У штурмана «Эль-Аль», который тоже был агентом Моссада, была подружка в Соединенных Штатах, работавшая в картографическом кабинете штаб-квартиры Стратегического командования военно-воздушных сил. Она имела возможность видеть «Левиафан»" на телевизионных и радарных картах, снятых со спутника-шпиона. Гигантский корабль нетрудно было отличить от мелких теней и точек, рассыпанных вдоль африканского побережья, но только заинтересованный наблюдатель мог заметить, что танкер слегка отклонился к западу от своего обычного курса.

Подружка штурмана определяла положение танкера раз в день. Когда у нее не было дежурства, Доннер и штурман «Эль-Аль» пользовались услугами английского метеоролога, который имел доступ к фотографиям Южной Атлантики, снятым со спутника погоды. К концу второго дня после запроса Хардена штурман смог вычислить наиболее вероятный курс «Левиафана», используя полученную информацию и зная, что корабль движется со скоростью шестнадцать узлов и направляется в Персидский залив.

Доннер прочертил эту линию на карте Южной Атлантики и заставил штурмана вычислить наиболее вероятное положение танкера через каждый час. Затем они начертили вторую линию, обозначающую курс Хардена на восток-юго-восток. Обе линии пересекались в точке с координатами одиннадцать градусов пятнадцать минут и десять секунд восточной долготы и тридцать градусов двадцать девять минут южной широты — эта точка находилась в океане в пятистах милях к северо-западу от Кейптауна.

Харден сообщал, что плывет со скоростью пять-шесть узлов. Штурман вычислил, что если ему удастся сохранить такую скорость, то он придет в место встречи на полдня раньше «Левиафана». Даже через статические разряды и рев океана Доннер смог расслышать в голосе Хардена радость.

Штурман «Эль-Аль» был настроен менее оптимистично. На глазах Доннера он рисовал на карте концентрические круги, отмечающие продвижение атлантического шторма. Падающий барометр, крепчайший ветер, высокие волны — все говорило о том, что шторм неумолимо надвигается на Хардена.

Неожиданно яхту захлестнуло волной.

Харден стоял у штурвала. Ажарату поднималась по трапу с термосом горячего супа. Он увидел на ее лице удивление, затем выражение крайнего недоверия, но оглянуться уже не успел. С грохотом, потрясшим яхту, гигантская волна обрушилась на корму потоком ледяной воды.

Волна ударила Хардена о штурвал. Затем он оказался на полу кокпита, прижатый к нему толщей воды. Он выплыл на поверхность, думая, что его смыло за борт, но обнаружил, что по-прежнему находится в залитом кокпите.

Ажарату не было видно. Она не успела прицепить страховочный линь. Харден выбрался из кокпита и посмотрел в люк. Она лежала на спине на полу каюты. Он хотел было спуститься и помочь ей, но «Лебедь» сильно накренился носом вниз, швырнув его на крышку люка.

Яхта легла на бок, ее грот, как безумный, раскачивался над водой, канаты парусов перепутались. Над ней нависла новая огромная волна.

Харден захлопнул люк и бросился к штурвалу. Яхта неохотно слушалась руля. Он развернул судно кормой к надвигающейся волне, пробрался по уходящей из-под ног палубе на нос и распутал шкоты. Затем включил автопилот и поспешил вниз.

Ажарату сидела в углу камбуза с закрытыми глазами, поддерживая левое предплечье правой рукой. Она пробормотала:

— Кажется, сломала руку.

— А остальное цело? — Харден опустился рядом с ней на колени, стуча зубами.

— Вроде все в порядке.

Он стянул с нее парку и разрезал свитер. Накинув на голые плечи Ажарату сухое одеяло, он осмотрел ее руку в свете самого сильного фонаря.

— Простой перелом? — спросила она голосом, дрожащим от боли.

— Как будто да. Кровоподтеков нет.

— Слава Богу. — Она натянуто улыбнулась. — Я бы не хотела лечиться у врача, бросившего практику.

— Наложим лубок?

Ажарату снова попыталась улыбнуться, но пепельно-серые губы не слушались. Она кивнула и опять закрыла глаза.

Харден обернул ее руку толстым журналом, изоляционной лентой и резиновым амортизационным тросом. Затем довел Ажарату до сиденья в каюте, снял с нее мокрую одежду, закутал в одеяло и поднял ее на свою койку.

— Питер, мне так жаль... Теперь я буду только мешать тебе.

— Все будет в порядке.

Он обложил ее подушками, чтобы она не могла перекатываться с боку на бок, и привязал ремнями безопасности. Губы Ажарату были крепко сжаты. Харден сделал ей укол морфия и укрыл еще одним одеялом. Пока он вытирался сухим полотенцем, ее глаза затуманились.

Харден встал коленями на диван и целовал и ласкал ее до тех пор, пока лекарство не начало действовать. Затем он отправился к помпе, расположенной позади штурманского уголка. Ему потребовался час непрерывной работы, чтобы откачать всю воду, налившуюся в трюм через открытый люк.

Когда он вернулся в каюту, Ажарату крепко спала. Харден измерил ее пульс. Опасность сильного шока миновала. Харден запустил двигатель, чтобы генератор дал ток, и попытался связаться с Майлсом. Но высокие волны экранировали радиосигнал. То же самое было при попытке воспользоваться «Лораном», но он все же ухитрился получить сведения о своем местонахождении, пока яхта плясала на гребне волны.

Штурман, помогающий Доннеру, регулярно записывал сведения о высоте волн. Пять метров (пятнадцать футов), затем шесть, семь... За два дня до предполагаемой встречи яхты с «Левиафаном» пришло сообщение, что в районе, протянувшемся от середины Южной Атлантики до африканского побережья, замечены двадцатипятифутовые волны и всем кораблям рекомендовано держаться подальше. Штурман заново вычислил точку встречи, потому что скорость упала до четырех узлов. Доннер передал Хардену новый курс. Чтобы встретиться с «Левиафаном», ему нужно было забирать сильнее к югу, ближе к шторму.

— Как вы думаете, успеет он туда добраться? — спросил Доннер у штурмана.

Штурман «Эль-Аль» знал Хардена только по пронзительному голосу по радио и карандашной точке на огромной карте. Он положил в пачку только что полученное сообщение о высоте волн и произнес:

— Это должно волновать его в самую последнюю очередь.