Избранный им стиль продаж действовал безотказно. Дарр никогда не донимал брокеров нудными подробностями какой-нибудь сделки, а вместо этого сыпал свежими шутками, по большей части довольно непристойными, или так смешно и точно изображал Хамфри Богарта в роли капитана Квига[3], что брокеры покатывались со смеху. Для Дарра это были золотые деньки, ведь он впервые в своей жизни оказался всего в шаге от настоящего большого успеха – стоило только протянуть руку.
Через несколько месяцев, проведенных Дарром в отделе налоговой защиты, судьба свела его с Барри Трупином, фигурой весьма известной и одиозной, который выступал учредителем многих налоговых укрытий. Кое у кого из профессионалов Уолл-стрит он вызывал косые взгляды – уж слишком развязно держался, слишком напоказ выставлял свое огромное богатство. Барри Трупину ничего не стоило сначала купить знаменитое поместье старика Генри Дюпона в богатом Саутгемптоне в штате Нью-Йорк, а затем еще выбросить миллионы долларов, чтобы перестроить в настоящий средневековый французский замок свой дом в Честертауне – со всеми полагающимися атрибутами вроде башен с бойницами, а также закрытым бассейном с морской водой и искусственным 20-футовым водопадом.
Барри Трупину нравилось пускать пыль в глаза, намекая на свою внушительную «финансовую» родословную. Именно ради этого он назвал свою компанию Rothchild Reserve International, что ввело в заблуждение не одного инвестора, посчитавшего, что компания Трупина имеет какие-то связи с прославленной династией банкиров Ротшильдов. Правда, у него хватило ума чуть изменить название, выбросив букву «s» – чтобы настоящие Ротшильды (Rothschild) не могли подать на него в суд. Точно так же рискованно, на грани фола, проводил Барри Трупин и свои сделки. Он имел обыкновение значительно завышать стоимость активов в своих налоговых схемах, что, в свою очередь, сулило инвесторам небывало крупные налоговые скидки. Однако всегда существовал риск, что эти сделки привлекут внимание Налогового управления США, и если там заподозрили бы, что цифры дутые, то просто запретили бы все налоговые льготы[4].
Трупин поразил воображение Дарра – тому не приходилось прежде встречать людей столь богатых. Их знакомство началось с того, что они схлестнулись как конкуренты, нацелившиеся на продажу одной крупной налоговой схемы, связанной с лизингом компьютеров. Кончилось тем, что победу одержал Дарр, однако Трупин не затаил на него зла. Он знал, что когда-нибудь для какой-нибудь другой сделки ему могут понадобиться услуги этого ловкого парня, который сумел обойти его.
Такой момент настал в середине 1977 г., когда Трупин прознал, что компания по производству детских игрушек Mattel планирует взять в лизинг большую универсальную ЭВМ производства IBM. И тогда Барри Трупин обратился к Дарру с просьбой найти требуемую машину.
Дарр согласился, но выставил два условия: во-первых, Трупин заплатит лично ему, Дарру, 50 тыс. долл. за поиск оборудования, а во-вторых, в Merrill об этом никто ничего не будет знать. Расчет Дарра оказался правильным: 50 тыс. долл. составляли лишь малую толику того барыша, который Трупин надеялся урвать в виде комиссионных за сделку, и поэтому тот легко согласился на оба условия.
В то же время, рассудил Дарр, вероятность того, что об этом узнают в Merrill, ничтожно мала – он уже с успехом прошел собеседование в компании Josephthal, куда собирался перейти, и официальное приглашение на работу уже грело его задний карман. К тому моменту, когда Трупин выпишет ему заветный чек, он успеет покинуть прежнего работодателя. Сделка состоялась в июне, и Merrill Lynch получила за посредничество свои 2 %, что составило 11 322 долл. – менее четверти из того, что компания втихомолку платила наличными кому-нибудь из сотрудников среднего уровня.
Дарр, запахнув пальто, торопливо шагал по Бродвею. День 30 января 1978 г. выдался чертовски морозным. Впереди на расстоянии квартала высилась церковь Троицы. Еще с колониальных времен она верным часовым возвышалась в самой сердцевине пульсирующего жизнью финансового центра даунтауна. Дарр свернул на Уолл-стрит. Стрелки на часах приблизились к трем. Пройдет еще час, биржи закроются, и улицу заполонят толпы спешащих по домам брокеров и трейдеров.
