые приехав в эту страну

еще и тогда тридцать пять лет спустя там обитала неприкаянная тень дяди Нестора

резкий холодный ветер косой дождь мокрый печальный сад вызвали в твоей памяти другой сад монастырский где ты в последний раз видел бабушку

так же как дядя Нестор ты решил отречься от всего что получил незаслуженно от всего что дали тебе не спросив хочешь ли ты этого и нужны ли тебе

их бог их религия их мораль законы богатство

ты пытался представить себе его и ее гуляющими вдвоем вокруг Женевского озера и то как они жили в этом санатории для богатых иностранцев как бродили по аллеям парка по его круглым лужайкам среди прудов и беседок (все это великолепие во вкусе начала века затеял там какой-то маниакально тщеславный русский аристократ)

дядя Нестор почти ничего после себя не оставил только переводы и стихи да и те погибли в войну сам же он умер в швейцарском санатории умер без сожаления и без славы