– …Да.

– В таком случае ты можешь ходить в школу, как обычно.

Даже эта четкая информация не изгнала мою тревогу полностью.

Все еще немного подавленный, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Да, никаких зловещих ощущений. Боль в груди и затрудненное дыхание… неделю назад эти симптомы снова стали проявляться время от времени, но в последние два-три дня они пропали.

– А физкультура?..

– Физические нагрузки по-прежнему исключены. Посмотрим, что будет через месяц. Возможно, потребуется и больше времени.

– …Хорошо.

– Для полной уверенности я хочу, чтобы ты зашел еще раз в ближайшие выходные. И если никаких изменений не будет, в следующий раз встретимся через месяц.

Я кивнул, потом покосился на календарь, висящий на стене кабинета. Вчера было 1 июня. Ближайшие выходные – это суббота, 6.

Когда я стал свидетелем ужасной смерти Юкари Сакураги на второй день промежуточных экзаменов – это было ровно неделю назад, – у меня снова стала болеть грудь из-за все той же проблемы с легкими. Я перепугался и на следующий же день отправился в городскую клинику, чтобы меня посмотрели. Там я получил неприятный диагноз: «Признаки незначительного пневмоторакса». Правда, заодно мне сказали, что «уровень рецидива не достигнут».

«Хотя в оболочке легкого есть очень маленькая дырочка, микронадрыв, окружающая ткань, похоже, полностью здорова. Поэтому тебе удалось сохранить приличную форму и избежать полного коллапса, – так мне тогда объяснил лечащий врач. – Какое-то конкретное лечение тебе вряд ли понадобится. Просто отдохни дома недельку».

И, следуя рекомендации врача –

Я всю неделю проторчал дома, в школу не ходил. И был практически без понятия, что происходило в классе после того случая.

Вот минимум информации, который я получил. Мать Сакураги, попавшая в аварию, умерла в тот же день. Похороны матери и дочери прошли тихо, исключительно в семейном кругу. Ну и, конечно, весь класс был в колоссальном шоке. Пожалуй, и всё.

Что делала на этой неделе Мей Мисаки, я был без понятия. Не то чтобы я ну своем никак не мог разузнать насчет нее и остальных, но прибегать к этому способу мне совершенно не хотелось. Почему-то никак не мог решиться.

У меня по-прежнему не было списка класса, так что позвонить и пообщаться напрямую я мог только с Тэсигаварой. Несколько раз я его набирал, но он не отвечал. Видел небось, что это я звоню, и не брал трубку нарочно.

Бабушка слышала про то, что случилось, но лишь повторяла, как попугай, одно и то же: «Какой ужас-то» и «Мне их так жаль». Похоже, ее заботило исключительно здоровье внука. Дедушка, понимал он или нет, что происходит, лишь кивал на каждое бабушкино слово. Рейко-сан очень волновалась за мое психологическое состояние, но в душу мне не лезла. Я сам тоже не решался лезть в деликатные вопросы. Майна Рей-тян орала так же энергично, как и прежде. Из Индии не было ни звонка, я тоже ничего пока не сообщал отцу.

Посреди всего этого оставался лишь один человек, с которым я мог общаться более-менее нормально. Как ни странно, это была Мидзуно-сан из городской больницы. Она мне позвонила ближе к вечеру через день после смерти Сакураги и, соответственно, на следующий день после моего визита в клинику.

– У тебя все в порядке? Как твои легкие? – она сразу взяла быка за рога. – В конце концов, тот кошмар произошел у тебя прямо на глазах. Наверняка это как-то сказалось на твоем самочувствии.

– Вы знаете про то, что случилось?

– Мне братишка рассказал. Ну, знаешь, младший – он в Северной средней, в одном классе с тобой? Такеру Мидзуно. Он еще в баскетбольную секцию ходит.

Значит, это действительно он.

– Ты вчера вместо школы в поликлинику ходил, да?

– Ага.

– Но, судя по всему, ничего настолько страшного, чтобы тебя снова госпитализировали?

– Слава богу, да. Мне сказали, что я сумел справиться.

– Когда снова сюда? Я имею в виду, в клинику вообще.

– На следующей неделе, во вторник утром.

