С непривычки заломило в висках. Азиатский старичок, дядя Яким Хоттабыч, был прав почти во всем. И объяснения его звучали пусть нелепо, но убедительно – Андрей попал под танк следствия, уповать на завтрашние извинения – идиотизм в квадрате. Следствию нужен, причем позарез, козел отпущения, а про то, как обвиняемые неожиданно помирают от инфаркта, мы наслышаны, большое спасибо.
Будем реалистами? А куда деваться!
Соседи-националисты спят безмятежным сном – за них борется неизвестная, но очень сильная организация. Плюс, общественное мнение, что своих выдавать нехорошо. А Глебов для чкаловцев – москвич, не свой! В отличие от бедной девушки, кстати…. Вот и еще один минус нарисовался – не сотрешь.
Помощь можно ожидать только от Елены Викторовны Глебовой, причем не только из ее бывших родственных чувств, но и из-за чисто меркантильных интересов – квартира тещина, писать в очередной автобиографии, что бывший муж сидит за убийство – тоже, знаете ли…
Без посторонней помощи связаться с экс-женой Андрей не сможет по совершенно простой причине – ну не помнит он ни один из ее четырех телефонов! В мобильнике то они забиты были, но его теперь лелеет как трофейный дежурный по отделению полиции, небось, все номера постирал и симку выкинул…. Даже свой московский домашний телефон Андрей вспомнить не смог, потому что за столько лет в нем менялись то первые три цифры, то первые четыре, то какие-то еще…
Следовательно, уже на первом этапе борьбы за себя – любимого, необходима посторонняя помощь. Проще простого вызвать сюда тещу как хозяйку квартиры. А Елена примчится следом сама, потому что маму она любит, и уж ее то будет защищать до конца. После ее приезда, главное – встретиться с Еленой Викторовной и упросить организовать защиту. В одиночку одолеть махину следствия у него шансов практически нет.
Значит, завтра придется брать вину на себя. Чтобы выжить…
Взгляд в недалекое прошлое
Родился и вырос Андрей в Москве. Семья была истинно пролетарской – отец работал мастером на ЗИЛе, мать – нормировщицей на каком-то жутко секретном опытном предприятии, тесно связанным с космосом.
Именно мать и проявила настойчивость, когда школа осталась за спиной Андрея, а впереди замаячила армия. Нужными связями в родной столице никто из Глебовых не обладал, зато совсем рядом, в Рязани, жила одинокая сестра матери, то есть Андреева тетка. Именно поэтому на семейном совете было принято парадоксальное для любого москвича решение дать сыну не московское, а рязанское высшее образование.
Из далекого Афганистана на российские кладбища то и дело привозили погибших, по возрасту всего на два-три года отличавшихся от Андрея. Таким образом, высшее образование не только выводило в инженеры, но и элементарно могло спасти Глебову жизнь…
На удивление легко поступив в рязанский радиоинститут, Андрей провел самые лучшие годы своей жизни в студенческих увеселениях, время от времени прерывавшихся государственными траурами сначала по Брежневу, потом по Андропову, Устинову, Черненко и был выпущен во взрослую жизнь под перестроечные рулады Горбачева.
Советская армия, превратившаяся за годы учебы из пугала в нечто отдаленное и нестрашное, тем не менее, накрыла выпускника уже после получения диплома. В офицерском звании лейтенанта, Глебов был призван из запаса и отправился служить на два года в провинциальный город Чкалов, в качестве начальника лаборатории при кафедре связи и управления высшего военного училища ПВО.
Училищная лаборатория существовала в основном на бумаге. Лейтенант Глебов за свои два военных года отходил все мыслимые наряды, съездил во все возможные командировки, натанцевался на всех городских дискотеках. Местные девушки к парню из самой Москвы относились весьма доброжелательно, командиры – тоже.
Перестройка была в самом разгаре, армию не ругали разве что только те, кому до увольнения в запас оставалось менее пяти лет. Ходить по городу в форме было просто опасно – могли побить. Начальство активно строило дачи, замполиты после выступлений Горбачева впадали в депрессию, на личную жизнь молодых офицеров никто внимания не обращал. Тем более, если молодой офицер не кадровый, а «двухгодичник», «пиджак» и служба для него – всего лишь эпизод жизни, причем, далеко не самый важный.
