Потом она начала допытываться, как оно работает, и непонимающе слушала объяснения, то и дело переводя взгляд с моего лица на экран и обратно. Я рассказал ей, что данная передача — из числа записанных на пленку, но вообще-то с помощью телевидения можно наблюдать за событиями, происходящими в данную секунду в разных концах Земли. Это ее потрясло; спустя какое-то время она спросила, что такое пленка, и когда я ответил, что есть способ записывать изображения людей в движении вместе со звуками их речи, это ее, по-моему, просто доконало.

Мне кажется даже, что телевизор и мой рассказ про телевидение настолько не укладывались в ее сознании, что сперва она отнеслась к передаче довольно-таки враждебно. Но я пододвинул ей стул, тронул ее сиденьем под колени, и она медленно села; выражение недоверия на ее лице сменилось совершенно детским, всепоглощающим интересом. Она сидела неестественно прямо, позабыв даже откинуться на спинку стула, приоткрыв рот, внимая каждому движению, каждому звуку заурядной «мыльной оперы». А когда я показал ей, что поворотом ручки можно переменить программу, она принялась вертеть ее каждые десять секунд — с многосерийного детектива на международный обзор, с обзора на старый фильм, на детскую передачу. Пришлось постучать ей по плечу, чтобы напомнить о себе.

— Я отлучусь на полчасика, хорошо? Вы тут обойдетесь без меня?..

Она кивнула и опять повернулась к экрану. Я прошел в спальню, надел спортивные брюки, свитер, мягкие полуботинки, а поверх всего напялил короткую бежевую кожанку. Когда я вернулся, Джулия, взглянув на меня мельком, поинтересовалась:

— Теперь мужчины так одеваются?

Я ответил, что да, в том числе и так, — и она тут же снова ушла с головой в восхитительную рекламную передачу какой-то страховой компании.

Сомневаюсь, заметила ли Джулия, как долго я отсутствовал: не полчаса, а пожалуй, все сорок пять минут. Когда я вернулся, она все так же сидела, вперившись в экран, — правда, теперь догадалась откинуться, — и смотрела старую кинокомедию, отснятую в сороковых годах и почти совершенно ей непонятную. Но люди двигались и говорили, а большего она и не требовала.

Из серии картинок-впечатлений о событиях того дня следующая памятна мне, пожалуй, даже сильнее, чем телевизионный гипноз Джулии. Мне пришлось выключить телевизор, чтобы оторвать ее от экрана; изображение съежилось и потухло, и она воскликнула:

— Ой нет, не выключайте еще немножко!..

Я рассмеялся.

— Уверяю вас, Джулия, есть множество других вещей, с которыми вам нужно познакомиться. Телевизор можно будет включить и потом…

Она нехотя встала и все оглядывалась на экран.

— Подумать только — театр на дому! Шесть театров! Просто чудо из чудес. Как люди могут куда-то ходить, что-то делать, а не смотреть все представления подряд?

— Некоторые никуда и не ходят. Но я не думаю, чтобы вы попали в их число. На самом-то деле ничего хорошего в передачах нет, большинство из них и смотреть не стоит… — Этого она, конечно, еще никак не могла осознать. Пакеты, которые я принес с собой, я сначала бросил на диван; теперь я поднимал их по одному и передавал ей в руки. — Вам, пожалуй, пора переодеться, Джулия. Можете сделать это в той комнате.

— Что это, Сай? Одежда? Современная одежда?

— Вы угадали. — Она заколебалась, но я сказал мягко: — Иначе люди опять будут глазеть на вас Джулия. — Она состроила гримасу и кивнула — Бога ради простите, что приходится вдаваться в подробности, но самое нижнее белье вы можете не менять. — Я старался сохранить серьезное выражение лица, и это удавалось мне не без усилий. — Тут блузка, юбка, комбинация и кофточка. Также туфли и чулки. Наденьте все это. Для чулок я купил пояс — надеюсь, вы разберетесь, как им пользоваться. Если что-нибудь не подойдет по размеру, можно будет обменять. Договорились?

— Договорились.

Слегка робея, она вышла в соседнюю комнату, а я развернул последний из принесенных пакетов, достал из него коробку, а из коробки пальто и раскинул его на диване — как сюрприз. Пальто было бежевое, шерстяное, с широкими отворотами и большими перламутровыми пуговицами. Стоило оно довольно дорого, но цена меня сейчас не волновала.

Длилось переодевание дольше, чем я рассчитывал, и сквозь нынешние тоненькие двери — об этом она наверняка не догадывалась — я слышал время от времени возгласы удивления, а то и недоумения. Потом донеслось потрясенное «Ой!», последовала длительная пауза, и наконец следующая картинка из воспоминаний того дня — Джулия неуверенно остановилась в дверях спальни и сказала смущенно:

— Вы, верно, ошиблись. Сай Посмотрите на эту юбку!..

