Только когда князь Святослав, сделав еще несколько шагов вперед, сел в кресло за столом, где обычно сидел кмет, боляре зашевелились, зашаркали ногами, застучали посохами, Но по-прежнему молчали.
— Я собрал вас, боляре, — начал в наступившей тишине князь Святослав, — чтобы услышать, почему вы учинили измену против моего войска, и чтобы судить вас…
Тогда великий болярин Мануш, уже немолодой, но еще сильный мужчина, стоявший впереди в темном длинном платне, с тяжелой кесарской гривной на шее, выступил вперед и громко промолвил:
— По какому праву и почему ты хочешь судить нас, князь? Мы — болгарские боляре, и судить нас может только кесарь да еще Бог.
Князь Святослав остановил свой взор на великом боляри-не, посмотрел на его гривну, обвел взглядом всех боляр и сказал:
— Не ради одной Руси пришел я, боляре, с войском своим в Болгарию, а ради спасения Руси и Болгарии.
— Потому и постарался, чтобы помер наш кесарь Петр! -раздраженно крикнул болярин Мануш.
— Кесарь Петр, — спокойно ответил ему князь Святослав, -верно, умер, когда увидел силу Руси. Но я собственными руками отдал корону болгарских каганов и все их сокровища сыну Петра — новому кесарю Борису.
— Так пусть тогда нас слушает и судит кесарь Борис! -крикнул болярин Мануш.
— Пусть судит нас кесарь Борис. Только кесарю Борису служим! — прокатилось под сводами светлицы.
Князь Святослав ждал, пока боляре накричатся, и так же спокойно сказал:
— Тот, кто сидит ныне в Доростоле, не подвластен кесарю Борису, ибо он изменил мне и служит императору ромеев.
— Так от чьего имени ты будешь судить нас? — задыхаясь от бешенства, крикнул Мануш.
— Я буду судить вас от имени русских людей и тех болгар, которые не хотят, как вы и ваш кесарь, служить Византии. Хотите, я кликну сюда этих болгар? Их немало полегло над
Дунаем, но еще больше осталось здесь, в Доростоле, и во всей Болгарии. Слушайте их голос…
В светлице наступила полная тишина. Слышно было, как плещут волны на Дунае, как потрескивают фитили в светильниках перед столом кмета, как тяжело дышат»боляре. И вдруг стало слышно, как угрожающе шумит под окнами дома кмета толпа:
— Да проклинам! Смерт!
— Слышите? — спросил еще раз князь Святослав. Великий болярин Мануш ничего не ответил. Молчали и прочие доростольские и придунайские боляре, — они только что проходили по улицам Доростола, видели болгар, о которых говорил князь Святослав. Им нечего было ответить на его вопрос — не он судит их, а Болгария и Русь.
Князь Святослав взял в правую руку булаву, на ее золотом яблоке заиграл отблеск светильников.
— Суд мой будет краток, — начал он, — ибо и мне, и русским воям, и всем болгарам, аже потягли за мною, ведомо, как вы двоеручили. «Мы с вами», — говорили вы Руси — и шли против нас. «Мы за вас», — говорили вы Болгарам — и продавали их Византии. И если бы Дунай не тек в море, а стоял на месте, то вода в нем была бы красной от крови русских и болгарских людей, крови, которую вы, боляре, пролили вместе с кесарями вашими и византийскими императорами. За эту великую провину вашу вы достойны только одного — смерти…
Когда Святослав произнес это слово и опустил булаву, боляре поняли, что князь киевский свершил свой суд. Некоторые из них, видимо, заколебались, кое-кто готов был просить пощады. Только великий болярин Мануш по-прежнему стоял впереди всех, опираясь на свой посох, и дерзко смотрел в глаза Святославу.
Но большинство боляр, трусливых от рождения, испугавшись заслуженной смерти, стало молить:
— Помилуй, княже!
— Это Мануш… Это Мануш и Горан подбили нас! — еще громче кричали другие.
Только Мануш крикнул, разрывая платно на груди:
— Я с кесарем Борисом! Пусть смерть!
И еще несколько боляр, а среди них болярин-кмет Горан, стали рядом с Манушем.
— Будь по сему! — промолвил князь Святослав. — Вас, — он обернулся к болярам, которые просили его о пощаде, — помилую. Идите в бой. Вас, — он поглядел на Мануша и кучку боляр, которые теснились к нему, — казню… Пусть свершится суд!
— Погоди, княже! — хищно заревел Мануш. — Почему одних милуешь, других караешь, а кое о ком и слова не промолвил? Не только Болгария идет против тебя, — прошипел Мануш, -против тебя идут твои люди, русы…
— Неправда, — ответил князь Святослав, — никогда рус не подымет меча против руса, никогда рус не изменит и не предаст своего брата.
— Так вот тебе, князь! — крикнул болярин Мануш, выхватил что-то из-за пазухи платна и протянул князю Святославу.
— Что это? — не понял князь Святослав.
— Читай.
Князь Святослав развернул пергамент, поданный ему бо-лярином Манушем. Это было письмо к императору Иоанну. Держа в руках пергамент, князь Святослав подошел к светильникам и в их ярких лучах принялся читать. В светлице стало тихо.
Теперь все видели лицо Святослава, склонившееся над пергаментом, его большие серые глаза, высокий лоб, на котором собралось несколько глубоких морщин, бритую голову со спадающей до самой шеи прядью седеющих волос, длинные седые усы и резко очерченные губы, которые тихо шептали написанные на пергаменте слова.
Князь Святослав прочитал все, от первого до последнего слова, потом свернул пергамент, поднял голову и посмотрел на болгарских боляр, которые молча стояли перед ним.
— Ты все прочитал, киевский князь? — спросил болярин Мануш.
— Прочитал, — тихо вздохнув, промолвил князь Святослав.
— Так почему же ты молчишь?
— Я уже учинил суд раньше и сказал, что каждый, кто вместе с вами и Византией идет против Руси, будет казнен.
— Даже если это будет твой брат Улеб?
— Даже если это будет мой брат Улеб, — ответил Святослав. -Он вместе с тобою заслужил смерть.
Князю Святославу было невыносимо тяжело и больно. Это была, наверное, самая трудная ночь с тех пор, как он стал со своими полками на Дунае. Как русский князь и воин, Святослав видел врага только перед собой и, точно карающий меч, обрушивался на него.
В этой борьбе ему приходилось очень трудно, особенно трудно было в последние месяцы в Доростоле, и все же он видел врага только впереди себя, верил, что неминуемо победит, — с такими людьми, какие сражались рядом с ним, нельзя было не победить.
