из-за занавески, ее, конечно, не заботило.
Краснов хотел выйти вслед за ними и скрыться в лесу, но вспомнил, что лайки Коеркова, хорошо
с ним знакомые, обязательно выдадут. Пришлось натянуть сапоги, перевести автомат на одиночный
огонь и остаться на ночь. Таких ночей у капитана Краснова еще не бывало. Ведь даже не заснешь!
Он знал, что храпит во сне: верный способ заработать от Кешки пулю. Спать после долгой беседы со
Светланой хотелось невыносимо. А ей, стерве, хоть бы что. Сейчас еще при нем, назло, займется
Кешкой, чтобы потом сказать: "Видал, какой у меня мужик, не хуже тебя!" А уморит Кешку, еще в
стайку сбегает, к герою: долг от имени Родины... Краснов называл ее про себя "сучкой двужильной" и
множеством нецензурных слов, которых за годы работы с преступниками узнал на целую
энциклопедию.
Ругаясь шепотом, он стал ощупывать свое убежище с намерением устроиться на всю ночь, чтоб
было удобно и не простудно, а еще чтобы автомат ухватно лежал под рукой. Тут он вспомнил о
зажигалке. Она была на месте и загорелась с первого раза. То, что он увидел, показалось странным.
Он снова перевел оружие на автоматический огонь и, вытянув руку с зажигалкой, шагнул в черную
пустоту. Рука уперлась в дверь с наброшенным крючком и без колебаний откинула его. За дверью
пустота продолжалась.
"Хитер Кешка, -- думал Краснов, ощупывая пол выдвинутой ногой. -- Ни разу об этом даже не
заикнулся. Наверно, он тут золотишко держит... Ишь, как додумался: прикрыл избой пещеру!" Он все
время ожидал, что вот сейчас упрется в стену, однако прошел приставными шагами уже метров
тридцать, а конца пустоте не было.
-- Теперь назад уже нельзя, -- пробормотал Краснов. -- Пока дойду до занавески, они вернутся в
дом.
Он прошел уже сотню шагов. Тоннель вел прямо. Краснов теперь не сомневался, что где-то
впереди есть выход. На свободу.
-- Подошва этой сопки -- метров пятьсот. Самое большое -- полчаса ходу.
Он погасил зажигалку и двинулся ощупью, осторожно ступая, водя левой рукой на уровне лица,
трогая правой стену и усмехаясь тому эффекту, который произведет, явившись в дом со двора. Он
скажет: "Иннокентий! Ты, однак-ко, на дальнюю заимку скоро собираешься?" Кешка скажет: "Однак-ко
сегодня чуть не ушел". "Хорошо, что не ушел, -- скажет Краснов. -- У нас из-под конвоя враг народа
сбежал, так ты смотри..." Тогда Коерков хитро усмехнется... А Светка? Интересно... Да ничего
подобного! Краснов немедленно отправится сейчас в лагерь и ляжет спать. Только и всего. Зато
завтра... Ох, разведчик, пожалеешь ты завтра, что родился...7
Краснов крался во тьме уже с полчаса, однако пещера не кончалась и не кончалась. Стена под
правой рукой, казалось ему, то уходила вправо, то оттесняла влево. Ноги тоже принялись
обманывать Краснова: то они натыкались на каменный пол, будто шли наверх, то вдруг начинали его
терять, и это означало спуск.
-- Не шахта ли тут какая?
Время от времени Краснов чиркал зажигалкой. Слабеющий огонек высвечивал однообразно
ровные стены со следами очень давнишней обработки и без малейшего намека на то, что здесь кто-
то бывает. Ему казалось, что пройдено уже километра четыре. Но он не боялся. Раз нет ни одного
бокового хода, значит в крайнем случае можно будет завтра без труда вернуться. К этой стерве.
Когда в зажигалке выгорел бензин, он, чиркая, сумел при искрах разглядеть циферблат
"Победы": было около трех. Сколько он прошел за семь часов?
-- Завтра посчитаем точно, -- сказал Краснов. -- А пока -- отбой.
В пещере было немного душно и не так уж тепло, чтобы спать, но он сделал единственное, что
оставалось: расстегнул ремень с ножом, снял телогрейку и снова опоясался, пристроив нож на
животе, потом постелил телогрейку так, чтобы на одной поле сидеть, а другая прикрывала бы спину,
и сел, вытянув ноги, упираясь спиной в стену, положив автомат поперек ног стволом туда, откуда
пришел.
