Андрей Камчатка мецената рекламировал всюду, где только мог, и даже посвятил ему песню, в которой были такие строчки:

Успех давался кровушкой и потом, богатый ныне, был вчера он гол. Забил он гол в ментовские ворота, и прокурора он финтом обвел.

Мальчевский набирал силу и обретал уверенность в себе, когда его интересы схлестнулись с интересами Ильи Константиновича Русского. Илья Константинович был потомственным бизнесменом, его отец осел на Дальнем Востоке после того, как не по своей воле посетил бухту Нагайская и высадился в печально известном морском порту Ванино. Собственно, вина Константина Андреевича по нынешним временам показалась бы детской шалостью: старший Русской отпечатал свои экземпляры газеты «Известия», в которой публиковались результаты очередной денежно-вещевой лотереи. Газеты эти он лично вывесил в отделениях Сберкассы. В течение дня граждане проверяли по ней результаты выигрышей и разочарованно выбрасывали билеты в заботливо поставленные под номерами газеты урны. Русскому со товарищи оставалось в конце дня только собрать выброшенные гражданами билеты, проверить их по подлинной таблице и получить законные выигрыши. Два раза Константину Андреевичу все сошло с рук, на третий раз он попался и получил солидный срок, который отбыл в необозримых просторах Восточной Сибири. Срок был таким, что после его отбытия возвращаться Константину Андреевичу было некуда, да и незачем. Он поселился во Владивостоке, обзавелся семьей, и таким образом, родившийся в ней Илья Константинович был истинным приморцем, а потому на акции Морского пароходства имел больше прав, нежели заезжий футболист, оказавшийся во Владивостоке волею случая.

А Мальчевский зарвался. Потерпев поражение в капиталистическом соревновании, он озверел и, как спартаковский фанат, повел себя на редкость безобразно — заказал конкурента. Но Илья Константинович был не из тех, кто прощает, теперь пришла его очередь называть цену чужой жизни. Ознакомившись с досье, Русской удовлетворенно хмыкнул и потянулся за записной книжкой, чтобы найти телефон таинственного и всемогущего Диспетчера.

Набирая номер, Русской даже мурлыкал себе под нос песенку из репертуара Андрея Камчатки.

Тройка,семерка,туз. Что там в наш штоф налито? Покачиванием медуз бандитская ставка бита. Нелегкая доля зла, сегодня мы в стос играем колодою для козла с братвой из хмельного Рая.

Телефон долго не отвечал, но Илью Константиновича предупреждали, что будет именно так. Диспетчер был осторожен, поэтому звонок с телефона хитрым каналом шел на один радиотелефон, с него на другой, и проконтролировать, где, кто и когда возьмет роковую трубку, было невозможно.

Наконец трубку подняли.

— Алло? — спросил дребезжащий старческий голос. — Диспетчер слушает!

Илья Константинович откашлялся.

— У меня заказ, — севшим голосом прошептал он. — Где и кому я должен передать деньги?

Сладкое слово — свобода.

После недолгого путешествия Илья Константинович Русской разместился в гостинице, принял душ, переоделся и вышел прогуляться по японскому городу Фукуока. Город был большой, в нем проживали около трех миллионов человек.

Полезных ископаемых поблизости не добывалось, но, как и "в любом другом городе островного государства, в Фукуоке был большой порт, в котором базировались рыболовецкие суда. Дойдя до порта, Илья Константинович еще раз подивился окружающей его чистоте. Фукуоку Русской выбрал потому, что ранее уже бывал в этом городе, когда заключал договор на поставку видеомагнитофонов. Помнится, он неплохо тогда заработал, ведь договор был заключен на поставку моделей японской сборки, а реализовали они малазийскую. Разница в ценах была приличной и позволила Илье Константиновичу без особых потрясений миновать пик российского кризиса 1998 года.

Сейчас, бесцельно гуляя по городу, Русской узнавал знакомые места. Воспоминания были приятными.

Около небольшого портового кабачка Илье Константиновичу повстречалась миловидная, но довольно небрежно и скудно одетая японка, которая принялась что-то горячо и непонятно ему говорить.

