«Экссон» — это пароль. Что он означает, известно только посвященным. Компания целиком работала на инопланетян. Ее агенты ходили в премьерах и президентах, что подтверждают секретные досье, если они сохранились.
Голос мне сказал, что Сэлмон был агентом другой, гораздо более крупной траснациональной монополии. Она была невидимкой, но все видимые существа мыслили ее мыслями и поступали так, как она хотела.
Я думал, мною потерян счет дням, месяцам и годам, и радовался безвременью. Оказалось, в убежище есть электронные часы. Это меня возмутило. И потому я уничтожил время. При помощи гантели. Ха-ха, теперь время остановлено. В какой-то степени это героический подвиг. В зеркало я похож на м-ра Фромма из Инсбрука. Я, собственно, тоже оттуда родом…
Христос — значительная идея. Но мною установлено, что она была нереальна. Бога нужно было открыть как истину: бог — истина действия. Нужно было двигаться с двух концов, сверху и снизу. Душа — один конец, социальная организация — второй. И мое озарение — третье начало, вносящее гармонию. Отныне так и следует ее называть: «гармония Фромма». Антарктида, уравновесившая континенты, — тоже «гармония Фромма». Антарктида покрыта ледяной шляпой высотой в три километра. Это девять десятых всех запасов пресной воды. Их стремились захватить инопланетяне. Равновесие, таким образом, было нарушено, а что получилось, помнит материя. Борьба за воздух будет еще более жестокой и подлой…
Дураков было много, но никто не называл их дураками, потому что век назывался просвещенным. А понятие «просвещенный дурак» резало слух…
Нельзя верить разуму, пока мы делаем то, чего не хотим делать. Я не хотел убивать Гортензию. И, может быть, никто не хотел атомной войны. Не хотеть — еще не значит не получить. Нужно придумать еще один глагол, гораздо покрепче, чем «не хотеть». В этом суть…
Цель, какую ставит себе человечество, — исходный пункт его морали. Разве была цель? Разве была единая цель? Если мораль ничтожна, ничтожны цели. И нечего приплетать бога. Богу нашлось бы подобающее место среди разумных людей, но сколько их было? Бог не должен маскировать убогое объяснение несовершенного мира несовершенным человеком. Объяснение не должно быть односторонним, олигархическим или клановым. Бог — идея общего совершенства, в которой я не нахожу, однако, ничего божественного.
О вечном, об этой цели, об этой идее нужно было думать всегда, а не на исповеди или перед смертью. Бог — опора ума, созревшего для абстракций, вершина, на которую ум подняться не может, истина, которой нет, но которая подразумевается, правда, какой хотят, но какую не получат.
Было большой ошибкой — уповать на бога. Оказалось, бога не было и нет. Существуют только ирреальные духи…
Некоторое сомнение гложет меня: как сберечь и сохранить мою мудрость? Какую пирамиду какого Хеопса велеть построить рабам?..
Протестовать против любых теорий национального превосходства и обособленности, но сливать национальную культуру только с вершинами общемировой культуры, а не растворять в псевдокультуре инопланетян…
Пророк не должен быть излишне скромным, иначе ему трудно говорить.
Жаль, что я прежде не задумывался над тем, что несет человеку и человечеству гибель, а что сулит спасение. Неоспоримо, однако, что всякая ложь — гибель, а всякая правда — спасение…
В глубине души ты честный человек. Ты неудачник, как и я теперь, но это не самое горькое. Хоть раз оседлай свою боль, отбрось зависть, не злись на инакомыслящего, не ведая, куда течет твоя судьба, помоги правде — она тебе, тебе нужнее всего! Завтра на Страшном суде ты поведаешь о своем добром поступке. Может быть, своею смелостью сегодня ты спасешь завтрашний мир. Ты, один ты! Подумай об этом!..
Еще два соображения, и с богом покончено. Полная ясность.
Человек бога нашел, чтобы самому подняться. А увидев, что тяжело и жертв требует безмерных, возжаждал иного бога, недосягаемого, чтобы себя унизить и тем снять ответственность: что я, раб, против господина? Восстать, подняться во весь рост не хватило силенок, потому что истинной веры не было. И вот я, пророк, заброшенный всевышней волей в пустыню, говорю наперекор всем: я сам должен светить! сам должен одолеть страх! Каждый, кто пошел бы за мной, оказался бы равным мне. И в этом весь смысл: всякий день, всякий час побеждать свое сомнение и свой страх — ради сохранения космической жизни и справедливости в ней. Природа разум породила не как губителя, но как стража своего…
Они не осознавали. Не поднялись на вершину бездны, из которой я посылаю голос.
В прошлой жизни были и справедливые среди людей — они служили мировой истине по внушению природы. Теперь я, Фромм, возглашаю вслед за ними неведомую им истину: весь мир зависит от каждого из живущих! Это не зависимость пустыни от песчинки, — зависимость поля от лучей солнца!
Инопланетяне, какие, может, еще не погублены полностью и действуют везде, где теплится огонек, внушали нам, что мы песчинки. Внушали для того, чтобы пустыня стала нашим кладбищем.
Я возглашаю: каждый из вас — бог, когда озабочен всеми и помнит о себе во всех. Поверьте в это, и вы возродите новую жизнь. Если же опять сил не достанет, если же опять уступите страху и личной выгоде, ничто не возродится, умрет всякий звук и умолкнет всякий голос. Я, Фромм, пророк из Инсбрука, это говорю!..
Прошлые люди ждали справедливых законов. Но не могло быть законов, определяющих каждый вздох. Даже тюрьме непосильно. Лучшие из людей, но все же наивные и недалекие, понимали, что не может быть закона, который обязал бы всех поступать по справедливости, творя только добро. Они говорили: каждый должен созидать закон своими поступками, ничего и никого не боясь. Это был идеализм. Я, Фромм, говорю: закон, которого все ждали, — жизнь общинами, где собственность поровну разделена для пользования, но принадлежит всем. Это откровение мне внушил демон современной пустыни из пепла. В обществе и в сообществе народов не должно быть монополий на власть и мысль. Иначе любой закон — беззаконие. Демон пустыни сказал: «Равенство — путь к спасению человечества, и иного нет». Я подтверждаю: подлинное равенство — простор для добра и гения, а всякое неравенство — простор для зла и глупости…»