– Отлично, не хочешь потом пересечься?

– Э?

Зачем ей?.. Но, прежде чем я успел спросить, Мидзуно-сан продолжила:

– Мне кое-что не дает покоя. Разные вещи. Не знаю, что с чем связано, как связано и вообще связано или нет. Ну и плюс еще та тема, о которой нам с тобой надо поговорить.

«Та тема» – это насчет моих вопросов о девушке, умершей в больнице в конце апреля?

– Значит, сидишь дома и поправляешься?

– Пытаюсь.

– Только не грузи себя мыслями о той беде. А если тебя снова положат в больницу, я буду о тебе заботиться изо всех сил.

– Э… ага. Спасибо.

Я ее, конечно, поблагодарил, но вообще-то такого развития событий я намеревался избежать любой ценой.

– Ладно, тогда увидимся в больнице во вторник. Но я тебе позвоню заранее.

Мидзуно-сан явно заботилась о моем психическом здоровье – она даже не пыталась завести разговор о нашем с ней общем увлечении. И «мальчиком-жутиком» меня тоже не назвала ни разу, за что я в глубине души был ей благодарен.

Всего два дня назад я увидел в реальной жизни такую кошмарную картину; ничего удивительного, что это здорово ударило по психике.

Тошнотворная краснота, расползавшаяся по ткани зонта, лежавшая ничком Юкари Сакураги, стальной наконечник зонта, торчащий из ее шеи, жуткое количество крови, толчками выливающейся из раны. Эта картина стояла у меня перед глазами и не желала уходить. Звук, с которым сломался зонт и тело упало на бок, возгласы Миямото-сэнсэя, сирена «скорой», крики и плач учеников… все это я до сих пор слышал, как наяву.

Как бы я ни пытался убедить себя, что одно с другим никак не связано, на какое-то время я сделал перерыв в книгах и фильмах ужасов – просто я был в таком состоянии, что не мог их воспринимать.

2

Опять с неба лило, как и на прошлой неделе. Похоже, сезон дождей таки начался – намного раньше обычного. Бабушка, как обычно, предложила отвезти меня в клинику на машине, но я твердо отказался и отправился туда один.

Мы с Мидзуно-сан договорились, что я встречусь с ней сразу, как только меня закончат смотреть. Она сказала, что у нее ночная смена, после которой она отправится в общежитие при клинике, чтобы поспать немного. Поэтому я обещал, что, когда освобожусь, тут же ей позвоню.

И вот, стоя перед главным входом поликлиники, я позвонил Мидзуно-сан на мобильник, а потом просто ждал, разглядывая мокрый от дождя пейзаж.

Мне вдруг подумалось, что здесь, в Йомияме, дождь более липкий, чем в Токио.

Если учесть загрязнение воздуха, должно было бы быть наоборот. Так что это, видимо, мои особенности восприятия.

Возможно, слово «липкий» неудачное. Возможно, стоит употребить что-то понейтральнее, скажем, «более насыщенный».

Тротуары, идущие по ним люди, растения вблизи и горы вдали… все это, когда вымочено дождем, словно приобретает какие-то новые, другие тона и оттенки. Я совершенно не имею в виду, что дождь грязный.

Мой взгляд остановился на лужицах, образовавшихся на земле.

Вот то же самое. Как бы это выразить словами? Они словно бы имели больше оттенков и более насыщенные цвета, чем лужи в Токио. Возможно, проблема не в самом дожде, а в том, что сквозь него я здесь рассматриваю вовсе не то, что рассматривал там. Ну а может, это просто мое воображение шутки шутит.

– Прости, что заставила ждать, – раздался голос совсем рядом. Впервые я увидел Мидзуно-сан без белой формы медсестры. На ней была голубая блузка и черный джинсовый пиджак.

– Что показал осмотр?

– Вряд ли я буду вас нагружать своим присутствием.

– Какая досада.

– И завтра мне уже можно идти в школу.

– Правда? Замечательно, – просияла она. Потом достала свой мобильник из кармана пиджака и глянула на экран. – Немного рановато, но, может, сходим куда-нибудь пообедать?

– У вас же была ночная смена? – я проявил некий минимальный уровень тактичности. – В смысле, вы, наверно, сильно устали и –