Дарр уже знал, на что истратит эти деньги. Карьеру в Нью-Йорке он начал, поселившись в скромной квартире в квартале, где проживали представители среднего класса, но теперь, «поднявшись», он присмотрел дом за 181,5 тыс. долл. в богатом пригороде Стэмфорда в штате Коннектикут. Примерно через месяц после получения этого последнего чека он внес 35 тыс. долл. наличными в качестве первого платежа за дом. Понятно, что без взяток от клиентов он не мог бы себе позволить этой роскоши.

Свыкшись с властью и успехом, Дарр усвоил надменную манеру держаться. Теперь он позволял себе небрежность и высокомерие в обхождении с потенциальными клиентами, что зачастую ставило его сотрудников в крайне неловкое положение. Например, Стюарт Обер, ответственный за сделки в нефтегазовой отрасли, жаловался на это своим коллегам. Как-то Обер привел к Дарру потенциального клиента. Поскольку этот клиент был симпатичен ему, Обер хотел, чтобы Josephthal произвела на него благоприятное впечатление. Однако Дарр встретил их с оскорбительным пренебрежением. Восседая за своим столом, он закинул ноги на столешницу, едва ли не под нос потенциальному клиенту, демонстративно закурил сигару и вальяжно откинулся в кресле.

«Расскажите мне о своей сделке, – сказал Дарр, – и предоставьте мне решить, хороша она или плоха».

Клиент был явно оскорблен. Не прошло и нескольких минут, как Дарр раскритиковал сделку и выставил клиента за дверь. Пораженный Обер первый раз в жизни видел такое представление. А клиент, естественно, обратился в другую фирму.

Выходки Дарра немало смущали и кое-кого из его боссов в Josephthal – уж слишком они не вязались с дружественной атмосферой их небольшой довольно-таки консервативной фирмы. Взять, например, огромный отдельный кабинет, который Дарр устроил для себя. А между тем руководители подразделений по давней традиции Josephthal всегда работали в одном помещении со своими подчиненными. Более того, имея в штате всего четверых сотрудников, Дарр завел себе личного секретаря. Никогда и никто из руководства Josephthal не поручал своему секретарю дозваниваться до клиента только для того, чтобы потом «подвесить» звонок на ожидание, пока босс не соизволит поднять трубку.

И все же в работе Дарр демонстрировал настоящий талант. В переговорах с клиентами он умел быть твердым как никто другой; он всегда требовал для Josephthal самых высоких вознаграждений и самых выгодных условий. Он препирался с инициаторами сделок даже по поводу комиссионных брокерам фирмы, добиваясь, чтобы те платили по самым высоким ставкам. Всякий раз, заслышав, как Дарр давит на очередного клиента, его сотрудники ехидно ухмылялись – уж им ли было не знать, что бонус самого Дарра зависит от общего объема комиссионных, которые заработает отдел.

Правда, чувство юмора и тогда не изменяло Дарру, однако в его шутках теперь ощущался привкус горечи. Однажды, идя по улице за каким-то бездомным бродягой, он в шутку спросил шедшего с ним коллегу, узнает ли он этого человека. Его спутник в недоумении пожал плечами.

«Так это ж тот бедолага, который несколько лет назад управлял отделом налоговой защиты».

В остроте Дарра имелось свое зерно: судьба каждого, кто работал в этом бизнесе, в любое мгновение могла круто поменяться.

Норман Гершман, занимавший в Josephthal пост менеджера по общенациональным продажам, вскоре пожалел, что вообще взял на работу Джима Дарра. Гершман и раньше не любил Дарра за эгоизм и наглость, но в конце весны 1979 г. у него появились серьезные основания усомниться в честности начальника отдела налоговой защиты.

Началось с того, что самые уважаемые клиенты фирмы один за другим начали отказываться работать с Дарром. Один из друзей Гершмана позвонил даже ему лично, чтобы пожаловаться.

«Я не хочу больше иметь дела с этим малым, – заявил клиент Josephthal, – он нечист на руку».

