– Но почему ты сразу… ничего не сказал! – возмутился магистр. – Я бы хоть один этот рулетик заполучил для проверки! А так мы даже не знаем… а вдруг это была какая-то невинная пряность!

– Узнаем, – мстительно хмыкнул герцог, – обязательно потребуем утром, чтобы всех прелестниц привели попрощаться. Но ты молодец, Райт, я такого и не ожидал! Нужно будет мне подучиться этому методу решения подобных ситуаций! Накормить их собственным зельем… ха-ха… представляю, что они чувствовали. А теперь будем решать, как нам разместиться на ночь… Гизелиус, тебе придётся пойти в спальню, приготовленную для герцога, а мы попробуем найти себе другое помещение. И я, кажется, знаю… где искать. Кстати, мне сходить за своими вещами или ты перекинешь?

Магистр состроил недовольную мину и пренебрежительно махнул рукой, однако спорить не стал. Когда Дорданд говорит таким тоном, то становится невероятно похожим на своего отца, а спорить с герцогом Анримским не решался даже король.

Прихватив свой дорожный саквояж, Гизелиус ворчливо пожелал молодым людям спокойной ночи и скрылся за дверью. А через пару минут на пол перед ними шлёпнулся походный чемодан герцога. Телепортация мелких предметов не являлась самым удачным из магических умений магистра и лучше всего получалась, когда он был слегка не в настроении.

– А теперь посиди тут, я скоро, – скомандовал Дорд кузену, – да запри за мной двери и никому не открывай, даже если будут кричать, будто в доме пожар! Я тихонько посвищу иволгой, когда вернусь, – голос можно подделать.

Он сунул в карман несколько магических пугалок, изготовленных Гизелиусом на тот случай, когда желаешь лишь припугнуть недругов, но не причинить никому из них серьёзного вреда, и шагнул за дверь.

Райт, прекрасно осознавший, почему брат так настаивает на шпионских предосторожностях, торопливо запер дверь на все задвижки. Да и трудно было не сообразить, что случится, если настырная девица заберётся к нему в спальню! Насильно жениться, разумеется, герцога не сможет заставить никто, и все же Дорду придётся очень щедро раскошелиться, пока он уговорит градоначальника с женой держать язык за зубами. А просто припугнуть, как это делают многие знатные господа в таких случаях, не получится – слишком много свидетелей. Да и Багрант будет недоволен подобными методами, задевающими его собственный авторитет.

Разумеется, можно просто пригласить мага или знахарку, и они мигом проверят, насколько пострадала девичья честь, однако вряд ли удастся даже намекнуть на подобную экспертизу папеньке и маменьке невесты. Мгновенно прикинутся оскорблёнными и начнут упрекать в бессердечии, а то и в неблагодарности, будут умолять не позорить дочь и не выносить событие на обсуждение общества. И хотя они на самом деле не такие уж беспомощные и непонятливые, просто им будет намного выгоднее таковыми представиться. Хотя каверзный план, скорее всего, именно маменькин – сам градоначальник, хоть и слывёт суровым правителем, особым интриганом не выглядит.

Но хуже всего, если для доказательства своей невиновности герцогу придётся обратиться к королевским судьям, при клятве на их амулетах слетают все наведённые мороки и личины. И никому ведь потом не станешь рассказывать, будто они путешествуют не в собственном облике просто ради шутки. Поднимется шумиха, пойдут разговоры. И больше всех рассердится на Дорданда король. Вовсе не затем он собирает в Дивногорске всех самых знатных невест срединных королевств, чтобы повеселить их историями похождений своего племянника.

Само собой, как бы ни повернулась позже эта ситуация, дядя всегда будет на стороне герцога, однако Дорд слишком ценит доброе отношение короля и вовсе не желает доставлять ему лишние неприятности. Вот и пытается сейчас придумать надёжный способ, как бы избежать приготовленной ему ловушки.

С четверть часа Райт нервно бродил по комнате, прислушиваясь к каждому шороху за дверью, и ругал самого себя. Не стоило отпускать Дорда одного. Мало ли какие неприятности могут приключиться с ним в полутёмных коридорах? Подвыпившие провинциалы иногда бывают не в меру воинственны. А герцог сейчас выглядит никому не известным секретарём.