Дольше выдержать я уже не мог и расхохотался. Шерстяная юбка была вполне консервативной длины, до колен. И надела Джулия ее совершенно правильно. Только пояс оказался туговат, потому что под юбку она натянула по меньшей мере две свои длинные, почти до полу, белые нижние юбки.

— Джулия, извините меня, пожалуйста, — сказал я. Мой смех, разумеется, вызвал у нее возмущение. — Извините, но вы не можете выйти на улицу в этих нижних юбках. Наденьте комбинацию.

— Комбинацию?

— Ну, розовую нижнюю юбочку, которую я дал вам.

Я надела ее! — Лицо у нее стало пунцовым.

— Надела под нижние юбки. Она же невозможно короткая…

Я поборол смех, проглотил его, согнал с лица — но он так и норовил выбраться наружу снова.

— Нет, Джулия, — сказал я со всей возможной серьезностью. — Вовсе она не короткая. Она такой же длины, как и юбка, может, чуть покороче, чтобы не выгладывала из-под подола. — Я пожал плечами. — Так теперь носят. Ведь не я это придумал…

Джулия постояла еще немного, словно раздумывая, что мне возразить, а я изо всех сил удерживал на лице серьезное выражение; потом она резко повернулась и отсутствовала еще минут десять. Когда она вышла снова, то руки у нее были крепко прижаты к бокам, а сама она переваливалась из стороны в сторону, точно утка; я не сразу понял, что странная ее походка вынужденна — Джулия пыталась идти, сомкнув колени.

— Вот так я и должна, по-вашему, выглядеть?

Она замерла, а я не мог отвести от нее глаз: выглядела она теперь просто великолепно. Блузка по вороту подошла в самый раз, шоколадная кофточка облегала, но не слишком, а юбка сидела как влитая. Я и раньше догадывался, что у нее хорошая фигура, но не подозревал, что еще и безупречные ноги. Продавец в магазине напомнил мне, что высокие каблуки вышли из моды, тем не менее я купил коричневые кожаные «лодочки» на высоких каблуках и теперь воочию убедился, что не ошибся. В сочетании с телесного цвета чулками каблуки подчеркивали красоту ног, и Джулия была просто ошеломляюще хороша. И длинные волосы, собранные пучком на затылке, как нельзя лучше подходили к ее наряду.

Мое восхищение, видимо, достаточно ясно читалось у меня на лице и в глазах, и это ей помогло. Она улыбнулась мне в ответ, удовлетворенно и даже с некоторой гордостью, потом наклонилась чуть-чуть, чтобы еще раз взглянуть на юбку, — и увидела кромку, поднятую неизмеримо выше, чем когда-либо осмеливалась себе представить. Залившись краской, Джулия бросилась к дивану, схватила лежавшее там пальто и со всей быстротой, на какую была способна, обернула его вокруг талии, так что подол коснулся туфель.

— Не могу! — простонала она. — Ну, не могу я, Сай, выйти на улицу в таком виде!..

Я был больше не в силах сдерживаться. Смеясь, я подошел к ней, обнял ее за плечи и, поддавшись внезапному соблазну, поцеловал. Поцелуй был мимолетным, но Джулия не ожидала его и в испуге отпрянула. Тем не менее я уговорил ее надеть пальто в рукава — ведь его подол сантиметра на три, а может, и на все пять ниже юбки. Это соображение решило дело. Она надела пальто, осмотрела себя и, хотя, по-моему, испытывала сильное желание удрать в спальню, в конце концов осталась на месте. Я напомнил ей, что там, на улице, все женщины до одной ходят в таких же коротких пальто, и она хмуро кивнула, принимая это как неизбежное.

Я зашел на минутку в спальню за фетровой шляпой, а когда вернулся, Джулия стояла у зеркала, висящего над столиком близ входной двери, и завязывала на шее ленты капора. На сей раз я и не пытался подавить в себе смех — попытка не увенчалась бы успехом. Секунд десять, наверно, я хохотал, не в силах остановиться и вымолвить хоть слово, а она смотрела на меня, не возмущенная даже, а просто сбитая с толку. И всякий раз, как я вглядывался в ее недоуменно нахмуренное лицо, я принимался хохотать пуще прежнего. Туфли на каблуках, модное короткое пальто — и этот допотопный головной убор с плоским верхом, искусственными цветочками и лентами под подбородком! Разумеется, я вовсе не хотел обидеть Джулию и был рад, что она вроде бы не рассердилась; просто она выглядела такой современной, и я по наивности вообразил, будто она сама поняла, как ей идет новый наряд. Но наши моды были ей, разумеется, совершенно чужды, и она никак не могла оценить себя по достоинству. Привычный капор был для нее куда милее этой странной одежды.