– А что ждет малышку? – беспокоюсь я.

– Служба по защите прав ребенка изучает ситуацию.

– А Юджени?

Второй полицейский, что заполняет бланк, кладет на стол ручку и с подозрением смотрит на меня.

– А почему вас это интересует?

– Просто так, обычное любопытство, – смущаюсь я. – То есть, поймите, я невольно оказалась в гуще событий и потому интересуюсь судьбой этих людей.

– Значит, вы забираете лошадь, так? – приходит на выручку более любезный офицер, спасая от сердитого коллеги, за что я ему страшно благодарна.

– Да, разумеется. Мой бойфренд владеет приютом для лошадей, который называется «Рассвет». – «Бойфренд». В устах почти сорокалетней женщины это слово выглядит нелепо.

– Приют зарегистрирован?

– Да, конечно. Мой друг часто выезжает на такие случаи, как этот.

– Замечательно, тогда не придется…

– Аннемари! – раздается хриплый женский голос.

Я поворачиваюсь на стуле и вижу бегущую по кухне Мутти. Она хватается за спинку стула и начинает лихорадочно меня осматривать.

– Mein Gott, что здесь происходит? В чем дело?

– Внутренние беспорядки, статья 10–16, – читаю я заглавие на отчете сердитого офицера.

Лицо Мутти проясняется: она поняла ситуацию.

– А, значит, дебош учинила мерзкая скотина, что сидит в полицейской машине. Он тебя ударил? Ну, тогда пусть помолится в последний раз, я из него все нутро вытряхну! И да поможет мне господь!

От изумления брови у обоих полицейских медленно ползут вверх.

– Успокойся, Мутти. Все в порядке, он и пальцем меня не тронул.

Поджав губы, Мутти пристально следит за каждым моим движением. Убедившись, что я цела и невредима, она с облегчением вздыхает, и морщинки на лбу постепенно разглаживаются. Осенив себя крестным знамением, она садится на единственный свободный стул. Полицейские обмениваются многозначительными взглядами.

– Офицер Питт, офицер Юинг, – представляю я их. – А это моя мать Урсула Циммер.

– Рада знакомству, – любезно кивает Мутти.

– Взаимно, – неуверенно откликается Питт, отводя взгляд в сторону.

– Полагаю, с формальностями покончено? – осведомляюсь я. – Дело в том, что приехал транспорт для перевозки пони, и надо поскорее его поймать, пока он не сбежал.

– Думаю, мы все выяснили. Вероятно, придется связаться с вами по телефону. Полагаю, возражений нет? Уверен, будет также выдвинуто обвинение в жестоком обращении с животным.

– Хочется надеяться, что так и случится. Разумеется, звоните в любое время. – Я поднимаюсь с места и, морщась от боли, хватаюсь за ушибленную ногу.

– Так и знала! Этот негодяй тебя ударил! – взвизгивает Мутти. – Убью мерзавца!

– Тише, Мутти, – увещеваю я и свистящим шепотом пускаюсь в объяснения: – Я поскользнулась и упала в грязь еще на ферме у Дэна. – Стараюсь говорить убедительно и наблюдаю, как ее гнев потихоньку угасает. – Все именно так и было.

Некоторое время Мутти смотрит на меня с подозрением, но в конце концов решает, что я не вру, и, подбоченившись, встает со стула.

– Ну и где же лошадь?

– В данный момент это известно одному богу. Если удача на нашей стороне, пони еще не успел выбежать на большую дорогу.

– Он вон там, за домом, – сообщает офицер Юинг. – Норовистое животное, и к тому же презлющее.

– Верно. Если бы пожили в его шкуре пару дней, у вас тоже наверняка испортился бы характер, – мрачно заверяю я и, прихрамывая, выхожу из кухни.

Мутти идет следом, и я чувствую спиной ее пристальный взгляд. В гостиной я поворачиваюсь и умоляющим голосом шепчу:

– Мутти, ради бога, думай, что говоришь. Разве можно выкрикивать угрозы расправиться, пусть и с негодяем, в присутствии офицеров полиции?

– Уф-ф! – фыркает Мутти, с воинственным видом вздергивая подбородок, отчего он становится еще острее. В толк не возьму, как ей это удается!

Свернув за угол, мы обнаруживаем маленького грязного пони. Вид у него жалкий, и Мутти как вкопанная застывает на месте.

– Mein Gott, у него полно паразитов!

– Знаю. Животное действительно в ужасном состоянии.

