Епископ Фаргот отступил, не желая усугублять и без того неприятный для него расклад. Королева же бросила королю Дарвусу прощальный взгляд.

– Прощай, сиятельный король. Мы покидаем Амархтон, но знай: мы всегда готовы прийти на помощь твоему королевству в час беды.

Королева повернулась к выходу. В наступившей тишине была отчетливо слышна её твёрдая поступь. Южную владычицу сопровождали молчаливые взгляды: поражённые, изумлённые, смятённые.

– Стойте! – резко поднялся с трона юный король. – Прошу простить… сиятельная королева, – сбивчиво заговорил Дарвус. Лицо его было бледным, но теперь, когда он стоял во весь рост, фигура его выглядела вовсе не такой напыщенно-жалкой, какой казалась совсем недавно. Взгляд, полный тревоги из-за навалившейся ответственности, был обращён к королеве почти с мольбой. Те, кого минуту назад юный король считал своими могущественными покровителями, жались у его трона, как мелкие жулики, уличённые в своём мошенничестве.

– Сиятельная королева Сильвира, как правитель Амархтонского Королевства я прошу вас остаться в городе со всем вашим войском. На тех условиях, какие вы сами выдвинете… Мне доложили о том бедствии, что грядёт из Тёмной долины, – добавил он тихо. – Хадамарт могуч как никогда. Один хаос ведает, на что он теперь способен. Без вас этот город обречён. Прошу вас… ради мира, ради народа и будущего всей страны – останьтесь.

Королева почувствовала, как её лёгкие наполняются теплотой. В душе не было победного торжества, хотя все слова Дарвуса были прямым результатом её чётко продуманного плана. Но даже она не ожидала, что слова этого выскочки-короля окажутся настолько искренни и по-взрослому мужественны.

– Мои условия будут очень жёсткими и вряд ли придутся тебе по душе, сиятельный король.

– Я готов на любые уступки. Никакая цена сейчас не может быть слишком высокой.

Королева неспешным величественным шагом направилась к трону амархтонского короля.

– Первое: все войска Амархтона, за исключением твоей личной стражи, подчиняются мне и действуют по моему указанию. Второе: ты очищаешь всё своё окружение от тех, кого мой королевский суд признает предателями. Третье: никаких договоров, ни устных, ни письменных с обманщиками и предателями, называющими себя Чашей Терпения. Четвёртое: все мои городские управители, которых ты изгнал, возвращаются на свои места, твои же люди назначаются только с согласия моего градоначальника Пелея… И главное: до полной и окончательной победы над Хадамартом ты не смеешь требовать моего ухода или пересмотра заключенных здесь и сейчас договорённостей.

– Я согласен, – не задумываясь, громко произнёс Дарвус.

Зал переполнили возмущённые, порой негодующие голоса.

– Марионеточный король!

– Кукла на престоле!

– Король с такими правами – меньше сельского старосты!

Взгляд королевы, острый и быстрый, как отточенная сталь, мгновенно восстановил тишину.

– О чём вы, почтенные? Уж не желает ли кто-то из вас сам возглавить оборону города от той навалы, которая обрушится на него вскоре? Если таковой найдётся, я немедленно назначу его комендантом Западных врат, куда обрушится главный удар Хадамарта. Или, быть может, кто-то желает стать верховным военачальником всех находящихся в Амархтоне войск? Желает ли кто-то занять то место, которое поневоле занимаю я? – королева ещё раз обвела взглядом тронный зал. – Вижу, желающих нет. А раз так – значит, внутренние конфликты закончились. Началась война с внешним врагом.

***

«Фосферос мёртв, мёртв», – носилось по широким коридорам Аргоса, словно сырой сквозняк. Марк знал об этом ещё в Мглистом городе, когда Мелфай, торжествуя, раскрыл ему тот самый замысел Кукловода. И теперь шагал, устало глядя под ноги, как его грязные прорванные сапоги анфейского пошива оставляют следы на тёмно-красных ковровых дорожках, выстеленных в честь союза южной королевы Сильвиры и нового короля Амархтона Дарвуса. Впереди был тронный зал, в который Марк был приглашён, едва только известил стражу Аргоса о своём желании встретиться с королевой Сильвирой.

