Осторожно осматриваясь, Хачмен подошел к машине. Убедившись, что вокруг все спокойно, он сел за руль и направился в холмы к востоку, выбирая место поспокойнее. Через полчаса ему удалось найти запущенную дорогу, ведущую к брошенной ферме. Густые кусты надежно закрывали ее со всех сторон. Остановившись так, чтобы его не было видно с главной дороги, Хачмен сразу же принялся перекрашивать машину при помощи аэрозольных баллонов с краской и через двадцать минут превратил ее из светло-голубой в черную. После этого он выбросил пустые банки в канаву, поменял номера и спрятал старые в багажник.

Как только он закончил работу, голод вернулся с новой силой. Хачмен быстро проглотил бутерброды, запивая их жадными глотками «Гиннеса», затем развернул машину и выехал на дорогу. Останавливаясь в городах покрупнее, Хачмен отправлял партии писем прямо с центральных почтовых отделений, чтобы сократить срок до их доставки адресатам.

К вечеру он добрался до Стокпорта и, отправив последнюю пачку, понял, что рассылка конвертов была единственным, что держало его в собранности. Теперь же оставалось только ждать часа, когда нужно будет возвращаться на юг, в Хастингс, для встречи с его «мегажизненной» машиной.

В Стокпорте оставаться нельзя: Стокпорт — последняя, самая горячая точка совершенного им почтового круиза. Было бы гораздо лучше, если он затеряется в большом населенном центре. И чтобы не въезжать подозрительно поздно, ему стоит выбрать что-нибудь поближе. Хачмен остановился на обочине и сверился с картой. Ближайшим более-менее крупным городом оказался Болтон, и Хачмену подумалось, что именно такое место могло бы послужить классическим образцом традиционно-скучной провинциальной Англии. Кроме того, насколько он помнил, здесь не мог жить никто, с кем он был бы знаком: охотники наверняка будут концентрировать поиски там, где у него есть друзья или родственники.

Добравшись до Болтона, он немного покружил по улицам, пока не оказался в одном из обязательных для любого города полузаброшенных кварталов, где большие неряшливые дома, получая минимальную заботу от постояльцев, арендующих по одной комнате, постепенно проигрывают битву с запустением. Хачмен остановился на улице, обсаженной нервозно шелестящими вязами, и, прихватив пустой кейс, пошел пешком, пока не увидел дом с висящей в окне первого этажа табличкой: «Сдается комната. Предлагается горячий завтрак».

На звонок открыла полногрудая женщина лет сорока. Обхватив ее сзади, из-за юбки выглядывал бледный мальчишка лет семи-восьми в полосатой пижаме.

— Добрый вечер,— произнес Хачмен неуверенно.— Я ищу комнату, увидел у вас объявление...

— Да?..— Женщина, казалось, удивилась, услышав про объявление. Мальчишка разглядывал Хачмена настороженно.

— У вас сдается комната? — Хачмен взглянул мимо нее в плохо освещенный коридор с коричневым линолеумом и темной лестницей, ведущей наверх, и ему страшно захотелось домой.

— Комната есть, но обычно этим занимается мой муж, а сейчас его нет.

— Ладно,— с облегчением вздохнул Хачмен.— Я попробую где-нибудь еще.

— Впрочем, я думаю, все будет в порядке. Мистер Атвуд скоро будет дома.— Она сделала шаг в сторону и жестом пригласила его в прихожую. Хачмен вошел. Заскрипели доски под ногами. В воздухе чувствовался сильный запах цветочного освежителя.

— Как долго вы собираетесь у нас жить? — спросила миссис Атвуд.

— До...— Хачмен вовремя опомнился.— Недели две точно.

Он поднялся наверх, где, как и следовало ожидать, была сдаваемая площадь. Комната оказалась маленькая, но чистая.

— Отлично,— стараясь, чтобы в голосе прозвучал энтузиазм, сказал Хачмен.— Я согласен.

Миссис Атвуд кивнула.

— Вы не возражали бы заплатить что-нибудь вперед?

