– Я сейчас на себя не похож. Мне необходима еда, теплая одежда и сон. – Он попытался нащупать общую почву, пробудить сочувствие хоть в одном из мужчин. – Мой отец не был драконом. Он – из Калсиды, так что он ваш соотечественник. Он был капитаном корабля. Его звали Кайл Хэвен. Он родился в рыбацком поселке – в Шалпорте. – Он осмотрелся и с отчаянной надеждой спросил: – Мы в Шалпорте? Скажите! Здесь наверняка кто-нибудь его вспомнит. Мне говорили, что я похож на него.

В глазах богача вспыхнули искры гнева.

– Значит, он еще болтает? Почему ты меня об этом не предупредил!

Торговец нервно облизал губы. Он явно не ожидал, что столкнется с подобной проблемой. Он заговорил пронзительно-скулящим тоном:

– Он – человек-дракон, мой господин. Он разговаривает и ходит, как человек, но у него тело дракона. И он лжет, как крылатая тварь: ведь все знают, что драконы источают обман за обманом.

– Тело дракона! – Канцлер оценивающе оглядел Сельдена, и голос его наполнился презрением. – Скорее ящерки. Или оголодавшей змеи.

Сельден подумал, стоит ли опять заговаривать, – и предпочел промолчать. Ему надо сохранить остаток сил на то, что может ждать его впереди. Он решил, что у него больше шансов выжить в том случае, если его продадут придворному: у торговца он скорее всего погибнет. Кто знает, в каком порту его в следующий раз попытаются продать, и главное – кому? Он достиг Калсиды, и здесь его считают рабом. Он уже почувствовал, насколько тяжелой может оказаться такая участь. Он знал, как унизительно и больно быть просто имуществом. Это мерзкое воспоминание прорвалось у него в памяти, как нарыв, полный гноя. Он прогнал его и уцепился за те чувства, которые оно в нем вызвало.

Он впился в свой гнев, опасаясь, как бы тот не уступил место покорности. «Я здесь не умру», – пообещал он себе. Он потянулся к центру своего «я», усилием воли вливая в свои мышцы энергию. Он заставил себя встать прямее, велел телу прекратить трястись. Сморгнул туман, застилавший слезящиеся глаза, и уставился на богача. Канцлер Эллик. Значит, он – влиятельный тип. Сельден позволил гневу зажечь свой взгляд.

«Купи меня!»

Он не произнес вслух ничего, но направил свою мысль покупателю. В нем стало расти спокойствие.

– Хорошо, – ответил канцлер Эллик так, будто услышал Сельдена.

На одно отчаянное мгновение Сельдену показалось, что он все-таки обладает некой возможностью определять свою жизнь. Однако в следующую секунду канцлер обратился к торговцу:

– Я – человек чести и свое слово не нарушу. Но я не уверен, уместно ли понятие «честь» по отношению к тебе. Полагаю, что ты способен на любую хитрость, лишь бы получить побольше денег. Но я все же куплю твоего раба. Но заплачу вдвое меньше уговоренной суммы. И считай себя счастливым, раз тебе так повезло.

Сельден скорее ощутил, чем увидел тайную ненависть в опущенных глазах торговца. Однако его ответ был кротким. Он протянул канцлеру конец цепи Сельдена.

– Конечно, мой господин. Раб теперь ваш.

Канцлер Эллик не пожелал протягивать руку за цепью. Он оглянулся – и к нему шагнул слуга. Он оказался мускулистым и поджарым, одетым в чистую и отлично сшитую одежду. Вероятно, он служит в доме. На его лице ясно читалось отвращение.

Канцлер не обратил на это никакого внимания. Он отрывисто рявкнул, приказывая:

– Доставь его ко мне домой. Проследи, чтобы он прилично выглядел.

Слуга нахмурился и резко дернул цепь.

– За мной, раб.

Он заговорил с Сельденом на общем языке, а потом повернулся и быстро зашагал прочь, даже не став проверять, как Сельден ковыляет и подпрыгивает, чтобы не отстать от него.

А судьба Сельдена перешла в новые руки.

Двадцать пятый день месяца Рыбы – седьмой год Вольного союза торговцев.

От Рейала, исполняющего обязанности смотрителя голубятни в Удачном, – Детози, смотрителю голубятни в Трехоге.