– Ступай в машину, я сама его поймаю.

– Я помогу.

– С больной ногой? Говорю, иди в машину.

– Просто ушибла бедро. Пони сейчас страшно раздражен и зол и…

Мутти выбрасывает вперед руку и нацеливает указательный палец на машину.

– Немедленно в машину, Аннемари!

Я пробираюсь по двору, где собралось множество автомобилей. На крыльце полно народа.

Покорно усаживаюсь в машину, а Мутти марширует к грузовику, открывает дверцу пассажирской кабины и достает ведро, недоуздок и чембур. В следующее мгновение она исчезает за домом, но вскоре снова появляется уже с пони, который послушно трусит рядом, пытаясь достать носом ведро с зерном. Животное, не раздумывая, идет за Мутти в трейлер.

Чему тут удивляться? Все на свете подчиняется воле Мутти.

И вот мы уже в пути. Добравшись до «Рассвета», Мутти тормозит, открывает окно со своей стороны и подает мне знак рукой. Я пододвигаюсь и, открыв свое окно, наклоняюсь, чтобы видеть Мутти.

– Куда его поместим? – кричит она, перекрывая шум обоих двигателей. – В карантинную конюшню?

– Нет, там беременная.

– Кто?

– Мэйзи, жеребая кобыла. Отведи пони в дальний крытый загон. Нельзя подпускать его к другим лошадям, пока не осмотрит ветеринар. Пожалуй, надо позвать Уолтера.

– Нет необходимости. Он прекрасно дотерпит до утра. А ты иди в дом. – Мутти поднимает свое окно и проезжает мимо карантинной конюшни.

Вскоре Мутти приходит ко мне в трейлер Дэна, а я к этому времени уже нахожу большой пульт и любуюсь на сине-серое изображение спящей Мэйзи.

– Так, – задумчиво изрекает Мутти, – по крайней мере, здесь дела идут хорошо. А как твое бедро?

– Болит.

– А лед прикладывать пробовала?

– Нет, не думаю, что в хозяйстве у Дэна найдется лед.

Мутти направляется на кухню и открывает морозильную камеру. Слышу звон отбитых кусков льда, ударяющихся о внутренние стенки камеры. Вероятно, Мутти выиграла сражение, так как вскоре появляется с покрытым изморозью пакетом в руках, которым несколько раз сильно ударяет о раковину.

– Кто-то должен разморозить эту штуку, – заявляет она и подает мне пакет с мороженым горошком. – Здесь ничего не осталось, кроме снега.

– Может, займусь этим завтра. – Я переваливаюсь на бок и, развязав шнурок на спортивных брюках Дэна, прикладываю пакет к бедру.

– У-уй! Ой-ой! – воплю я, процеживая воздух сквозь стиснутые зубы.

Мутти смотрит на меня, и в ее взгляде сквозит сомнение.

– Смотри не устрой наводнение на кухне.

– Мутти!

– Я просто так, на всякий случай. – Она обводит глазами комнату и показывает на выдохшееся пиво. – Свежее?

– Увы, уже нет.

Мутти выливает пиво, моет стакан и ставит его в буфет.

– Ну что, лед помогает?

– Не очень. Ноет, как зубная боль.

– Тогда попробуй тепло, прими ванну.

– Шутишь? – фыркаю я.

Мутти многозначительно хмыкает.

– Я бы ее вымыла, но с ушибленным бедром, сама понимаешь… – Я застенчиво опускаю взор, и в воздухе повисает пауза.

Мутти молча удаляется по застеленному оранжевым ковром коридору, но тут же возвращается и начинает рыться под кухонной раковиной. На свет извлекается губка и банка с моющим средством «Комет». Из ванной комнаты доносится яростный скрежет, шуршание и шум включенной на полную мощность воды.

Некоторое время спустя я нежусь в наполненной до краев ванне, закрыв глаза влажной салфеткой.

– Ну вот, – слышится голос Мутти.

Я срываю с лица салфетку, намереваясь выразить возмущение по поводу незваного вторжения, когда я лежу абсолютно голая. Но тут же обнаруживаю, что Мутти принесла для моего обнаженного величества свежее пиво. Сердце переполняется чувством благодарности.

– Ох, Мутти, и что бы я без тебя делала?

– Действительно, сложно представить, – хмыкает она. – Мне пора ехать. На кухонном столе лежат спагетти. Найти что-либо более существенное не удалось. Звони, если потребуется помочь с кобылой.