Презрительно фыркнув, он порывисто развернулся и нырнул под полог, закрывавший выход из шатра, оставив Кальга смотреть себе вслед. Тут за спиной предводителя сельговов прозвучал чей-то негромкий, спокойный голос, чьи бархатистые нотки обволакивали беспощадную сталь смысла:

– Мой повелитель, ты должен остановить этого человека. Если он уведет своих людей на север, у нас не останется сил и на пару римских легионов, коли они решатся на приступ.

Кальг гневно обернулся, но его раздражение быстро сошло на нет, и он только устало кивнул, не сводя глаз с морщинистого лица. Старый советник давно доказал безошибочность своих предчувствий, пусть даже его наставления приводили порой к непредвиденным сложностям.

– Хорошо, Аэд, что ты предлагаешь? Мне перед ним на колени упасть? Нет уж, ищи себе другого шута, а я позориться не стану.

Старик незлобиво усмехнулся, разводя руки в стороны.

– Нет-нет, мой повелитель, ни в коем случае. Твоя непререкаемая власть превыше всего, она должна быть сохранена любой ценой. Я просто хотел напомнить, что Друсту можно бы кое-что посулить взамен…

Кальг нахмурился.

– Что, например? Чем вообще я могу убедить его остаться и вновь водить своих людей в битву?

– Посули ему хотя бы нечто такое, мой повелитель, чем ты владеешь едва ли дольше месяца, а посему вряд ли станешь жалеть, расставаясь… Нечто такое, что ты всегда сможешь забрать обратно, как только бриганты к югу от Вала сбросят со своей шеи римский сапог и, влившись в твое войско, доведут его до несокрушимых размеров…

Кальг задумчиво кивнул, понимая, о чем говорит старик.

– Да…

Он торопливо выскочил из шатра, чтобы догнать вениконского воеводу.

Прошло немало молчаливых минут, пока один из людей Мартоса не вынырнул вновь из сумрака, чтобы жестом показать: путь-де свободен. Остальных воинов отряда Марк повел сам, низко пригибаясь к траве. Почти бегом они преодолели неширокую просеку между поваленным деревом и тыном, где без особого труда обнаружили брешь – точь-в-точь как обещал Мартос вчера вечером на сборе старших офицеров легиона. В этом месте частокол круто изгибался, и, если смотреть изнутри, брешь была почти неразличима.

– Дайте мне один-единственный контуберний[4] первой линии, и я смогу здесь обороняться от целого легиона…

Марк бросил взгляд через плечо и убедился, что сразу за ним стоит один из его людей. Незамазанная полоска кожи от правой брови до подбородка резко выделялась своей белизной на фоне темного от грязи лица. Хотя этот воин и не принадлежал к числу наиболее опытных лазутчиков, он наотрез отказался отпускать центуриона в компании одних лишь варваров. Марк стянул с головы шлем и передал его солдату.

– На-ка, Шрамолицый, надень да займись делом. А я пойду разыщу Мартоса. Закрепи веревки и по моему сигналу будь наготове встретить когорту, чтобы указать направление атаки.

Недовольно морщась, ауксилий кивнул.

– Когда лезешь в гнездо синеносых с такими провожатыми, – он мотнул головой в сторону вотадинов, – совсем не помешает выглядеть под стать им.

С этими словами он извлек из-под кольчуги небольшой сверток и кинул его Марку. Развернув тряпицу, тот обнаружил ворох спутанных волос и уставился на него с брезгливым любопытством.

– Это…

– Да чистые они, чистые. Я сам кожу прополоскал в реке, недели не прошло. Надевай спокойно.

У Марка ползли мурашки по спине, пока он надевал чей-то недавно срезанный скальп. Тряхнул головой, рассыпая волосы по плечам. Шрамолицый прищурился на него из темноты.

– И родная мать не узнает… Только верни потом, ладно? Тут один парень из Шестой центурии мне за них десять денариев сулил.

Держа гладиус наготове, Марк протиснулся сквозь брешь в ограде и обнаружил, что варвары-лазутчики уже стаскивают тело последнего из часовых в канаву глубиной локтя четыре, окружавшую становище сразу за тыном. Обернувшись, Мартос ухмыльнулся и затряс головой при виде римского офицера с чужой шевелюрой на макушке.

– А что, неплохо. Ты вообще в неправильном месте родился: надо было к северу от границы.