Предложено обещание награды за любые сведения относительно судьбы Седрика Мельдара или Элис Кинкаррон Финбок, членов экспедиции на «Смоляном». Пожалуйста, скопируй приложенное объявление о награде и распространи его в Трехоге, Кассарике и мелких поселениях Дождевых чащоб.

Детози, смотрителю голубятни – короткое приветствие от ее племянника и пояснение относительно новой упаковки сообщений. Я напишу все необходимые распоряжения на внешнем конверте из ткани, а затем зашью и целиком окуну в сургуч. Внутри находится пустотелая костяная трубка, запечатанная сургучом, а в ней – внутренний футляр из металла. Руководство Гильдии утверждает, что это не будет перегрузкой для голубей, но я, как и многие другие смотрители, питаю некоторые сомнения, особенно в отношении мелких птиц. Конечно, необходимо что-то делать, дабы восстановить уверенность в конфиденциальности отправляемых и получаемых сообщений, но мне кажется, что данная мера скорее обременит голубей, чем позволит избавиться от нечестных смотрителей. Не могли бы вы с Эреком присоединить свои голоса к оценкам этих новых футляров для сообщений?

– Кто бы мог подумать, что настолько унылая комната может так вонять? – спросил Реддинг с невеселым сар-казмом.

– Помолчи-ка, – велел ему Гест и протиснулся мимо него в комнатушку.

Стоило ему войти, как она пугающе закачалась у него под ногами. Это был не гостиничный номер: в Кассарике не существовало нормальных гостиниц, имелись только бордели, таверны, где можно было приплатить за возможность переночевать на скамье, и простенькие жилища. Последние представляли собой помещения размером с птичью клетку, которые рабочие семьи сдавали как источник дополнительного дохода. Женщина, принявшая у них деньги, была портнихой. Она заявила им, что они должны почитать себя счастливчиками, найдя жилье на ночь глядя. Гест постарался не рявкать на нее, пока она получала от них совершенно несусветную сумму, а потом отправляла своего младшего сына провожать их в эту незапертую комнатку. Она, кстати, сильно качалась на ветру в нескольких ветках от ее собственного жилища.

Пока они шли по сужающейся ветке, Реддинг цеплялся за нелепый кусок узловатой веревки, которая притворялась перилами. Гест ничего подобного не делал. Он предпочел бы убиться насмерть, рухнув в лесные заросли далеко внизу, чем выставить себя трусом. А вот Реддинга такая перспектива не смущала. На всем пути по мокрому от дождя мосту он ныл и причитал от страха, и Гест едва справился с желанием столкнуть его вниз и двинуться дальше в одиночестве.

Теперь он обвел взглядом комнату и хмыкнул. Придется удовлетвориться тем, что есть. Кровать маленькая, керамический очаг не выметен – да и постельное белье вряд ли стиралось после предыдущего гостя, использовавшего матрас в углу. Но это не имело никакого значения. В Трехоге его дожидался прекрасный номер в нормальной гостинице. Он собирался закончить калсидийское дело как можно быстрее, а затем ему удастся купить услуги какого-нибудь речника, чтобы тот отвез его обратно в Трехог. Оказавшись там, он сможет заняться кое-чем важным, а именно поисками своей заблудшей жены. Конечно, она отправилась из Кассарика, но он не видел причин, по которым ему не следовало бы вести ее поиски из уютного номера в Трехоге. В конце концов, именно для того и существуют гонцы: чтобы их посылали в непривлекательные места задавать вопросы и добывать для хозяина правдивую информацию.

Он скрипнул зубами, вдруг осознав, что именно так его использует тот калсидиец. Он – посыльный, отправленный в несусветную глушь, чтобы доставить мерзкое сообщение. Что ж, ладно… Надо поскорее с этим покончить. А после он сможет жить по своему разумению.

Он снял комнату исключительно ради возможности приватно провести встречу. Тот калсидийский злодей в Удачном подчеркнул несколько раз, что она должна быть тайной, а «сообщение» следует передать без посторонних. Весь процесс потребовал просто нелепого количества этапов: нужно было оставить в некой гостинице в Трехоге письмо, дождаться ответа, а затем послушно навестить некого оператора подъемника в том же городе и попросить у него рекомендовать жилье здесь, в Кассарике. Он рассчитывал, что у злодея хватит ума выбрать какое-нибудь приличное место. Однако его направили сюда. Его единственное везение состояло в том, что корабль отплывал в Кассарик в тот же самый день. Ему даже не пришлось отказываться от своей каюты на судне.