Иван Петрович показал мне вырезанную из газеты заметку, где рассказывается о том, что в совхозах на целине комсомольцы сажают сады и им для поливки деревьев приходится возить воду за много километров. Не стыдно ли нам, хозяевам обжитого края, мириться с запустением наших сел?

Не каждый в деревне может быть таким страстным садоводом, как Бутко, но посадить у дома и бережно растить полтора-два десятка деревьев под силу любому человеку. Да почему бы в селах не появиться и таким пытливым садоводам-экспериментаторам, как Бутко? Сотни юношей и девушек, оканчивая школу, решают вопрос: кем быть? И диву даешься: как это они проходят мимо увлекательной профессии садовода?

Во многих колхозах сейчас посажены сады. Но молодежь в них не часто встретишь. Вот, к примеру, сад колхоза имени Кагановича в той же Березовке. Яблони, груши, сливы, виноград – все лучших сортов, собранное здесь руками хороших людей. Саду каких-нибудь пятнадцать – восемнадцать лет, но как он запущен! Трудно пройти от дерева к дереву – бурьян, чертополох, дикий терновник. Старик-инвалид да еще двое пожилых колхозников работают в саду. Кое-как собирают они то, что может дать он без ухода, без подкормки, без большой культуры ведения хозяйства. Но даже и это составляет 40–45 тысяч рублей дохода.

Если сад очистить от бурьяна, окопать деревья, заложить угодники, по-настоящему взяться за выращивание винограда, заботливо ухаживать за деревьями, то, по самым скромным подсчетам, доход от сада повысится в пять раз.

Кто же должен отрыть этот клад в 150, 200, 500 тысяч, в миллионы рублей, который может дать сад в любом колхозе? Кто придет на смену Бутко и другим старикам-садоводам? Конечно же, молодежь!

Село должно быть таким, как мечтает Бутко: доходные сады, ряды деревьев на улицах, аллеи за околицей, зеленые коридоры вдоль дорог, ивы над речками и прудами…

Это будет зеленое царство с миллионами деревьев. Вырастить их мы сможем, если приложим к работе миллионы наших молодых рук. Работы не на одну «неделю сада». Мы должны выйти в большой многодневный поход за «зеленым кладом». Возьмем в этот поход нашу любовь к природе, знания, полученные в школе, опыт, накопленный нашими отцами и дедами, горячее стремление «увеличить красоту земли». В народе говорят: плохой человек, если не посадил дерева. Возьмем в поход эту поговорку.

Широким фронтом выйти на борьбу за зеленое богатство наших сел – прямой долг молодых наследников Мичурина.

К ребятишкам, бросавшим камешки в воду, подошел лесник. С минуту он наблюдал, как ловко брошенные ребятами лепешки сухой глины выделывают на зеркальной глади воды чечетку и тонут у того места, где в воду глядятся нарядные березы.

– А ведь летом этой воды не будет, – заметил лесник.

Кто-то из ребят хотел возразить: какую, мол, новость сказал, и сами знаем, что летом воды здесь остается с блюдце, но лесник опередил.

– Раньше в этом озере купались. Люди на гулянье сюда ходили. Вот если б сделать плотинку, чтобы вода не уходила из озера, да прочистить ключи, что впадают в него, тогда бы летом тут купаться, как и раньше, можно было бы. Одному человеку это не под силу, а сообща можно бы сохранить воду…

В этот же вечер у семиклассников 69-й школы станции Графская состоялось деловое совещание. А на другой день после занятий они направились в лес с тачками, носилками и лопатами. Выследившему их пятикласснику они многозначительно сказали:

– Строим ГЭС – только держи язык за зубами.

«Разведчик» видел, что никакой ГЭС «строители» строить не собираются – будет просто запруда в метр вышиной, однако не разочаровался и, конечно же, не стал «держать язык за зубами». Вся школа узнала, что семиклассники хотят удержать воду в лесном котловане. С тачками и лопатами в лес теперь направились целым отрядом.