— Нет, конечно.— Хачмен отделил от пачки три пятифунтовые бумажки и передал ей.

Эта комната должна была стать его домом на всю следующую неделю, но уже сейчас он начал думать, что долго этого не выдержит...

Эд Монтефиор был молод, но в то же время достаточно зрел, чтобы занять высший пост в своем безымянном отделе министерства обороны. То, что он стал известен — насколько может быть известен человек в его положении — как компьютерный гений, являлось следствием его поистине сверхъестественного инстинкта находить и устранять абсолютно любые неполадки.

Несколько лет подряд он выполнял поручения крупных консультативных фирм, мотаясь по свету на реактивных самолетах, вылетая сразу же после получения задания, исцеляя компьютеры от недугов, с которыми не в состоянии были справиться штатные специалисты, накапливая деньги и проводя свободное время, словно наследный принц.

И как раз когда подобная жизнь стала ему приедаться, министерство сделало ему осторожное предложение относительно проекта «Ментор». Монтефиору, как человеку, казалась отвратительной идея огромного компьютерного комплекса, содержащего в своих банках данных весь объем информации — военной, социальной, финансовой, криминальной, промышленной — одним словом, любой информации, необходимой правительству для управления делами страны. Но как специалист, обладающий неукротимым талантом, которому требовались новые горизонты свершений, он целиком отдался этому замыслу. Ни один человеческий мозг не в состоянии воспринять даже крошечную долю информации, хранимой «Ментором», но Монтефиор был единственным человеком с неограниченным доступом к этим сокровищам, и он умел выбирать.

И сейчас, стоя у окна своего кабинета, он знал, что начинается что-то очень серьезное.

Часом раньше позвонил Маккензи, личный секретарь министра, и передал очень простое сообщение: Монтефиор должен оставаться на месте до получения дальнейших указаний. Ничего особенного в самом сообщении не было, но оно было передано по красному телефону. Как-то раз Монтефиор высчитал, что, если красный телефон когда-либо зазвонит, шансы будут примерно семь к одному, что через некоторое время сквозь верхние слои атмосферы начнут продираться межконтинентальные баллистические ракеты. Сообщение Маккензи в какой-то степени его успокоило, но ощущение предрешенности осталось.

Он стоял у окна и разглядывал крыши медленно ползущих автобусов, когда его секретарь объявил по интеркому, что прибыли Маккензи и бригадир Финч. Финч возглавлял небольшую группу людей, официально называвшуюся «Консультативный Стратегический Совет», в чьи полномочия, среди прочих вещей, входило советовать правительству, когда нажимать определенные кнопки. Монтефиору даже не полагалось знать о связи Финча с КСС, и при упоминании этого имени он почувствовал смятение, заставившее его подумать, что лучше бы он оставался в неведении.

В комнату молча вошли двое мужчин с окантованными металлом чемоданчиками для документов в руках и поздоровались с ним, придерживаясь минимума формальностей. Обращались они с Монтефиором неизменно вежливо, но сама эта вежливость служила напоминанием, что все его электронное колдовство бессильно против классового барьера. Монтефиор происходил из низов среднего класса, они с самых верхов, и ничего не менялось, несмотря на то, что сейчас в Британии никто не упоминает о подобных вещах.

Высокий, с запоминающейся внешностью Маккензи жестом указал на переключатель экранизатора на столе Монтефиора. Монтефиор кивнул и включил электронный прибор, в поле действия которого не может нормально работать даже обыкновенный телефон. Теперь сказанное ими невозможно будет записать или подслушать.

— Какие трудности, Джерард? — Монтефиор всегда называл всех по имени и поклялся себе, что, если кто-нибудь из его высокопоставленных клиентов станет возражать, он уйдет из «Ментора» и откажется вернуться до тех пор, пока его право называть Тревора Тревором не будет признано официально.

— Серьезные трудности,— ответил Маккензи, непривычно долго глядя Монтефиору в глаза. Затем открыл чемоданчик, достал фотокопии каких-то убористо исписанных листков со схемами и разложил их на столе.— Прочти.