Марк вернул гладиус в ножны и полой плаща прикрыл его рукоять с навершием в форме орлиной головы из золота и серебра.

– С лазом все в порядке?

Варвар кивнул.

– Да. Я же говорил, что по всем четырем сторонам они устроили потайные ходы, а этот я в свое время запомнил. Полотно из подрубленных бревен шагов в двадцать длиной, держится у верейных столбов на честном слове и клиньях, чтоб не обвалилось, если какой-то олух невзначай прислонится. Мы клинья вынули, так что твоим людям всего-то осталось набросить веревки да хорошенько дернуть. Заодно отличные выйдут мостки через ров. Ну а сейчас, если ты готов, пора проведать Кальга.

Марк кивнул, оглядывая спящий стан варварского племени. Скопище шалашей и шатров терялось в предрассветной мгле, лишь кое-где мелькали огоньки костров, оставленных для сторожевых нужд.

– Думаю, найдутся и те, кто не спит даже в такой час.

Мартос согласно качнул головой.

– И не сомневаюсь. Им известно, что легионы разбили лагерь на ближайшей равнине, так что атака может начаться когда угодно, хоть сегодня. Кто-то будет дрыхнуть без задних ног, а кто-то наверняка глаз не сомкнет от страха. Но мы с тобой уверенно пойдем в шатер Кальга, и даже неспящие решат, что не видят ничего необычного: всего-то пара соплеменников исполняют чей-то приказ. Идем же.

Полудюжина варваров кольцом окружила римского офицера, следуя за своим вожаком, пока тот, ничуть не таясь, направлялся в самое сердце вражеского стана, пусть и охваченного дремотой. Где-то через минуту они взяли левее и, оставив спасительный лаз в тыне позади, принялись взбираться на отлогий холм, пока Мартос не вскинул кулак. Он осмотрелся кругом и затем шагнул в тень большого шатра, призывно махнув рукой. Когда все оказались рядом, Мартос едва слышно зашептал:

– Вот он, шатер Кальга. Там обязательно стража при входе, так что резать их будем молча. Только учтите: Кальг – мой.

Он взглядом окинул лица своих людей, а когда удостоверился, что они все отлично поняли, вонзил кинжал в полотнище и одним движением рассек его до земли, открывая длинную прореху в жесткой холстине. Первым внутрь нырнул Марк с обнаженным гладиусом – и обнаружил, что просторный шатер едва освещен жалкой парой масляных плошек. Единственный обитатель, какая-то согбенная и явно немолодая фигура, стоял спиной, так что Марк одним прыжком преодолел расстояние в пару шагов и локтевым сгибом обхватил лицо мужчины, зажав ему рот грубой шерстью плаща поверх железного наруча-накладки.

– Запахните разрез и присматривайте за входом.

Два воина тут же кинулись исполнять негромкий приказ Мартоса, пока их предводитель неторопливо обходил пленного спереди. Тот вздрогнул под беспощадным взглядом вотадинского князя, и Марк немедленно усилил хватку, чтобы не допустить крика о помощи. Впрочем, по тому, как старик вжался Марку в грудь, чувствовалась полная покорность судьбе и инстинктивное желание оказаться подальше от кошмара, который развертывался перед ним наяву. Мартос вскинул нож и принялся в такт словам прихлопывать лезвием по щеке старика.

– Аэд. Не тебя мне надо, хотя для начала сойдет. Я пришел за твоим хозяином, а наткнулся на древнюю тварь, которая гадит своим ядом прямо в голову Кальга. Не сомневаюсь, это ты его надоумил бросить мой отряд под копыта римской кавалерии в битве при Белой Крепости, чтобы они нас порубили в отместку за гибель своей когорты. Но почему? А чтобы убрать меня с пути, чтобы Кальгу никто не мешал прикончить моего дядю и прибрать к рукам наш край. – Он упер кончик лезвия в дряблый мешочек под нижней челюстью Аэда и давил до тех пор, пока на морщинистую шею и одежду советника не брызнула кровь. – Так что сейчас я князь без народа, за что тебе спасибо. Моя семья либо полностью перебита, либо выносит такие страшные муки, что пожелать им я могу только смерти. Не трать время на свои обычные увертки, потому что если я не получу быстрый и точный ответ, то вспорю тебе брюхо и пущу в таком виде гулять. Кальг. Где он?