И, тем не менее, именно Чкалов стал для Глебова точкой отсчета настоящей взрослой жизни. А все потому, что после увольнения в запас Андрей вернулся в Москву не один, а с юной супругой Леночкой, в девичестве – Еленой Минимурзиной.
Мать Андрея, ставшая к тому времени вдовой, понятное дело, только ахнула. Будущая невестка рисовалась ей непременно выпускницей престижного столичного института, дочкой министра (только не артиста!), а тут – вчерашняя школьница из неведомого захолустья, без связей и знакомств…
Через полгода свекровь резко изменила свое мнение о невестке. Вчерашняя школьница оказалась обладательницей железного характера. Своего любимого мужа держала в холе, чистоте и ежовых рукавицах. Без какой-либо протекции она сама поступила в институт, правда, не в престижный МГИМО, а в финансово-экономический.… А когда на свет появился крепенький и жизнерадостный Никитка, свекровь сама уступила невестке все бразды правления семьей.
Глебов без труда устроился работать мастером в организацию, устанавливавшую по всей стране радиорелейные и ретрансляционные вышки. Приходилось постоянно ездить в командировки, зато и деньги платились приличные.
Августовский путч девяносто первого Андрей встретил в Москве. Как и многие, он прогулялся до Белого дома, даже помог двум крепко выпившим защитникам дотащить до баррикады невесть где взятую садовую скамейку. Ближе к ночи он случайно пожал руку вице-президенту России Руцкому, о чем потом часто рассказывал знакомым вплоть до октября девяносто третьего…
Утром Глебов улетел в очередную командировку и уже там узнал, что в стране все-таки победила демократия.
А потом Советский Союз развалился. Радиовышки, построенные в бывших союзных республиках, стали суверенными и самостийными, а значит и платить за их строительство и ремонт никто уже не собирался. Командировки по России тоже стали редкими, поскольку новые вышки были никому не нужны, а старые ремонтировать было просто не на что.
Лена с отличием окончила институт (а кто сомневался!) и устроилась работать в один из новорожденных коммерческих банков, гипнотизировавших простых россиян запредельными процентами дохода на каждый вложенный рубль.
Так как зарплату Глебову выдавали все реже, а цены росли все быстрее, скоро в руках Елены Глебовой оказались не только бразды правления семьей, но и средства к существованию. Когда же промежутки между авансом и получкой главы семьи и кормильца достигли пяти месяцев, в гости к Глебовым внезапно зашел старый знакомый – коллега Андрея по установке вышек. Глебов не видел коллегу года полтора – с того времени, как тот внезапно уволился из их, еще не собиравшейся тогда помирать, организации и пропал в море нарождающегося бизнеса. Бывший коллега вытащил из роскошного кейса коньяк, икру и конфеты, Лена накрыла «дежурный» стол и пригласила мужчин пообедать.
Бывший коллега был весел, остроумен и вообще смотрелся неестественно жизнерадостно.
– Понимаешь, Андрюха, – проникновенно втолковывал он хозяину, рисуя сигаретным дымом в воздухе замысловатые узоры, – я сейчас делаю то же самое, что мы с тобой делали, только уже за безусловно условные единицы!
– А Андрею пятый месяц зарплату задерживают, – встряла Елена, – в рублях!
– Да вы подождите, через пять лет вся эта радиосвязь вообще дуба даст! – горячился коллега. – Наступает эра мобильных и спутниковых телефонов! Весь мир уже перешел на мобильники, можно сказать, детство мобильной связи на Западе уже прошло – юность начинается, а у нас это дело еще никак родиться не может!
– Ну да, про сокращение уже давно говорят, – отвечала за мужа жена.
Глебов, рассолодевший от хорошего коньяка, согласно кивал головой на каждую реплику и пытался высчитать, сколько стоит эта бутылка, и, самое главное, где можно купить сегодня не поддельный, а настоящий армянский коньяк.
