Времени было в обрез, и В.В. Вередченко занял место у верстака, вооружившись необходимым инструментом. Неожиданно дверь отворилась, и в зал вошел маршал М.И. Неделин в сопровождении нескольких офицеров. Подошел к инженеру, поинтересовался, чем занят, а затем сделал замечание, что поскольку уже началась эвакуация, то в этом помещении никому находиться не положено. И сослался при этом на нештатную ситуацию, которая незадолго до этого возникла на площадке, где готовилась к пуску ракета конструкции С.П. Королева. Правда, подчеркнул он, хорошо, что все обошлось без жертв.
Высказав в вежливой форме необходимость обязательного соблюдения мер предосторожности, маршал покинул помещение испытательного зала.
Каково же было удивление инженера, когда через некоторое время, вернувшись с доработанным приспособлением, он увидел М.И. Неделина сидящим на стуле в непосредственной близости от ракеты. В голове, по его словам, только и промелькнула мысль, что известная латинская мудрость: "Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку", сформулированная тысячелетия назад, выдержала испытание временем.
Что значило такое неадекватное поведение председателя Государственной комиссии непосредственно на старте и при значительном удалении от него? Все четыре дня стул маршала находился в опасном соседстве с ракетой, а в первый день даже стоял столик, накрытый зеленым сукном. Полнейшее игнорирование опасности воином, прошедшим суровыми дорогами войны, которого и "пуля боится, и штык не берет!"
С одной стороны, будучи предельно предупредительным, он обращает внимание на необходимость соблюдения правил техники безопасности, требует эвакуации из помещения, находящегося на расстоянии, где опасность практически равнялась нулю. С другой стороны, демонстрирует полное пренебрежение, бросая вызов коварной технике, находясь с ней "визави".
Присутствовавший на старте начальник Научно-исследовательского института № 4 Министерства обороны генерал-лейтенант А.И. Соколов обратил внимание маршала, что он все время находится в непосредственной близости от заправленной ракеты и что это очень опасно. На что М.И. Неделин ответил:
— Если Вы трус, то можете вообще удалиться с площадки.
А.И. Соколов так и сделал — "удалился" и улетел в Москву. 24 октября на полигоне его не было.
Очевидно роковую роль в этом "нелогичном" поведении председателя Государственной комиссии сыграла предшествовавшая рассматриваемым событиям история на полигоне Капустин Яр.
Как уже было сказано выше, из-за обнаруженной в процессе предстартовых операций небольшой течи азотной кислоты из-под прокладки мембраны в хвостовом отсеке была произведена операция слива компонентов топлива с ракеты Р-14.
"При сливе топлива, — вспоминает В.С. Будник, — на старте оставили только необходимый расчет военных и гражданских испытателей, но присутствовал Главком Ракетных войск маршал Митрофан Иванович Неделин. Он один сидел на скамейке недалеко от стартового стола и, несмотря на предложение покинуть площадку ввиду опасной, пока неотработанной операции слива компонентов топлива на старте, не уходил. На мою просьбу ответил, что он офицер, и раз здесь находятся офицеры, солдаты и гражданские испытатели, то тоже может быть здесь и хочет посмотреть на операцию слива. Он ушел вскоре после начала и отбыл на Байконур, а мы благополучно закончили слив компонентов".
Часа за три до намечавшегося старта М.И. Неделин для наблюдения за ходом работ при подготовке к пуску дает команду выстроить на стартовой площадке офицеров полка, который первым должен был получить на вооружение межконтинентальную ракету. Выполняя приказ командующего, весь офицерский состав расположился полукругом в непосредственной близости от пусковой установки, а маршал рассказывал об особенностях ракеты, давал инструкции на будущее.
И только по настоятельной просьбе М.К. Янгеля и технических руководителей пуска офицеров удалили от пусковой установки.
Официальные свидетельства (шифровка М.К. Янгеля, воспоминания начальника полигона К.В. Герчика, а также руководителя боевого расчета старта А.С. Матренина) утверждают, что запуск произошел после объявления команды о тридцатиминутной готовности.