«Я так желал этой встречи! Так надеялся, что найду здесь ответы хоть на немногие вопросы. И вот, когда я в двух шагах от королевы – ноги становятся вялыми и неуклюжими… И я непроизвольно замедляю шаг, желая отсрочить момент своего позора».

Думать о том, что он должен рассказать королеве, невозможно. Каждое воспоминание вызывает боль в голове и взваливает тяжесть на плечи. Воспоминание о Фосферосе, которого он выманил из Фарана на смерть. Об Эльмике, которую не сумел спасти. О Мелфае, которого не смог остановить от падения. О Никте, которая теперь до конца своих дней останется в фаранской пещере. О Лейне, которую он горячо любит, но вынужден о ней забыть ради её безопасности. И наконец – о Башне Познания – чудесном портале в родной мир… Какое искушение!

Глубоко вздохнув, Марк вошёл в зал. Королевы Сильвиры на троне не было. Она стояла над круглым столом с разложенными картами Тёмной долины, Амархтона, Меликерта и южных островов. Кроме четырёх телохранителей и черноволосой храмовницы, в которой узнавалась королевская Зрящая, в зале никого не было.

После короткого приветствия, Марк начал говорить. Он говорил быстро, понимая, что у королевы есть дела поважней: о своём длинном пути из Морфелона в Амархтон, о событиях в Мелисе и в Зелёной Идиллии, об ослеплении Никты, о Мелфае, о Кукловоде, о Сарксе, об Акафарте, о Зеркале Мглы и наконец – о той роли, которую сыграл Седьмой миротворец в гибели воина-отшельника Эфая. К собственному удивлению Марк говорил легко и свободно, будто освобождался от тяжёлого ненавистного бремени.

– Я слышу в твоём голосе вину, – выслушав его до конца, сказала королева. – Перестань осуждать себя. Ты никогда не станешь ничьей марионеткой, пока следуешь Пути Истины и голосу собственного сердца.

Марку показалось, что королева не восприняла всерьёз его слова об угрожающем могуществе Кукловода и Акафарты.

– Кукловод при помощи Саркса предугадывает каждое моё действие. Я не знаю, кто он… Предполагаю, что это и вовсе не человек. Акафарта же способна читать мотивы внутреннего «я» каждого – абсолютно каждого – человека! Вы понимаете, чем это грозит вам и всему королевству?

– Чем? Пусть они предугадывают все мои шаги и включают их в свои расчёты. За моими решениями стоят вера в Спасителя и долг правительницы. Неужели я буду менять свои принципы и свои решения только ради того, чтобы испортить кому-то игру?

– Действительно… Мне эта мысль как-то не приходила в голову, – признался Марк. – Но просчитывая мои действия, враги в конце концов добились своего – убили человека, которому нет замены.

– Да, они это сделали. Но в этом нет твоей вины. Это я толкнула его на смерть. Если бы я послушалась его сразу и предложила Тёмному Кругу переговоры… Впрочем, нет, это было невозможно. Без жертвы Эфая я бы и подумать об этом не посмела. Так что не взваливай на себя чужую вину. Да и всё равно, заманив Эфая в эту ловушку, наши с тобой враги просчитались.

Марк поднял глаза.

– Как… просчитались?

– Они просчитались, когда убили моего мужа, короля Ликорея, потому что его смерть породила меня как королеву Сильвиру и подняла волну освобождения по всей Каллирое. Они сбили с пути Третьего миротворца, извратили Меч Справедливости, но просчитались вновь. Потому что из Меча Справедливости родился Эфай, ставший Фосферосом. После Амархтонской битвы Хадамарт боялся его как никого другого. Но добившись его смерти, Падший Владыка просчитался вновь.

– Почему? – затаил дыхание Марк.

– Потому что там, где упал один Фосферос, поднимутся десятки. Не сейчас, может быть, даже не в этом поколении, но поднимутся – это точно. И то, что я слышала о Мелфае, говорит лишь об очередной попытке наших врагов извратить путь миротворца: создать своего послушного лжемиротворца. А в том, что истинный миротворец способен разрушить любые тёмные замыслы, враг уже успел убедиться, когда ты остановил Проклятие миротворцев, Маркос. И убедился вновь – вчера, когда ты в Мглистом городе пробудил в себе новый сокровенный дар. Дар миротворца.