Илья Константинович начал жестами показывать японке, что он ее не понимает, но готов оказать посильную помощь, если она растолкует ему, что же она все-таки, япона мать, хочет от бедного туриста.

От хамского непонимания японка вконец озверела, потеряла остатки присущей японцам тактичности и принялась совать под нос Ильи Константиновича фиги. Немало подивившись невоспитанности женщин Страны восходящего солнца, Илья Константинович был вынужден ретироваться. Спасаясь бегством, он оказался на каменистом пляже.

Морской пейзаж оживляли мачты покачивающихся на волнах рыбачьих шхун. Кричали сытые чайки. От воды пахло легендарной пробкой и нефтью. По поверхности моря бежали радужные бензиновые блики.

Неподалеку суетились японцы из отряда самообороны. Хриплые команды японских командиров вызывали в памяти страницы романов Валентина Пикуля «Богатство», «Каторга» и «Три возраста Окини-сан». Команды органично вплетались в шум набегавших волн, рев машин и далекие гудки пароходов.

Илья Константинович долго стоял, заложив руки за спину, потом спросил у молодого японского офицерика, что, собственно, происходит.

— Идут маневры по отражению нападения Годзиллы, — охотно сообщил японец.

Годзиллу Русской видел. В видеофильме с одноименным названием. Но считал это обычной фантастикой, призванной пощекотать нервы зрителя. Помнится, был там незабываемый момент, когда монстр идет по Токио, эффектно давя огромными ступнями новенькие разноцветные автомобильчики. Глядя на эту варварскую картину, Илья Константинович искренне расстраивался, что так не по-хозяйски губится ценная техника, на продаже которой можно было бы совсем неплохо заработать в России.

— И часто она на берег вылазит? — поинтересовался Илья Константинович, отмечая про себя, что место для тайной ухоронки он выбрал неудачно.

— Пока еще ни разу не появлялась, — сказал офицерик, обнажая в улыбке ровные японские зубы.

— Так, может, ее вообще не существует? — пригласил офицера к размышлению Илья Константинович.

— Последние данные науки говорят за то, — признался японец.

— Тогда что же вы суетитесь? — удивился Русской.

— Надо быть готовым, — туманно сказал японец, и в это время от машин донеслась хриплая самурайская команда, все снова забегали по берегу моря, и японец, залихватски отдав честь, побежал, чтобы смешаться с толпой. Ревя дизелем и громыхая гусеницами, на берег выползла приземистая машина с направляющими для ракет.

Направляющие задвигались, из машины посыпались горохом мелкие самураи из отряда самообороны, машина коротко рявкнула и окуталась клубами дыма, из которых вырвались прямые и длинные языки пламени. В шипении и вое языки пламени унеслись в море, и где-то у горизонта встали огромные фонтаны воды.

Японцы нестройной галдящей толпой встали у кромки моря, глядя в бинокли, потом принялись обниматься и кричать «Банзай!», словно они и в самом деле уничтожили злобное морское чудовище.

Илья Константинович пожал плечами и заторопился в гостиницу.

Надо было крепко подумать, стоит ли оставаться на побережье. Если здесь проходят постоянные маневры, то рано или поздно на него может обратить внимание японская контрразведка. Так ведь из простого российского бизнесмена вполне могут сделать героичного и загадочного Рихарда Зорге! Подобная перспектива Илье Константиновичу не нравилась. Он помнил, что Рихард Зорге кончил очень плохо, и только лишь в шестидесятые годы по указанию Никиты Сергеевича Хрущева Золотая Звезда нашла своего Героя,

Он уже подходил широким шагом к гостинице, когда мимо него проехала колонна бронетехники. Машины были открыты, в кузовах сидели улыбчивые самураи в пятнистой форме и зеленых касках, которые делали японцев похожими на грибы. Хриплыми, нарочито застуженными голосами самураи пели мужественную песню времен Хокусая, а может быть, и еще более древнего японского правителя. Над головной машиной развевалось белое знамя с красным яблоком солнца в центре.