Буквально за несколько дней до аварии полковник А.И. Носов получил новое назначение по службе с переводом в Москву с повышением в должности. Он должен был срочно улетать. Но задержался, чтобы быть в свите маршала при первом пуске новой ракеты. Это стоило ему жизни. Не должен был по долгу своих прямых обязанностей присутствовать на сорок первой площадке и подполковник Е.И. Осташев, занимавшийся испытаниями ракет конструкции С.П. Королева. Но ему нужно было представить какие-то документы на утверждение маршалу. Успел ли это он сделать — неизвестно. А может быть, как любознательный опытный испытатель, задержался на площадке, чтобы наблюдать за ходом предстартовых работ у соседей.

Главный конструктор НИИ электромеханики А.Г. Иосифьян уговорил заместителя председателя Государственного комитета Совета Министров СССР по оборонной технике Л.А. Гришина пойти покурить. Он обещал догнать, но почему-то задержался. По свидетельству В.С. Будника, Л.А. Гришин при взрыве вскочил, побежал и прыгнул с задней стороны крыши аппарели с пятиметровой высоты на бетон, сильно обгорел и сломал себе ноги, но был в сознании, умер через несколько дней в госпитале. Его похоронили на Новодевичьем кладбище в Москве.

Старшему адъютанту Главкома Ракетных войск Н.М. Салло, у которого сильно обгорели ноги, в Москве предложили их ампутацию. Он наотрез отказался, сказав, что в таком виде не хочет быть обузой семье. Несмотря на все принятые меры, импортные лекарства, медикаментозное лечение не помогло.

В списке получивших ранения числится 49 человек. По данным А.С. Матренина, общее число скончавшихся от ожогов и отравлений составило 16 человек. Пострадавших было несравненно больше, чем значилось в официальном списке, там были только те, кто оказался на больничной койке.

Приведенные здесь данные о числе жертв и раненых при аварии взяты из официальных документов, направленных 28 октября 1960 года Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежневу и подписанных врио начальника НИИП-5 Министерства обороны СССР генерал-майором артиллерии Г.Е. Ефименко, занимавшим должность начальника штаба полигона.

Между тем уже в наши дни в печать стали проникать другие, противоречащие официальным, совсем не документированные и основанные на личных представлениях сведения.

Так, в газете "Космическая школа" (о годе выпуска — 1993 г. — можно судить только по косвенным фактам, не указан и ее тираж), которая преподносится как "Третий специальный выпуск международной космической школы совместно с Советом ветеранов космодрома Байконур", на одной и той же странице помещена предельно противоречивая информация. В заметке, подписанной "А.П. Семыкин, ветеран космодрома" и озаглавленной "О катастрофе 24 октября 1960 года", читаем:

"Автор этих строк в этот день был включен в состав полигонной похоронной комиссии, что и дает мне право назвать некоторые аспекты происшедшей катастрофы. Число погибших считалось 180 чел., из них 108 — военнослужащих полигона и 72 чел. — представителей различных ведомств, командированных для участия в испытаниях".

В той же газете в статье "Обертоны здравого смысла не были услышаны", подписанной "ветераны космодрома К. Герчик и Н. Луковкин", утверждается, что "точное число погибших в катастрофе не установлено до сих пор. Пока известны имена 55 военнослужащих (Главный маршал М.И. Неделин и 54 испытателя и специалиста Байконура) и шести сотрудников КБ "Южное".

В некоторых публикациях называлось гораздо большее число погибших. Авторы или нагнетают страсти, или вводят в заблуждение читателя. Но и 61 загубленная жизнь — это ужасно".

Б.Е. Черток в книге "Ракеты и люди" приводит еще одну цифру. Он пишет: "Всего погибло 126 человек. Эта цифра включает погибших на площадке и умерших впоследствии в госпитале. Более 50 человек получили ранения и ожоги".

К этому следует только добавить, что официальные рассекреченные данные, цитировавшиеся выше, стали известны практически только в 1995 году.

Необходимо отметить, что в последнее время, в связи с открывшейся широкой возможностью придания гласности считавшиеся до этого совершенно секретными факты, наметилась устойчивая тенденция к их искажению. Виной тому, в частности, и просто человеческая память.

