С первого взгляда кажется, что во французском буржуазном обществе царит истинное равенство – попробуйте, например, представить себе, чтобы в Англии посетитель ресторана говорил официанту "сэр". И все же незаметное глазу прежнее деление на классы в общем-то соблюдается. Среди выходцев из рабочего класса крайне мало юристов, университетских профессоров, врачей или бухгалтеров высокой квалификации. Сыну обыкновенного шофера по-прежнему чрезвычайно трудно стать архитектором, а уж дочери шофера – и подавно.

Сама буржуазия тоже делится на несколько весьма различающихся между собой подклассов:

Крупная ( grande )буржуазия – это выходцы из таких всем известных семей, которые в некоторых других странах называют "хорошими". Типичный пример – де Голль. Подобные "хорошие семьи" играли важную роль в великом прошлом Франции.

Средняя ( bonne )буржуазия или просто буржуазия – это отпрыски новой породы французов, которым, скорее, предначертано сыграть главную роль в великом будущем страны.

Мелкая ( petite)буржуазия вызывает у французов наибольшее презрение: ее представители не сыграли сколько-нибудь существенной роли в великом прошлом Франции и вряд ли получат приличную роль в ее великом будущем. К тому же ряды мелкой буржуазии постоянно пополняются за счет рабочих, пусть даже и великих тружеников.

Ну что ж, в столь двусмысленной ситуации французы ведут себя как всегда наилучшим образом: они просто не обращают на эту ситуацию никакого внимания – не то чтобы ожидая, что она сама собой рассосется, но надеясь все же, что особого значения в будущем она иметь не будет.

Французская аристократия – точнее то, что от нее осталось, – давно уже сброшена со счетов. Но совсем она не исчезла. Аристократы по-прежнему устраивают вечера и коктейли, банкеты и балы, демонстрируя как собственную щедрость, так и узость своего круга, однако на это тоже никто не обращает особого внимания. В старинных дворянских поместьях устраивают даже загонную охоту на лис, но французы не дают себе труда запретить подобные развлечения. Лучше просто не обращать на что то внимания, чем этому противоборствовать.

Довольно трудно бывает отличить одного буржуа от другого: представители крупной буржуазии всегда безупречно одеты и никогда не разговаривают с теми, кто не принадлежит к их кругу: представители средней буржуазии тоже всегда безупречно одеты, но разговаривают абсолютно со всеми; безупречно одеты и представители мелкой буржуазии, однако эти разговаривают исключительно для того, чтобы на что-нибудь пожаловаться. Лучше вообще не называть никого из французов словом " буржуа".

Представители крупной буржуазии и без вас прекрасно знают, к какому классу принадлежат, и будут недовольны, ибо вы утверждаете и без того очевидное. А представители средней буржуазии непременно будут обеспокоены тем, что их могут перепутать с представителями мелкой буржуазии и тем самым оскорбить их честь и достоинство. Наш вам совет: старайтесь по возможности избегать данного понятия в разговоре с французами.

Французы – великие снобы. Их снобизм проявляется, например, в том, какие породы собак они предпочитают; в Великобритании эти породы давно уж из моды вышли, а французы упорно продолжают держать именно таких собак (во Франции по-прежнему считаются "шикарными" коккер-спаниели и скотчи). Снобизм французов чувствуется также в одежде, которую они носят, в выборе района, где они намерены жить, или школы, в которой будут учиться их дети.

Французы довольно редко отдают своих детей в частные школы-интернаты, но престижных лицеев во Франции немало. Оттуда прямой путь в коридоры власти. Ребенок, который учится в "правильно выбранном" парижском лицее, может затем поступить в такие привилегированные высшие учебные заведения, как Национальная Административная Школа ( Ecole nationale Administrative)или Политехническая Школа ( Ecole Polytechnique ),тем самым обеспечив себе попадание в высшие правительственные круги ( Grand Corps d' Etat ) –уже само по себе сочетание слов "высший" ( grand)и "правительственный" ( d' Etat )показалось бы немыслимым ненавидящим всякую государственную и правительственную власть англичанам.

В названных выше институтах учились все французские президенты. А некоторые французы, например Жискар д'Эстен, окончили их все подряд и принадлежат, таким образом, к весьма могущественной и немногочисленной группе "старых однокашников".

Снобизм французов проявляется и в том, где они покупают вещи и продукты, где едят и играют в теннис, где берут уроки танцев, где проводят отпуск и какую посещают церковь (из тех 10 процентов населения, которые вообще ходят к мессе).

Французский снобизм воспринимается чуть легче снобизма других наций исключительно благодаря тому, что в основе его лежит скорее хороший вкус, а не дедовские принципы того, что "правильно", а что "неправильно".

Французы – люди чувственные; любви они отдают весь пыл своей души, а музыку пишут такую, что ею нельзя не восхищаться, ибо она – как восход солнца над морем.

Но кто, кроме французов, согласится потратить целых семь с половиной минут на то, чтобы положить в коробочку крошечное " tarte aux cerises "(пирожное с вишнями), перевязать коробочку лентой и вручить ее покупателю с таким видом, словно это долгожданный первенец, отлично зная при этом, что сия благословенная вещь будет мгновенно съедена, стоит покупателю ступить за порог кондитерской?

Да, мода здесь диктует все, и еда не является исключением из этого правила. Современная кухня – поистине апофеоз французского кулинарного искусства: крошечные кусочки пищи, разложенные на редкость красиво (при этом еда радует скорее глаз, чем желудок) – вот истинное торжество стиля над материальным содержанием.

У француженок по-прежнему такой вид, словно мужчины непременно должны распахивать перед ними двери, подносить им чемоданы и уступать место в транспорте. Словом, этим элегантным особам мужчины необходимы примерно с той же точки зрения, с какой идеальной огранки самоцвету требуется соответствующая оправа. И француженки по-прежнему с удовольствием воспринимают такие комплименты, от которых пришли бы в совершеннейшую ярость их английские или американские сестры.

Как и повсюду, женщины во Франции требуют такой же, как у мужчин, зарплаты, возможности занимать высокооплачиваемые должности наравне с мужчинами и равных с мужчинами возможностей в плане образования и профессионального роста – это логично, разумно и вполне приемлемо. Но при этом у француженок нет ни малейшего желания отказываться от той власти, которой они всегда столь искусно владели и пользовались независимо от того, кто они – хорошие жены или замечательные любовницы.

Француженкам всегда хотелось и хочется, чтобы мужчины им поклонялись и пытались их соблазнить. Мысль о ненависти к мужчинам вообще или о том, чтобы существовать совсем без мужчин, представляется подавляющему большинству француженок просто нелепой. Какой смысл щеголять в модном платье или демонстрировать особую женскую проницательность, если рядом нет восхищенных мужских глаз? В чем радость и frisson(трепет) жизни, если нет мужчин, чтобы сыграть в этом вечном спектакле соответствующую роль?

Подобные взгляды разделяет и абсолютное большинство французов, которых способна привести в восторг не только красота женского тела, но и красота женского ума. Мадам де Помпадур и мадам де Ментенон [3]не были, возможно, в молодые годы такими уж красотками, но править страной умели куда лучше своих царственных любовников. Идеальное сочетание, с точки зрения франка, это mens sexy in corpore sexy,что можно примерно перевести как "в сексапильном теле сексуальный дух".