Следующим документом в деле была телеграмма из Винницкой госавтоинспекции, датированная двенадцатым августа. На вокзале была обнаружена бесхозная автомашина с приморским индексом и номером 82–89. Осмотром была установлена ее полная исправность.

Затем в дело была вклеена расписка Балясного о получении автомашины и об отсутствии претензий к автоинспекции.

Это было все. Старший автоинспектор лейтенант ГАИ Шумаков на том дело и закрыл. История была сама по себе вопиющая, разбойное нападение — групповое, вооруженное — было оформлено и зарегистрировано как угон. И с обнаружением автомашины дело просто прекратили. Никто не взял у Балясного подробных показаний, позволяющих установить внешность преступников, никто не пытался их разыскать, никто не связался ни с населенными пунктами по Черданицкой трассе, ни с самими Черданицами. И дело лежало себе в архиве, пока на него не выбрался Кравец.

Малинин вспомнил, как смущался Кравец, принеся эти восемь папок. Да и было отчего смущаться. Свою работу в группе молодой лейтенант начал с явной бестактности по отношению к своим коллегам из райотдела, начал с того, что усомнился в верности ведения следствия своими же товарищами. А теперь — словно по заказу — принес еще вот такую бумагу — очевидный “прокол” автоинспекторов из Центрального района.

Малинин представил себе налицо начальника Центрального райотдела подполковника Максимчука. Шуму будет много. Спасибо за такой подарок никто не скажет.

История с угоном, конечно, к ограблению кассы никакого отношения не имела. Да и вся она была какая-то рыхлая, неправдоподобная. Трое среди бела дня в центре города останавливают машину, едут на окраину, а там, угрожая ножом, “уговаривают” водителя ехать с ними на “дело”? Полный бред. Да еще и рассказывают — куда, так сказать, точный адрес дают… Все это могло быть и глупой выдумкой, и какой-то нелепой шуткой. Но Малинин тут же дал запрос в Черданицы. А заодно попросил представить старые сводки по области за август прошлого года. Еще прежде, чем пришел ответ из Черданиц, майор уже держал в руках сводку.

В ночь на десятое августа двое неизвестных ворвались в дом к жителю села Черданицы Козловскому Василию Степановичу — бывшему священнику черданицкой церкви отцу Никодиму, живущему теперь на пенсии. Угрожая ножами, преступники потребовали выдать деньги. Отец Никодим отдал им всю наличность — четыреста рублей. После этого неизвестные связали старика и устроили самочинный обыск, обнаружили и унесли с собой две иконы и золоченый наперсный крест.

Отложив сводку, Малинин чертыхнулся в сердцах. Теперь ошибка автоинспекции, потихоньку прикрывшей угон машины Балясного, оборачивалась серьезным служебным нарушением. И старшему лейтенанту Шумакову, конечно, придется плохо.

Но что же это за ребятки такие: садятся в первую попавшуюся машину, объявляют, куда едут, зачем. То ли такие наглые, то ли вовсе щенки? У Козловского в доме были двое. Третий стоял на “стреме”?

Малинин снова просмотрел папку автоинспекции. Даже показания спидометра с машины не сняли. А неплохо было бы их иметь.

— Валера? — спросил Малинин, крутанув диск телефона. — Дай-ка трубочку Кравцу.

— Слушаю, лейтенант Кравец, — голос у лейтенанта был хрипловатый, словно простуженный.

— Давай-ка, товарищ Кравец, разыщи мне гражданина Балясного Ивана Акимовича. Знаешь, о ком говорю?

— Знаю, товарищ майор.

— Ну вот, достань его хоть из-под земли и сразу ко мне. Возьми машину, я позвоню туда. И ветром.

— Слушаюсь!

И вот теперь Малинин ждал Балясного. Ждал с потаенной, самому себе не высказанной надеждой, что эти трое, трое наглых или неумелых, а может, и неумелых, но наглых, как-то связаны с двумя взломами сейфов. Хоть как-то. Странное было у майора чувство: вроде нет зацепок. Почему эти два дела могут и должны быть связаны между собой? А все же ждал с тревогой. Не так ждал ответа на запрос из Черданиц, как появления гражданина Балясного.