Зачинатели работы Стась Брыксин, Саша Париной, Коля Бунин не стали возражать против вторжения в их «тайный союз строителей ГЭС» новых членов – одним все равно бы не справиться. И совсем успокоились, когда ребята единодушно присвоили им звания «прорабов».

На тачках возили песок, дерн. Ключ, вытекающий из озера, был остановлен. Рассчитывали, как велик будет уровень воды после дождей, выше этого уровня подняли запруду, посадили на ней молодые деревца, чтобы не размывало, прочистили текущие в ложбину чистые ключи.

Теперь будет работать новая для школы секция плавания. Придут к березкам у воды взрослые. Они скажут ребятам спасибо.

Ровно год назад в сенокос случилось мне плыть по Дону на пароходе. Близко к полуночи остались мы на палубе вдвоем с капитаном. Он все время молчал, а когда из-за яра светлячками замигали огни какой-то деревни, тронул меня за руку:

– Послушайте, поют…

По взволнованному голосу я понял, что капитан уже не в первый раз слышит в этом месте песню.

– Как поют… Красота! – вздохнул капитан и добавил: – И сочиняют ведь сами…

– Как называется это село? – спросил я.

– Колыбелка, – отозвался капитан.

Колыбелка… Бывает вот так: останутся в памяти слово и песня. Песню услышишь – слово вспомнится, слово услышишь – песня придет на ум. Так было и на этот раз.

– Сейчас будет Колыбелка, – сказал мне шофер попутного грузовика, на котором мы добирались до районного центра Лиски. И тотчас же вспомнились ночь над Доном и девичья песня. Захотелось побывать в селе, а если придется – и увидеть певцов.

Был яркий, солнечный полдень, какие обычно стоят в сенокосную пору. Колыбелковцы, верные, видимо, старым традициям по-праздничному одеваться на сенокос, в ярких платьях и сарафанах, белых рубашках и платочках, с граблями и косами на плечах потянулись к куще деревьев, где вился сизый дымок колхозной кухни.

Здесь в обеденный перерыв я второй раз услышал песни колыбелковцев. Песни исполнял хор в народных костюмах, наспех надетых здесь же, за «кулисами» из двух рядом поставленных возов сена. Только в самом начале концерта люди делились на певцов и слушателей. По мере того как песня овладевала слушателями, они тоже присоединяли к ней свои голоса.

Несколько песен мне были незнакомы.

– Это наш, колыбелковский, написал, – охотно поведал мне сосед-старик. – Виктор Козинцев. Вон он лежит у копны.

Тут, на сенокосе, я и познакомился со многими знаменитыми колыбелковскими певцами, с теми, кто, по словам старика, «песне рождение дает». Виктор Козинцев оказался школьным учителем. Сам он когда-то учился здесь же, в Колыбелке, у Ивана Филипповича Скорика.

Иван Филиппович принадлежит к той породе людей, которые жить без песни не могут. Эту страсть Иван Филиппович передает своим ученикам. А учеников у него за 30 лет работы в Колыбелковской школе было немало. Из них Виктор Козинцев оказался самым способным песенником.

Молодой учитель написал много песен. Слова тоже его. Где только не поют сейчас его песни – нежные, поэтичные! И называются они как-то особенно: «Наша светлая даль», «Утро берегом идет», «Тихий вечер мая».

Есть в Колыбелке и другой человек, влюбленный в песню и в свою скромную профессию заведующего клубом, – Наташа Недикова.

Я узнал, что зимой Наташа с помощью комсомольцев привела в порядок и хорошо украсила клуб. И каждый день здесь было что-нибудь интересное. Летом свой досуг молодежь проводит на воздухе. Наташа и тут сумела найти свое место. «Где Наташа, там и клуб», – говорят в Колыбелке. За длинный летний день девушку встретишь и на сенокосе, запевающую песню, и на полевом стане – с пачкой газет и журналов. Она успевает побывать везде: в летнем лагере животноводов, в будке у трактористов, на дальнем отгоне у пастухов.