В своих воспоминаниях "В казахстанских степях" (в сборнике "Байконур — чудо ХХ века") И.В. Стражева пишет:

"Я не была, понятно, свидетелем катастрофы. Но через три дня после нее приехала в Днепропетровск, где в городской больнице лежал Михаил Кузьмич… Он лежал на больничной койке неподвижный, обожженный, перебинтованный. Говорил медленно, тихо, голос его дрожал".

Как известно, в эти дни М.К. Янгель, поражая всех мужеством, руководил работами по ликвидации последствий аварии на полигоне, а на заключительном заседании Правительственной комиссии выступил с яркой, запомнившейся всем присутствующим речью. Не говоря уже о том, что в городской больнице г. Днепропетровска Михаил Кузьмич никогда вообще не лежал. Для работников завода и ОКБ была построена ведомственная медсанчасть, известная как МСЧ-56.

Но в погоне за сенсацией, которую иначе как дешевой не назовешь, превзошли всех незадачливые журналисты Михаил Руденко и Игорь Царев, опубликовавшие в газете "Труд" за 25 июня 1993 года упоминавшуюся выше корреспонденцию под претенциозным названием "Гробы для Байконура". Положившись, судя по их заявлению, на свидетельства официального лица и притянув факты "за волосы", журналисты договорились до абсурда. Вот чем они пытаются удивить доверчивого читателя:

"Как это бывает с любым крупным чрезвычайным происшествием, его неявные последствия сказались не сразу, но по своим масштабам, пожалуй, и по значимости не уступали самой катастрофе. По сути (сегодня можно уже сказать об этом практически однозначно), взрыв баллистической ракеты Р-16 перечеркнул надежды советских космонавтов первыми достичь поверхности Луны. А чтобы нас не обвинили в попытке преувеличить трагизм ситуации, предоставим слово специалисту.

Заместитель главного инженера НИИ НПО "Энергомаш" М. Рудный:

"Трагедия, разыгравшаяся на Байконуре 24 октября 1960 года, весьма печально сказалась на судьбе еще одной ракеты, идею которой вынашивал в то время Сергей Павлович Королев (имеется в виду ракета Н-1, с помощью которой он стремился послать человека на Луну). Именно в те дни, когда рванула на старте Р-16, Королев напряженно думал над тем, какой двигатель выбрать для своей будущей ракеты, точнее, на каком топливе он будет работать: на уже классическом низкокипящем (керосин и жидкий кислород) или на высококипящем, которым была заправлена новая ракета Янгеля. Последний вариант обещал куда большие мощности. Но катастрофа качнула маятник сомнений в пользу уже проверенного, классического варианта. Ну, а это уже привело в движение всю цепь последующих событий, приведших к краху советскую лунную программу. Кислородные двигатели оказались не в состоянии донести человека до Луны и вернуть его обратно…"

Вот так, ни много ни мало, а судьба национальной программы престижа в освоении космоса оказалась заложницей катастрофы ракеты Р-16, к которой, скажем сразу, она ни прямого, ни косвенного отношения не имела. Можно только поражаться беспрецедентной, технически неграмотной фантазии авторов и их респондента, сделавших винегрет из надуманных причин, в которых нет и намека на истинные причины несостоявшейся советской экспедиции на Луну.

Парадоксально, но факт. Взявшись за вынесение вердикта о причинах одной из больших неудач развития советской космонавтики, претенденты на обсуждаемую сенсацию, помещенную под рубрикой "Школа катастроф", обнаружили полную неосведомленность об элементарных фактах, связанных с созданием ракеты Н-1.

Они поставили искусственно С.П. Королева в трудное положение. Утверждая, что "именно в те дни, когда рванула на старте Р-16, Королев напряженно думал". Авторам неведом такой факт, что Постановление Совета Министров СССР "О работе по исследованию Луны и космического пространства…", которым предусматривалось в 1967 году произвести посадку на Луну с одним или двумя космонавтами с возвращением на Землю, было принято 3 августа 1964 года. Так что С.П. Королеву был предоставлен не один год после трагедии, чтобы принять правильное решение. Тем более, что второй — успешный — пуск ракеты Р-16 был осуществлен в рекордно короткие сроки — всего лишь через три (!) месяца после катастрофы — и подтвердил правильность заложенных решений. Следовало бы быть информированным и о такой подробности, что М.К. Янгель участвовал в создании лунного проекта. Конструкторским бюро был создан и полностью отработан в полете один из самых ответственных узлов (блок Е), с помощью которого предполагалось осуществить посадку на Луну и старт с нее.