Кроме того, кто-нибудь мог раскусить их обман и теперь ждёт удобного момента, чтобы захватить герцога врасплох. И хотя это не так-то просто, как кажется, иногда злоумышленникам удаются совершенно невероятные преступления, особенно если злодеям помогают сильные маги или амулеты.

Под дверью раздался какой-то шорох, потом тихонько пиликнула свою печальную песенку иволга. Райт спешно отпер дверь и распахнул её, готовый увидеть толпу врагов, осаждающих его кузена.

Однако Дорд был один и очень спешил. Схватил свой чемодан и приказал Райту идти как можно тише и не отставать. Кузен послушно кивнул и ринулся следом. Почти бегом, замирая перед приоткрытыми дверями и проходными залами, как воришки, они добрались до лестницы и направились вверх, на третий этаж. Здесь коридор оказался попроще, да и двери были без резьбы и фигурных вставок. Понятно без объяснений, что комнаты третьего этажа предназначались вовсе не знатным лордам, а прислуге и случайным гостям.

Отсчитав третью дверь, Дорд вставил в замочную скважину ключ и через минуту запирал её изнутри. Райт стоял в темноте, ожидая дальнейших указаний, но герцог просто чиркнул магической зажигалкой – и свечи в простом подсвечнике, стоящем на столе, вспыхнули одновременно.

– Ты спишь там, – показал герцог на одинокую дверь в спальню, – а я тут.

Это «тут» оказалось довольно широким и сильно потёртым диваном, возле которого на стуле лежали свёрнутое одеяло и подушка.

– Но здесь даже простыней нет! – возмутился Райт. – Как же ты…

– Адъютанту начальника городской стражи простыней не положено, – невозмутимо заявил Дорд, – но если ты такой жалостливый, можешь принести одну из своих.

– А может… ты все же пойдёшь в спальню?! – уже понимая, что переубедить братца не удастся, жалобно оглянулся кузен, направляясь за простыней.

– Райт, не спорь, слуги придут нас будить и какую картину увидят? Я даже не хочу предполагать, какие домыслы при этом могут прийти им в головы!

– Ладно. – Сообразив, что Дорд как всегда прав, Райт вздохнул и перестал противиться судьбе.

К его удовольствию, в старинном, поцарапанном шкафу, явно переехавшем сюда с нижнего этажа, нашлось несколько запасных простыней, и на этом спор закончился.

Дорд с довольной ухмылкой растянулся на продавленном диване, а его брат свернулся в клубок под пыльным балдахином на не менее продавленной просторной кровати, стоящей в спальне.

Стук в дверь раздался значительно раньше, чем ожидал Эртрайт: он совершенно не выспался. Да и за окном, как убедился лжегерцог, повернув туда сонное лицо, было ещё совершенно темно. Какого демона, с ума они, что ли, посходили? Или это хозяин комнаты пришёл предъявить на неё права? Ну вот почему ему не пришло в голову с вечера спросить брата, каким путём тот добыл ключи от этих гостевых комнат? Может, просто отобрал у подвыпившего адъютанта?

– Ваша светлость, проснитесь! – в вежливом голосе герцога сквозь показную почтительность слышалось неудержимое веселье, и это явилось главной причиной, по которой Райт все-таки сполз с постели и, прошлёпав к двери, отодвинул засов.

И тут же, охнув, бросился за халатом – в комнатушке, где спал Дорд, было полно народу.

Кроме градоначальника, его жены и директора гимназии, присутствовали несколько выглядывающих из-за их спин гостей, явно желающих рассмотреть не столько халат Райта, сколько комнату за его спиной.

– В чём дело? – Любивший поспать кузен герцога был сейчас вовсе не в лучшем настроении.

– Пропала наша старшая дочь, Камильена! – патетически всхлипнула жена градоначальника и вдруг ринулась мимо Эртрайта в спальню, в безумной надежде найти свою пропажу именно там.

И по мере того как она лазила по шкафу и заглядывала под кровать и за полог, Эртрайт все более приходил в состояние, которое Гизелиус насмешливо называл великой весенней грозой. Вот только прихвостни градоначальника не знали, насколько оно у Райта быстротечно, поэтому даже чуть присели, когда лорд, с каждой секундой все больше закипающий, обманно вежливым голосом задал первый вопрос: