Хороша я была! Помню себя в зеркале. Нос -- прямой, обыкновенный, не длинный и не короткий.
Волосы -- русые, чуть волнистые, в меру длинные, никогда не завивала и не красила. Ушки --
округлые, как по лекалу, не продырявленные, и так хорошие. Глаза -- синие, в меру большие, не
впалые и не навыкате, с нормальными густыми ресницами да еще и умные. Брови не выщипывала,
некогда было. Кожа у меня была гладкая, загар на ней -- золотистый. Фигура -- спортивная, ничего
лишнего, но и всего, что надо, вполне хватало. Походка легкая, движения точные, голос звонкий, но
не резкий. В общем -- красавица. Да еще с каким-то особым высшим образованием.
Это образование получала я что-то долго и в разных местах. Подробностей не знаю, только
помню, что училась без натуги и охотно. А когда отучилась, то попала в такое место, где главное
ученье только и началось.
Жила я от работы далеко, в маленьком уютном домике, со всеми удобствами. Ванна голубая,
вода всегда горячая, мыло пахучее, для волос -- специальное жидкое, в прозрачных плоских
бутылочках небьющихся, пробочки навинчиваются. Спальня отдельно, кухня отдельно, гостиная
отдельно, кладовочки, шкафчики, полочки все с дверцами, элевизор на стене, тонкий, как картина.
Правда, без терминала, но с телефоном, Все в домике электрическое, вокруг домика фруктовый сад,
а рядом с домиком -- гараж. В гараже низкая легковая машина с мощным бесшумным мотором, и я
умею на ней ездить сама, за рулем! Еще в гараже мотоцикл.Без коляски, тоже с очень мощным
мотором. Но мне на нем ездить запрещено, потому что я гоняю, как ведьма на помеле, и могу
разбиться. Разбиваться мне запрещено. Зато когда я приезжаю на работу, я должна много летать на
маленьком самолете -- высший пилотаж. Я прыгаю с парашютом с большой высоты и тоже всяко
должна кувыркаться, и это мне очень нравится. Мне не нравится только крутиться растопыренной в
колесе -- некрасивое занятие, хотя и полезное. И кувыркаться в закрытой кабинке на вертящейся
стреле мне тоже не нравится: кожа на лице отвисает, а глаза мои прекрасные, умные, выпадают,
хоть руками держи, но руками даже не двинешь, они тяжелые. (Это устройство называется
"центрифуга", но я постараюсь не употреблять такие неприличные слова). Зато могу хоть целый час
прыгать на резиновом столе -- это очень славно, потому что можно всяко кувыркаться в воздухе, как
в небе.
Но я не летчик. Летчики летают на больших, страшных самолетах с дырками по бокам и сзади.
Огонь и грохот. Мой самолетик -- с винтом, просто для здоровья. Меня и кормят особо -- не тяжело и
сытно. А работа наша -- приборы, цифры и чертежи. Нас пятеро. На работе мы все в одинаковых
голубых комбинезонах. В них все удобно делать, и в туалете удобно, и стирать не надо, потому что
кругом очень чисто, а в конце недели мы одежду сдаем и получаем свежую.
Тех, с кем работаю, я знаю и люблю. У Дины черная кожа. Роберт тоже черный. Чен, наверно,
китаец. А мы с Георгием -- белые.
Но той любовью, которая только на двоих, никто ни с кем в нашей пятерке не связан. Дина очень
темпераментная, она без мужчины страдает, у нее один постоянный гость после работы -- он тоже
черный и занимается какой-то техникой где-то в нашем же Центре (интересное название для
организации -- просто Центр). Роберт -- очень молодой и очень талантливый в науках, поэтому
девушками не интересуется пока и сам скромен, как девушка. Чен имеет жену и троих детишек, они
ежедневно подвозят его к Центру и уезжают, старший сын лет десяти хорошо водит машину. (Мне
всегда хотелось посмотреть, как он достает до педалей, а оказалось, что ничего особенного -- на
педали надеваются еще одни педали, на раздвижных ножках.) У Георгия нет женщины или девушки,
но есть интерес ко мне. А я имею интерес к одному любителю быстрой езды на мотоцикле, но работа
пока не позволяет мне завести от него ребенка.
Что значит -- "пока"?
"Пока" -- это цель нашей подготовки и даже нашей жизни. Мы уже заканчиваем занятия в классах
и на макетах, мы уже начали обживать свой корабль, на котором поднимемся туда, где движется
Луна.
Найду ли слова, чтобы объяснить тебе мою работу? Ведь язык, на котором я говорила во сне,
совершенно мне не знаком.
Мы -- пилоты космоса. Наш корабль -- ракета. Он похож на кремлевскую башню, но в три раза
выше и гораздо толще. К нему сбоку прикреплен наш "Челнок". "Челнок" чуть меньше Спасской
башни, у него есть короткие крылья, он называется -- ракетоплан спуска. Большой носитель забросит 71
наш "Челнок" в космическую пустоту, где нет воздуха, и рухнет куда-то в Тихий океан. А мы в
"Челноке" станем маленькой Луной, сделаем свои дела на орбите и спустимся назад, как самолет.
Для нас выложена специальная, очень-очень длинная посадочная полоса. Это будет наш
единственный полет. После него мы будем заниматься наукой, обработкой собранного материала
(мы летим на месяц!), нас будут долго-долго обследовать врачи и биологи, и можно будет все-все-
все. Тогда рожу своему мотоциклисту ребеночка, и будем втроем гонять по дорогам.
Вот такое объяснение, лучше я не умею.
Ах, Вася как утомительны бывают занятия. Иногда устаю настолько, что не могу вести машину.
Но об этом не стоит пробалтываться. Потихоньку от всех, особенно от Георгия, звоню своему
мотоциклисту, и он увозит меня домой. Он на руках выносит меня из машины, вносит в комнату,
осторожно опускает на постель... Тут силы ко мне возвращаются, и мотоциклист убеждается, что мой
будущий полет не стоит волнений, что я способна выдержать любые перегрузки!
Если ты, Васенька, заревновал, то не забывай, что, во-первых, это сон, а во-вторых, мотоциклист
как две капли похож на тебя. Он, по-моему, не из сна, а из моего воображения.
И вот мы на старте. Стартом называется вся эта бетонная площадь, с которой мы взлетим, и
вообще весь комплекс оборудования.
Много людей, нас снимают кинооператоры, наш самый главный начальник произносит речь. Он
говорит, что мы еще до полета стали героями, поэтому наш полет -- только малая часть огромной
программы, что мы прокладываем дорогу к Луне, к Марсу и дальше.
Я стою между Диной и Робертом и думаю о маме с папой. Они сейчас волнуются за меня на
дальней трибуне. Там еще больше народу, чем на старте -- родственники, друзья, дети Чена,
любовники Дины и мой мотоциклист, конечно. Он обещал быть на самом краю справа от трибуны.
Поднимаемся в стеклянном лифте, вглядываемся в дальнюю трибуну. С самого правого края
взлетает и рассыпается красная ракета. Я знаю, кто ее запустил.
В кабине "Челнока" занимаем свои кресла. Дурацкая поза при взлете -- вверх ногами на спине,
как у гинеколога. Зато так легче всего переносить давление при взлете.
Интересно вспомнить, о чем я думала, когда включились двигатели. Я забыла о родителях и о
мотоциклисте, о великих целях человечества, я думала только о том, чтобы мышцы мои выдержали
перегрузку и не расслабились. Мелькали еще в памяти обрывки тренировок, особенно высший
пилотаж, когда заканчиваешь петлю и сидишь в такой же позе, а снизу так же давит...
Потом был посторонний толчок, по остеклению плеснуло огнем, и нас понесло и завертело, как в
центрифуге. Мелькало то голубое небо, то пестрая Земля и почему-то не попадало в окошки Солнце.
Потом был еще один толчок, очень болезненный, нас завертело еще сильнее и тут же окутало огнем.
Я видела, что Георгий с Робертом пытаются овладеть управлением, и что-то делала тоже, стараясь
им помочь...
Было уже ясно, что наш "Челнок" вместе с носителем горит и падает обратно на Землю. Чен
