Да, он придумал отличный план.

Бросив ещё один взгляд на измученного пса, он сказал себе:

— Отлично! — И, отхлебнув ещё рома, снова прислонился к кипарису. — Отлично, — пробормотал он, закрывая глаза.

Рейнджер не слышал его. Каждая клеточка его тела ныла от боли. Раскрыв пасть и высунув распухший язык, он судорожно глотал воздух. Его нос был разбит и залит кровью. Рейнджер знал, что рано или поздно к берегу подплывёт аллигатор. Раньше ему доводилось видеть, как Барракуда охотился на аллигаторов, как привязывал у протоки какое-нибудь животное для приманки — точно так же, как теперь привязал его. Рейнджер знал, что запах крови рано или поздно привлечёт сюда свирепого хищника. Ну и пусть. Он только надеялся, что всё произойдёт очень быстро. Как и человек под деревом, старый пёс тоже закрыл глаза и стал ждать.

Пёс, которого избили до крови. Пёс, который прошагал несколько километров на дрожащих, непослушных лапах. Пёс, который был едва жив от боли. Пёс, который, задыхаясь, с трудом глотал воздух. Пёс, который, наверное, заслужил хоть каплю сострадания. Пёс, всегда хранивший верность тем, кого он любил, и даже хозяину, которого любить было не за что. Пёс, никогда не жаловавшийся и честно делавший своё дело, наверное, заслужил хоть малую толику любви? Ему было нужно так мало! Немного сочувствия, немного утешения.

Когда человек под деревом крепко заснул, Сабина выскользнула из своего укрытия и тихонько подошла к Рейнджеру. Она потёрлась лобиком о его окровавленную морду, слизнула кровь с разбитого носа. Она прижалась к нему и замурлыкала прямо в его длинные шелковистые уши. Она любила его так крепко. Так сильно. Если бы она могла хоть чем-то ему помочь…

Рейнджер попытался приподнять голову и лизнуть её своим длинным языком. Но это было ему не под силу. Он хотел сказать ей, что нужно скорей уходить, немедленно бежать отсюда. Что здесь нельзя оставаться ни минуты, что это слишком опасно. Он знал, что должен сказать ей это, но не мог. Вместо этого он слушал её ласковое мурлыканье, и этот звук немного приглушил нестерпимую боль.

И вдруг он услышал ещё один звук — тихое жужжание. Похоже на пчелу, только нежнее. Он с трудом приоткрыл опухший глаз. Колибри! Среди косых струй дождя птичка сверкала, словно крохотная радуга.

Рейнджер вздохнул и снова положил голову на лапы. Прямо возле его уха раздавалось мурлыканье Сабины.

Обвившись вокруг самой высокой ветки, Праматерь взглянула вниз. Человек! Сидя в глиняном горшке она поклялась страшной клятвой держаться как можно дальше от людей. И вот пожалуйста: человек сидит прямо под её деревом. В животе у неё урчало от голода, но человек был слишком велик даже для её мощных челюстей. Ничего, она подождёт. Наверняка вскоре появится какая-нибудь более подходящая добыча — помельче и без такого отвратительного запаха. Она подождёт. Терпения ей не занимать.

Едва Пак добрался до места, где разделяются Большая и Малая песчаные поймы, как сразу заметил колибри, которая парила прямо напротив него. Она то спускалась вниз, то взмывала вверх, вычерчивая причудливые зигзаги, словно крохотная блестящая молния на фоне сплошной пелены дождя. Колибри. Она была так близко от него, что он слышал, как трепещут её крылышки.

Он бежал вслед за ней как зачарованный. Сверкающая птичка, словно искорка, вспорхнула на ветви кипариса. Всем известно, что кошки забывают про всё на свете, стоит им увидеть что-нибудь блестящее, сверкающее. Даже Пак, спешивший по кровавому следу, не был исключением. Порхающая искорка околдовала его, и он устремился вслед за ней. Но стоило ему влезть на дерево, как птичка исчезла. Пак посмотрел вниз. Шёрстка его вздыбилась, и он сердито зашипел.

Внизу, под деревом, прислонившись к толстому стволу, сидел Барракуда. Пак почувствовал, как в нём закипает гнев. Сверкающими глазами он смотрел на злого человека, который грубо схватил его и сунул в отвратительный мешок, пропахший тухлой рыбой и старыми костями. И тут он заметил у него на ноге кровоточащую рану. Значит, та, другая, кровь была кровью Барракуды.