А пока работал с Колей Осецким.

В Шиловске Коля загорел дочерна, разве что нос и брови выделялись на худом, обтянутом кожей почти мальчишеском лице старшего лейтенанта — белесые, выгоревшие брови и остренький, шелушащийся нос. Коля отчитывался по “связям” — по контактам жителей Шиловска с приморцами. По предположениям Малинина, преступники не только хорошо ориентировались на местности, не только отлично знали путь к колхозной кассе, но должны были хоть как-то высветиться непосредственно перед ограблением — появиться, чтобы проверить, все ли по-прежнему. Если, конечно, они прибыли в Шиловск из Приморска.

Малинин немного опасался, что Коля со свойственным ему нетерпением наделает огрехов там, где любая оплошность может обернуться провалом работы. Но, судя по всему, Коля справился неплохо, во всяком случае, ни один вопрос Малинина не заставал его врасплох.

— Геологи, по моему убеждению, отпадают. Все шесть. Их не было в ночь ограбления, они после обеда выехали в Приморск и находились в дороге, никто никуда не отлучался. И по Приморску у них полное алиби — в день грабежа в СМУ они бурили артезианки в Богачевском районе. Контакты их я еще смотрю.

А вот выборка “минус пятнадцать”. Так они обозначили для себя приморцев, побывавших в Шиловске в день ограбления колхозной кассы и в любой из пятнадцати дней до него. Этот срок определил Малинин. Хотя был и более длительный проверочный срок — с первого июня, с самого начала лета. С началом летнего сезона неминуемо связаны изменения в стиле жизни, в быте села, а значит, возможны и изменения в распорядке работы колхозного правления, библиотеки, через которую преступники проникли на чердак. Все это взломщики обязаны были учитывать. Значит, кто-то из них должен был посетить Шиловск не раньше начала лета. Кто-то из участников взлома или их наводчик.

Малинин предполагал, что наводка могла быть и случайной: просто кто-то проболтался, что в кассу колхоза поступила крупная сумма. И тем самым невольно сориентировал преступников. Но могла быть и нацеленная, корыстная наводка. И тогда уже наводчик работал бы на взломщиков, ведя разведку объекта. В любом случае наиболее вероятно было, что они прощупывали конкретную ситуацию непосредственно перед взломом. Вот это время непосредственной ориентации преступников и считал Малинин “минус пятнадцать”. Рассуждения его строились просто: дата появления преступников должна быть приближена к моменту ограбления, чтобы точно установить все сегодняшние обстоятельства распорядка. С другой стороны, они должны учитывать, что их приезд и факт ограбления, который, конечно, станет широко известен в райцентре, могут быть увязаны между собой. Тогда они постараются отдалиться временем, хоть каким-то временем. Шиловск пусть и райцентр, но село некрупное, каждый человек на виду.

Коля Осецкий установил пока семнадцать гостей из Приморска, побывавших в райцентре в обозначенное майором время.

— Первый номер: доцент Швидкой Дмитрий Терентьевич, завкафедрой сельхозинститута. Приезжал к матери, привозил жену и дочь одиннадцати лет. Прибыл в пятницу вечером, убыл вечером в воскресенье. На своих “Жигулях”. Жена — библиотекарь в том же институте. Никаких компрометирующих материалов нет.

Дальше. Медсестра-анестезиолог. Павлова Альбина Петровна из третьей горбольницы. В те же субботу и воскресенье приезжала с подругой к родителям. Их друзья довезли на своей машине, побыла два дня и уехала. В ночь ограбления Павлова дежурила в больнице.

Шумский Аркадий Авнихиевич, грузчик завода шахтных лебедок. Гостил у сестры неделю. Тут я птичку поставил. Во-первых, неделя — срок приличный, а во-вторых, он уже сидел за хищение на кожгалантерейной фабрике. Освобожден по амнистии. Проверяю.

Шапиро Моисей Маркович пребывал в Шиловске с 20 по 22 июля. Бывший ювелир, сейчас на пенсии.

— Что он там делал? — спросил Павел Николаевич.

— В основном на кладбище сидел, — вздохнул Коля. — Там его старший брат похоронен. Убит во время коллективизации.

— Это ж сколько лет твоему Шапиро?