Музыка у них тоже особая — волынки. Это такой кожаный мешок с приделанной к нему флейтой и несколькими трубками внизу. Волынка издаёт ни на что не похожий звук. Шотландцам этот инструмент нравится. Под аккомпанемент волынок они и веселятся, и идут в бой с врагом. Рассказывают, что и в атаку против фашистов шотландские солдаты бросались под звуки волынки.

Удивительные превращения происходят на свете. Когда-то английские короли считались смертельными врагами шотландцев. По их приказам были убиты или заточены в темницы все члены последнего королевского рода Шотландии. А теперь шотландцы служат в гвардии и охраняют Букингемский дворец. То есть настоящую охрану несут не гвардейцы, а самые опытные детективы — об этом была телевизионная передача, — но всё-таки. Хотя, конечно, мало ли что происходило во времена королевы Елизаветы Первой, прошли как-никак столетия!

В автобусе без конца слышалось: «Вот пересечём шотландскую границу…», «Надо сфотографироваться на шотландской границе…», и так далее в том же духе. Мы с Вовкой весь день жили ожиданием этой границы. На мелькавшие мимо английские поселения — не разберёшь, то ли это большая деревня, то ли маленький город: дома и там и тут одинаковые, — мы почти не обращали внимания. Все это мы уже видели раньше. Но шотландская граница нас разочаровала — ни пограничников, ни проверки документов. Её вообще можно было бы не заметить, если бы на плоской макушке горы не стоял рядом с придорожным кафе камень, на котором высечено сообщение, что отсюда начинается территория Шотландии.

Дальше вся дорога шла по гористой местности. Вернее, не шла, а извивалась, то поднимала наш автобус под самые небеса, так что поселения внизу казались сделанными из спичечных коробков, то по спирали опускала нас в узкие зелёные долины.

Так, по горам, по долам, мы въехали в сам Эдинбург, вблизи которого шоссе опять сделалось по-английски широким — три линии в одном направлении, три линии в другом. Посередине шоссе разделено пунктиром стеклянных призм, которые в темноте отражают лучи фар и помогают водителю ориентироваться — он просто следует за далеко вперёд протянувшейся пунктирной линией и ни о чём не беспокоится.

Шотландская столица походила на обычный английский город. Жители шли в обыкновенных костюмах.

Первого человека в килте мы увидели только в знаменитой Эдинбургской крепости, расположившейся на горе над городом. Он оказался нашим гидом, ожидавшим прибытия группы.

После крепости нас повезли в студию шотландского народного танца, где несколько девушек показали нам старинный танец с мечами.

Там я наконец узнал, что носят шотландские женщины в тех случаях, когда нужно быть в национальной одежде: те же клетчатые складчатые юбочки.

Но я опять забежал вперёд, сначала всё-таки необходимо описать нашего гида мистера Маккалистера, единственного шотландца, с которым я сам разговаривал, задавая любые вопросы, какие приходили в голову. Он отвечал очень охотно и дружелюбно, видно было, что ему нравится мой интерес к его родине. Более того, во время обеда он попросил разрешения сесть за наш стол, и благодаря этому мы с мамой и Вовкой смогли отведать настоящие шотландские блюда.

Мистер Маккалистер невысок, черноволос и голубоглаз, с широкими плечами и квадратным лицом кирпичного оттенка — от постоянного пребывания на воздухе. Букву «р» он произносил так, как будто таких букв в слове подряд несколько. Меня он сначала называл «сэр», а потом «лэд» или «лэдди», то есть «парень», «паренёк». Танцовщица с мечами у него была «лэсси» — «девушка». Это только в Шотландии такие обращения. А в принципе все, кого мы видели, говорили по-английски, только с тем же упором на «р». Я даже задал мистеру Маккалистеру вопрос по этому поводу.

— Видишь ли, лэдди, — сказал он, — как ни печально это признавать мне, представителю славного клана Маккалистеров, но придётся ответить тебе, что за триста лет победители-англосаксы сумели навязать нам свой язык, свою одежду, религию, административную систему, кухню и многое другое. И всё-таки исконный шотландский язык жив, на нём говорят, пишут и поют. Особенно в горных селениях, где национальный дух всегда более живуч, чем в больших городах. Ты меня понял?