Доброй вам ночи, капитан Краснов.
2. Если это не сон, то это ложь!
-- Просыпайся, автоматчик!
Голос был Светкин. В глаза Краснову бил свет.
-- Куда? -- Краснов был еще наполовину во сне. -- Зачем? Рано еще...
Он сначала узнал керосиновую лампу с отражателем, потом разглядел красивое лицо Светланы,
почти без следов усталости.
-- Рано? -- Она коротко рассмеялась. -- Ошибаешься, начальник, уже послеобеда.
-- А почему темно так? -- Краснов огляделся.
-- Эх, ты...
Она присела рядом с ним. И тогда он вспомнил все мгновенно. Он в бесконечном подземелье,
сидит на каменном полу. Но Светлана?.. Ах, да, она прибежала за ним. С лампой да знакомым путем
-- часа за два...
-- Что, ушел Кешка? -- спросил он спокойно.
Она молчала и пялилась на него как-то странно.
-- Пойдем назад? -- спросил Краснов.
Она мотнула головой, села рядом и погасила лампу.
-- Да что такое? -- Краснов нашел ее плечо, притянул к себе, и тут же одна за другой ударили его
несколько мыслей.
Сначала он удивился, что совсем не сердится на эту стерву, даже очень ей рад. Потом он
удивился близости ее тела и тут же вспомнил то, что сразу не дошло при лампе: она была в одном
халате. Значит, прибежала без всяких сборов. И назад нельзя... Значит, Кешка... Вот оно что! Теперь
Краснов проснулся настолько, что вспомнил и про носки. Только сейчас о них и вспомнил. Он целое
лето мотал портянки на босую ногу, а вчера впервые, по холоду, надел носки. И забыл их рядом с
кроватью, когда прятался в чулан.
-- Утром Кешка стал одеваться и нашел твои носки, -- подтвердила Светлана. -- Я его толкнула и
с лампой убежала. Спички были в кармане.
-- Он что, дурак, стрелять хотел?
-- Он стрельнул вслед, но промахнулся.
-- Гнался?
-- Он сюда боится.
-- А ты? До конца ходила?
-- Не-ет! Я даже досюда не ходила.
-- А ты не знаешь, куда оно ведет?
Она не ответила. Она стала дрожать. Он прижал ее покрепче и задумался. Но надолго его не
хватило: думать было не о чем. Два выхода -- либо идти войной на Иннокентия, либо идти дальше по
тоннелю. Ясно, что на первое Светлана не согласится. Возможно также, что Кешка побежал в лагерь
жаловаться на Краснова. Но тогда куда он дел второго Краснова? А, черт с ними... Он спросил:
-- Что у тебя на ногах?
-- Носки меховые.
-- Сильно устала?
-- Не очень. -- Она поняла по-своему. -- Давай, правда, пока силы есть, а то ведь можем здесь и
пропасть.
И полезла целоваться.8
-- Ну, ты действительно очень женщина, -- пробормотал Краснов и расстелил на каменном ложе
свою телогрейку. -- Твердо будет.
Но уже горячие руки, горячие губы, горячее тело... Он мельком подумал, что не хватает только
Иннокентия с фонарем, но тут же о нем забыл...
-- Ну, вот и отдохнула, -- сказала потом Светлана. -- Пойдем теперь с тобой куда глаза глядят.
-- Обратно не пойти бы. Я что-то направление потерял.
-- А что, -- она засмеялась, -- боишься Кешку?
-- Не хочу зря убивать.
-- Правильно. Сейчас найду лампу, и все узнаем.
Нащупала свою лампу, но зажигать не стала.
-- Я ее оставила у правой стены. Идем, единственный мужчина. Раз есть вход, будет и выход.
Они пошли было на ощупь, но получалось медленно, потому что Краснов, наслышанный о
карстах и шахтах, опасался провалов. Тогда Светлана сказала: "Однова живем" и зажгла лампу.
Видно было и с самым слабым огнем, они пошли быстрее и двигались так до тех пор, пока не
кончился керосин. По часам Краснова была опять вторая половина ночи. Светлана уже совсем часто