Потом Пак увидел знакомую ржавую цепь. Она была обмотана вокруг ствола кипариса, а чуть подальше, метрах в пяти, у самой кромки воды он увидел старого пса и серебристую кошечку. Да, это были они! Рейнджер! Сабина! Его сестричка!

Вот сейчас он спрыгнет с дерева и подбежит к ним! Он лизнёт Рейнджера в его длинные шелковистые уши, потрётся лобиком о мордочку Сабины, вылижет ей носик, ушки и полосатые щёчки. Сейчас, сейчас…

Он изогнулся, готовясь к прыжку, как вдруг вспомнил: там внизу Барракуда.

Под деревом сидит Барракуда, а рядом с ним ружьё. Шёрстка на спине котёнка снова вздыбилась. Надо было попасть к Рейнджеру и Сабине, не разбудив Барракуду. Но как это сделать?

Он залез повыше и улёгся на ветку, чтобы получше сориентироваться. Он не видел, что на соседней ветке расположилась Мокасиновая Праматерь, не видел её блестящую чешую, такую чёрную, что она отливала синевой, не видел, как змея начала медленно раскручивать кольцо за кольцом, сползая с толстой ветки. Он видел только Сабину, Рейнджера и страшного человека под деревом.

Змея, которая провела в заточении целую тысячу лет, знает, что такое настоящий голод. Она голодала слишком долго! И вот прямо под ней на нижней ветке оказался аппетитный котёнок. Она заметила не только его, но и его сестрёнку, прижавшуюся к длинным ушам старого охотничьего пса. Она заметила, что пёс едва дышал, заметила, как тяжело вздымалась его грудь. Но больше всего её интересовал котёнок на нижней ветке. Она была так голодна! И медленно, очень медленно она начала разматывать свои кольца, чтобы скользнуть вниз, туда, где сидел серенький котёнок.

А внизу, на самом дне илистой протоки, лежал на брюхе голодный Царь-аллигатор. Он лежал и слушал, как капли дождя тенькали по поверхности воды. Небо заволокло тёмными тучами, и от этого казалось, что уже наступил вечер. Он был очень голоден. Он знал, что человек караулит его на берегу. Он чувствовал его запах. Но возле протоки всё было тихо. Странно. Аллигатор всплыл на поверхность и высунул нос из воды. Ноздри приятно щекотал запах свежей крови. Отлично. Густым запахом крови был пропитан воздух над протокой. Оставалось только идти по запаху. Царь-аллигатор знал, что человек привязал на берегу приманку. Ну что же, собачатина на ужин — это неплохо. Аллигатор снова понюхал воздух. «А-а-а-а… — подумал он, — их здесь двое. Ну что же, тем лучше!»

Дождь усиливался. Паку, сидевшему на ветке кипариса, приходилось напряжённо вглядываться, чтобы увидеть хоть что-нибудь за косыми струями дождя. Он и не подозревал, что сверху к нему медленно подбирается огромная змея. Его внимание было приковано к сестре и старому псу.

Прямо под ним была макушка Барракуды, прислонившегося к стволу кипариса. Надо попробовать пробраться к Сабине мимо дурно пахнущего человека.

Но Пак опоздал. Едва он начал спускаться по стволу дерева, как Барракуда пошевелился. Пак увидел, как человек потёр ладонью нос, потянулся, встал на ноги, схватил ружьё и взглянул на Рейнджера. Пак услышал, как он сказал:

— Надо же, а кошка-то вернулась!

Пак увидел, как он вскинул ружьё и направил его на Сабину, как Сабина сжалась от страха, как Барракуда прищурил глаз, целясь в его сестру, как положил палец на курок. Сейчас случится непоправимое.

Ком снова подкатил к горлу Пака — ком ярости, ком отвращения, ком гнева. Он не позволит Барракуде убить сестрёнку! И в тот самый миг, когда Барракуда навел ружьё на Сабину и положил палец на курок, Пак набрал полную грудь воздуха и завизжал что было сил:

— Й-а-а-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у-у!!!

От неожиданности Барракуда подпрыгнул и направил дуло ружья вверх — туда, откуда раздался пронзительный звук. Он навёл ружье на крону кипариса, где на нижней ветке сидел Пак, а на верхней — огромная змея, медленно подползавшая к котёнку.