— Понял, — подтвердил я и задал новый вопрос: — А что такое клан?

— Большая семья, род — вот что такое шотландский клан. Когда-то мы жили всем кланом вместе, так было легче противостоять врагам и бороться за существование. Каждый мужчина в случае опасности становился солдатом. Шотландцы как нация известны задолго до того, как англичане появились на свете. Мы ведём свой род с пятого века до нашей эры, вот как. А корни наши не в этой земле, а в той, что сейчас зовётся Ирландией. Оттуда наши предки перебрались в эти края, создали своё королевство — первой династией были О'Нилы — и выдерживали напор всех врагов добрых полтора тысячелетия.

— А сейчас, значит, кланов уже нет?

— Есть, конечно, есть. Почему на моём килте именно такое сочетание цветов и линий, а не иное? Потому что уж не знаю сколько веков эта клетчатая ткань, тартан, свидетельствует о принадлежности к роду Маккалистеров. Другие сочетания будут означать, что этот человек — из рода Макгрегоров или Маккензи.

— А почему все шотландские фамилии начинаются одинаково?

— Не все, хотя, пожалуй, большинство. «Мак» — это на нашем древнем языке означает «сын», так же как «О» с апострофом означает «внук». То есть сын или внук такого-то. Вернее, так оно означало когда-то, потом эти слова превратились в часть фамилии всех членов рода. Но есть у нас и просто Гордоны или, скажем, Хьюмы.

— Мистер Маккалистер, а почему в Шотландии играют на волынке и больше ни на чём?

— Виктор, — вмешалась мама, — не кажется ли тебе, что ты совсем замучил мистера Маккалистера и что другие тоже хотят что-то спросить?

— Не беспокойтесь, — улыбнулся ей гид, — я ведь здесь для того и нахожусь, чтобы по возможности полностью удовлетворить ваше любопытство. Что же касается волынки, — опять повернулся он ко мне, — то это инструмент горцев, и его можно встретить не только в Шотландии. Я слышал, что нечто подобное существует, например, и у вас на Кавказе. Так же как кожаные мешки для воды и вина. Должен также тебе сообщить, лэдди, что королеву — или в прошлом короля — по традиции каждое утро символически будит шотландский волынщик, начинающий играть под её окнами ровно в семь утра.

— Почему же волынщик? — заинтересовалась и мама.

— А кому же ещё? — искренне удивился мистер Маккалистер. — Англичане ничего не могут противопоставить нашей славной волынке. Леди и джентльмены, — обратился он уже ко всей группе, — вам небезынтересно будет узнать, что единственный музыкальный инструмент, который дала миру английская нация, — это концертино, восьмигранная маленькая гармоника с кнопками по бокам. Она, может быть, и хороша в руках циркового клоуна, но идти с ней под пули или с её помощью будить королей… — Он так выразительно покачал головой, что всем нам окончательно стало очевидным величие волынки в сравнении с циркаческим концертино.

Обедали мы в небольшом ресторанчике у подножия крепости, куда нас привёл тот же мистер Маккалистер. Присоединившись к нашей троице, он сказал, что раз мы так интересуемся Шотландией, то, наверное, не откажемся попробовать истинно шотландскую пищу.

Мы с восторгом согласились, а глядя на нас, потом то же самое заказали и другие.

Мистер Маккалистер подозвал мужчину-официанта, на котором тоже красовался килт, и попросил принести на первое скоч-брос и на второе хагис — густую похлёбку из разных овощей с мясом и нечто похожее на баклажан, а на самом деле представлявшее собой овечий желудок, нафаршированный острой смесью с преобладанием печёнки. Оба блюда мне очень понравились, и Вовке тоже, о чём мы и сообщили мистеру Маккалистеру.

— Рад это слышать, — сказал он. — Вот теперь вы можете считать, что действительно побывали в Шотландии. Оба эти блюда существовали ещё когда мы все отдельными кланами гнездились в горах.