Между тем многие непосредственные участники, присутствовавшие на стартовой площадке в момент запуска двигателя второй ступени, считают, что такой команды еще не было. Во всяком случае, не слышали, чтобы по громкой связи прозвучало сообщение о наступлении тридцатиминутной готовности. В подтверждение этого мнения говорит и тот факт, что большое количество людей находилось непосредственно около старта. А сама ракета была буквально "облеплена" гражданскими и военными испытателями, проводившими последние операции, которые должны были закончиться ранее чем за полчаса до пуска. Испытатель лейтенант Г.П. Деркач помнит, что 23 октября, хотя еще не была объявлена тридцатиминутная готовность, он уже закончил проведение своей последней операции — отстыковку кабельного разъема в межступенном отсеке, слез с установщика и эвакуировался. А 24 октября он в момент взрыва только еще приближался к ракете, чтобы вслед за своим напарником лейтенантом В.С. Неменковым (он погиб при взрыве) подняться на верхнюю площадку обслуживания для отстыковки разъема.
В этой связи имеет право на существование и такая версия. Поскольку решение о пуске было принято однозначно, испытатели, которым предстояло вывести в нулевое положение программный токораспределитель, решили заранее выполнить обязательную операцию, без которой старт не мог состояться. Вполне возможно, что в той напряженнейшей обстановке команду о тридцатиминутной готовности вообще не собирались подавать.
Осталась некоторая неопределенность и в уточнении точного времени катастрофы.
М.К. Янгель сообщает в Москву, что она произошла в 18 часов 45 минут местного времени, а А.С. Матренин приводит несколько отличающиеся данные: тридцатиминутная готовность была объявлена руководителем работ — начальником Второго испытательного управления Р.М. Григорьянцем в 19 часов 05 минут, а запуск маршевого двигателя второй ступени произошел в 19 часов 15 минут.
Восстанавливая последовательность событий тех, ставших уже далекими, дней, необходимо руководствоваться достоверностью, достигаемой многократной проверкой выносимых на обсуждение фактов. История, являясь памятью жизни, должна сохранять ее ясной.
Первые публикации в прессе об усиленно скрывавшейся трагедии появились лишь спустя 30 лет и то практически в малодоступных источниках. В 1990 году 24 октября газета "Красная звезда" поместила статью "Это случилось на Байконуре". В том же году в газете "Днепр вечерний" от 16 ноября была опубликована статья сотрудника конструкторского бюро "Южное" им. М.К. Янгеля журналиста С. Аверкова "Они были первыми", в которой автор предпринял попытку по воспоминаниям непосредственных участников событий приоткрыть усиленно засекречивавшуюся тайну и дать объективную информацию.
Однако некоторые публикации свидетельствуют, что наметилась и другая тенденция — полностью "стряхнуть" с себя любую степень ответственности и переложить ее на другие плечи, отмежеваться от причастности к причинам, приведшим к катастрофе. В цитировавшейся выше статье К. Герчика и Н. Луковкина "Обертоны здравого смысла не были услышаны", в частности, сказано:
"…Факты говорят о том, что в системе разработки ракетного комплекса была большая спешка. Иначе чем можно объяснить возможность запуска двигателей второй ступени без физического пуска ракеты, да еще по 30-минутной готовности? И что это за технология испытаний, которая не выявляет дефектов, отказов, а взрывом отвечает на действия испытателей?! Серьезным просчетом КБ Янгеля было то, что до пуска ракеты не были выявлены дефекты в процессе предварительных испытаний систем ракеты…Служба режима полигона следила за тем, чтобы на старте находились только те, кому это положено по соответствующей готовности. Однако там оставались испытатели и специалисты, связанные с устранением неполадок на ракете. В этих условиях руководство испытаниями определяло, кто им нужен в данный момент, а кто — нет. В окружении М. Янгеля на старте постоянно находились его заместители, директор завода-изготовителя ракеты Л.В. Смирнов, районный инженер представительства заказчика на этом заводе Б.А. Комиссаров, конструкторы некоторых систем ракеты. Их присутствие на старте определялось Главным конструктором и его заместителями. Эта группа была эвакуирована по тридцатиминутной готовности. Комиссия Л.И. Брежнева установила, что лишних людей на старте не было. Утверждается, что М.И. Неделин принял решение о продолжении испытаний на неисправной ракете. Это чистый вымысел. Мог ли маршал единолично принять решение по столь сложному техническому вопросу? Конечно, нет. В этой сложной обстановке, когда были доводы "за" и "против", когда никому не хотелось быть крайним, сработал наш излюбленный прием коллективной ответственности: решение обосновала комиссия. Все были убеждены в технической возможности идти дальше. Обертоны здравого смысла, прозвучавшие на заседании (слить топливо и снять ракету со старта) не были услышаны".
