Ирен де Везуль, маленькая опрятная женщина в черном, недавно отметившая свое 55-летие, выйдя из тюрьмы два с половиной месяца тому назад, по-прежнему служила у Фроссинетов – у Фроссинета младшего, бывшего студента Административной школы, депутата в отставке (отец его уже давно умер). Оставив своих овец у стены кладбища в Кьефране, вклинившегося между двумя автострадами с двенадцатирядным движением, она вошла, держа в руках букет анютиных глазок, в место последнего упокоения. Она без труда нашла могилу Ромуальда, которого она зарубила в 1976 году боевым топором франков, снятым ею со стены оружейного зала в Фальгонкуле, сразу же после своего освобождения из Амьенской тюрьмы. В дикой ярости она убила его иа-жа жемчужного ожерелья, которое, оказывается, не стоило и ломаного гроша. Он даже не успел слова вымолвить в свое оправдание, мерзавец! Это второе преступление стоило ей тридцати лет каторжных работ. С возрастом она начала немного сожалеть о своем поступке. Гоня овец домой, она решила сделать крюк и положить цветы на могилу Ромуальда, этого величайшего негодяя, которого она так и не смогла забыть. Она постояла с минуту над могильной плитой, под которой покоился прах Мюзардена, не имевшего права ожидать Страшного Суда среди останков своих «прэ-эдкоф» в развороченном склепе Фальгонкуля. На деревянном кресте, обычно украшающем могилы бедняков, была недета жалкая нитка жемчуга, потускневшего, изъеденного, покрытого черными точками, нанизанная много лет тому назад детьми Криспенов, которые, как рассказывают, нашли жемчужины в яме с навозной жижей для свиней…

Идя обратно, пастушка взглянула в сторону завода Тибо Рустагиля, из труб которого поднимался розовый дым. Старому инженеру в эти дни исполнилось 85 лет, и он уже более трех десятков лет занимался таинственными изысканиями в обстановке строжайшей секретности.

Июль 1974 года.