Этого было достаточно, чтобы такой выдержанный человек, как Гершман, представитель старой гвардии Уолл-стрит, окончательно настроился против своего нахрапистого и заносчивого сотрудника. Позже Гершман при случае напомнил Дарру о весьма состоятельном потенциальном клиенте, заинтересованном в приобретении налогового укрытия. В ответ Дарр придвинулся совсем близко к Гершману и, понизив голос, произнес: «Есть у меня на примете кое-что, что заинтересовало бы того парня, только эта сделка проходит не через Josephthal. Да и мы с вами неплохо бы подзаработали на этом на стороне».

«Неужели он всерьез рассчитывает, что мы прикарманим комиссионные, которые должны поступить Josephthal?» – удивленно подумал Гершман.

Вслух он ничего не сказал и пристально смотрел на Дарра, пока тот не развернулся и не вышел прочь. «Да-а-а, – подумал Гершман, – если это была всего лишь проверка, то я рад, что не прошел ее».

Однако пока Гершман решал, что делать со своими подозрениями относительно Дарра, его позвал в свой кабинет глава Josephthal ДеМарко. Плотно закрыв дверь, ДеМарко спросил у Гершмана, известно ли ему, что Дарр берет с клиентов деньги.

Даже зная о нечистоплотности Дарра, Гершман был буквально сражен этим новым обвинением в его адрес. «Невозможно вообразить, чтобы профессионал мог сделать нечто подобное», – ответил он.

Но чем дольше длился разговор, тем больше росло удивление Гершмана. ДеМарко показал ему копии чеков, выписанных на имя Дарра. Их раздобыл Нейл Синклер из отдела налоговой защиты, работавший по сделкам с недвижимостью. Каким-то образом ему удалось снять копии с этих документов, хранившихся в запертом столе Дарра. И Гершману, и ДеМарко было известно, что Дарр недавно купил новый дом в Коннектикуте и что он разъезжает на дорогом автомобиле. А между тем того, что Дарр получал в Josephthal, никак не могло бы хватить на такие дорогостоящие приобретения. До сего момента считалось, что у Дарра имеются семейные капиталы, теперь же стало ясно, что все глубоко заблуждаются на сей счет.

Расследование тянулось неделями.

Официально Дарр продолжал числиться в штате Josephthal начальником отдела налоговой защиты, на деле же он почти не появлялся на работе – его сотрудники не представляли, где он пропадает неделями. А когда Дарр появлялся, они замечали на его лице следы постоянно снедавших его тревог и страхов. Кроме того, за последние пару месяцев Дарр начал стремительно худеть. Его подчиненные заметили, что с начала расследования он похудел более чем на 20 фунтов. В общем, Дарр выглядел ужасающе.

В один из дней ДеМарко снова пригласил Гершмана в свой кабинет. «Послушай, Норман, – начал ДеМарко, – мы тут кое-что предпринимаем по делу Дарра. Мой тебе совет – держись от всего этого подальше». Гершман последовал дружескому совету и больше никогда не имел с Дарром никаких дел.

И даже юрисконсульту из First Eastern Джейкоби было очевидно, что Дарр идет ко дну. Однажды Дарр позвонил в офис Джейкоби, назвавшись вымышленным именем, и спросил номер его домашнего телефона. С тех пор он чуть ли не каждую ночь названивал Джейкоби домой, иногда явно в слезах, и умолял подсказать, как выбраться из передряги. «Помоги мне, Герб, пожалуйста», – как заклинание твердил Дарр.

Сам Джейкоби не мог бы толком объяснить, почему он в конце концов сделал это. Дарр ему не нравился. Джейкоби считал, что Дарр донимал его ночными звонками лишь потому, что надеялся бесплатно получить консультацию юриста. Но вот слезные мольбы Дарра возымели свое действие, и Джейкоби подсказал ему, как решить его проблему: на следующий же день Дарр должен отправиться в кассу Josephthal и выписать на имя фирмы чек на некоторую сумму, сообщив, что передает комиссионные, которые уплатила First Eastern. При этом следует обязательно указать на чеке, что это именно вознаграждение за предоставленные услуги. Благодаря этому Josephthal впоследствии сможет объяснить на суде происхождение тех чеков, а кроме того, это послужит гарантией, что сама Josephthal никогда не начнет преследовать Дарра. Как теперь Josephthal заявит, что те деньги получены Дарром в качестве отката, если часть их поступила на счет фирмы?