Дарр прошел мимо массивных серых стен Нью-Йоркской фондовой биржи, затем миновал колоннаду на фасаде Федерал-холла, где Джордж Вашингтон когда-то принес присягу первого президента США. Пройдя еще пару кварталов, Дарр подошел к дому № 45 по Уолл-стрит, где помещалось отделение United States Trust Company, банка, где он хранил свои сбережения.
Дарр подождал, пока освободится сотрудник за окошком, и просунул в окошечко два заполненных бланка на взнос сумм на банковские счета и только что полученный чек на 50 тыс. долл. Это было его вознаграждение, которое он запросил у Трупина за помощь в сделке с Mattel. В декабре Трупину удалось продать товарищество, воспользовавшись сезонным бумом, когда состоятельные инвесторы перед концом года скупали подряд все налоговые укрытия, дабы свести к минимуму свои годовые налоговые обязательства. Верный своему слову, Трупин через несколько недель выписал Дарру обещанную сумму.
Сотрудник банка принял у Дарра документы: 45 тыс. долл. были отправлены на чековый счет Дарра, а оставшиеся 5 тыс. – на его депозитный счет. Так одной банковской операцией Дарр более чем удвоил свои сбережения в 30 тыс. долл.
Уже более шести месяцев Дарр трудился в качестве начальника отдела налоговой защиты в Josephthal. Его новая компания существенно отличалась от предыдущей. Если у Merrill Lynch были сотни отделений, разбросанных по всей стране, то у Josephthal – всего два десятка на Восточном побережье. До прихода Дарра там вообще не было отдела, который бы занимался схемами оптимизации налогов. Даже вознаграждение, которое Дарр получал у Merrill, было весьма убогим по меркам Уолл-стрит: около 65 тыс. долл. в год плюс бонус. Зато в Josephthal Дарр мог решать, какие проекты выставлять на продажу и во сколько его фирма оценит свои посреднические услуги. Так что учредителям налоговых укрытий, заинтересованным в их продаже через Josephthal, следовало позаботиться о том, чтобы заслужить благорасположение Дарра.
Примерно за неделю до ожидаемой платы от Трупина Дарр предпринял некоторые шаги, чтобы прикрыть тылы на случай, если о чеке вдруг станет известно. Беседуя с глазу на глаз с президентом Josephthal Майклом ДеМарко, он осторожно затронул щекотливую тему ожидаемых им частных поступлений. Он поведал ДеМарко, что имеет на стороне деловые интересы, которые вскорости принесут ему доход. Но президенту не следует беспокоиться, тут же добавил Дарр, потому что все это ни в коем случае не противоречит ни интересам, ни бизнесу компании. Это была явная ложь, и на деле все обстояло с точностью до наоборот: люди, от которых Дарр ожидал денег, принадлежали к той категории лиц, чьи сделки он обязан был объективно оценивать.
Вскоре потоки левых денег в карманы Дарра стали притекать бесперебойно. Следующим после Трупина оказался президент First Eastern Мэтью Энтелл. Josephthal подготовила к продаже учрежденное этой компанией товарищество с ограниченной ответственностью, которое носило название King’s Court Associates. За несколько дней до регистрации сделки Дарр отправил Энтеллу счет на 30 тыс. долл., выписанный на First Eastern. Нигде не значилось, что это счет от Josephthal, а в графе назначение платежа стояло туманное «за специализированное структурирование программ и консалтинг».
Прошло несколько дней, и 6 марта Мэтью Энтелл, усевшись за стол у себя в офисе, в г. Кохассет, штат Массачусетс, приготовился выписать серию чеков на 30 тыс. долл. от имени First Eastern. Заполнив один чек на имя некой компании, которую он контролировал, Энтелл приступил ко второму, уже на имя компании Rothchild Reserve, подконтрольной Барри Трупину.
Этот чек отправился на адрес Трупина, положившего его на свой счет в Citibank. 22 марта, когда чек Энтелла был оплачен, Трупин выписал еще один чек на сумму в 30 тыс. долл. теперь уже на имя истинного получателя, Джима Дарра.
