– Я… я думаю, тебе пора ехать назад. Звонил Невил. Кажется, всё гораздо трагичнее.
Я моментально подрываюсь с места. Металлические ножки стула издают жуткий громыхающий скрип по паркету. Ноги мои подкашиваются, и я опираюсь рукой о стол.
– Они знают, да?
Ди опускает глаза в пол, и я замечаю, как из её печальных голубых глаз срываются слёзы, капая вниз. Крупные и горькие.
Я больше не нуждаюсь в ответах. Хватаю ключи от машины и выбегаю из её дома, стремительно сбегая по ступенькам во двор. Из горла рвутся крики, рыдания. Но я ещё держусь. Как? Проклятье, это сложно. Возможно, я всё ещё не верю в происходящее. Всё это – словно мой привычный и приправленный бредовым расстройством сон.
Запрыгиваю на сиденье и трясущимися пальцами стараюсь попасть ключами в зажигание. Они падают на пол. Сжимаю зубы изо всех сил и твержу, как мантру: «Всё будет хорошо. Уилл ждёт меня».
С десятой попытки я попадаю в замок и трогаюсь с места, вдавливая педаль газа в пол. Я сдерживаю подступающую истерику, но щёки мои всё же становятся влажными. Слёзы льются и льются, неконтролируемые и неуместные. Нарушая все правила дорожного движения, я с визгом торможу у дома и вылетаю из машины, как только она останавливается.
Мне нужно говорить. Но как? Как, чёрт возьми, когда колючая леска вокруг горла обвилась ещё крепче?
Нахожу родителей на кухне. Мать сидит с холодной повязкой на лбу, а отец наливает себе чистого коньяка. Даже издалека вижу красные глаза матери с полопавшимися капиллярами. Тишина в доме становится звенящей. Заметив меня, они напрягаются ещё больше. Отец играет скулами, а губа мамы начинает подрагивать.
– Где Уилл?! – запыхавшимся и срывающимся голосом бросаю я, замирая в проходе.
Отец страдальчески кривится.
– Уилл? Какой Уилл? Твой новый парень или… брат? – цедит сквозь зубы Невил, опрокидывая залпом стакан с алкоголем.
Меня будто парализует. Будто пускают мощный заряд тока по всему моему телу. Спина становится мокрой. Руки мгновенно потеют, а щёки загораются.
– Где он? – продолжаю я, собирая все свои силы, чтобы не разрыдаться от дурного ощущения внутренней пустоты. Нет. Нет, всё не так! Отец просто зол, он блефует!
– Закончила своё расследование, дочка? Теперь тебе легче? Только вот Уилл оказался честнее тебя. Что, впрочем, совершенно не новость.
– Папа, он ведь дома? – не слушая его, повторяю я. Голос дрожит, почти срывается. Пошатываясь, я подхожу ближе и заглядываю в лица родителей поочерёдно.
– Папа? Теперь я для тебя папа, так? Когда вы собирались просить наше благословение? Когда, чёрт возьми?! – надрывая голосовые связки, кричит он. Я дёргаюсь назад. Его крик эхом отдаётся во мне. Вибрирует изнутри. Мне становится невыносимо больно. И, кажется, я едва ли смогу стерпеть эту боль. Лучше уж физическую. Лучше избейте меня, пытайте, отрывайте конечности, но только не это. Только не так! Я просто не готова вынести всё это без Него.
– Хватит, Невил, довольно! – хрипит мать в уголке кухни. Один её вид для меня невыносим. Её страдания – будто острым лезвием по сердцу. Я захлёбываюсь в слезах, прирастая ногами к полу. Просто не могу пошевелить ни ногами, ни губами.
– Зачем ты сделала это, Амелия? Как нам всем теперь с этим жить?
– Невил, – всхлипывает мать предостерегающе.
– Проклятье, я ведь всё видел! Замечал, боялся, но верил в вас, – шокировано шепчет он, проводя ладонью по своему искаженному от боли лицу. – Я понимал, какой несносный у тебя характер. Чувствовал, что ты никогда не дашь ему шанса на спокойную жизнь. Но ведь он снова выгородил тебя, это ты понимаешь?! В очередной, будь он проклят, раз!
Я больше не чувствую себя живой. Единственное, что я так отчётливо ощущаю – это рваную чёрную дыру внутри меня. А там, внутри, сосущая пустота и мрак. Тянущая горечь подступает к глотке, и больше нет сил терпеть:
– Почему он? – еле слышно отвечаю я, медленно сползая по стенке вниз. – Почему не я, папа? Я не подхожу для вашей семьи. Я никогда не подходила! – из груди вырывается громкий всхлип. Прерывисто вздыхаю и испытываю болезненную лёгкость, когда рыдания сотрясают меня. – Мои тёмные волосы, зелёные глаза – я как изъян в ней! Господи, почему не я? Почему я не оказалась на его месте? С матерью наркоманкой и не имеющей отца? Истощённой, избитой и брошенной? Я так хочу, мама! Хочу, чтобы это была я! Уилл не заслуживает этого. Не заслуживает меня, и всего этого дерьма не заслуживает! – я кричу. Почти до хрипоты, рыдая в голос. Меня бьёт крупная дрожь и тут же бросает в адское пекло.
Отец опрокидывает ещё один стакан, а мама, всхлипывая, выбегает из кухни. Её нервы сдали. Я прикрываю веки и шёпотом твержу своё «почему».
Забываюсь. Стрелки на часах перестают тикать. Жизнь утекает сквозь мои пальцы. Я глубоко дышу и постепенно стихаю, всё ещё не открывая глаз.
Кто-то опускается передо мной и сгребает в охапку. Нет, это не Он. Его руки тёплые и изучены мною до каждой родинки, выступающей венки, до каждого мелкого шрама. Я могу узнать их по одному прикосновению. Меня прижимают к себе и немного покачивают, словно убаюкивая. Отец. Его злоба уходит, и остаётся только эта боль, которая нас объединяет. Мы сидим на полу, словно свихнувшиеся чудаки, успокаивая друг друга. Молчим, как кажется, бесконечно долгое время.
– Он сам ушёл, Миа. Я не выгонял его. Мы сильно повздорили, но я бы не посмел, – тихо шепчет папа, глубоко дыша вместе со мной. А затем добавляет: – Вы ведь всё ещё дети. Просто заигрались и…
Я резко выпутываюсь из плена его рук и вскидываю лицо, встречаясь с отцом глазами.
– Можешь отречься от меня, но я люблю его. Люблю так сильно, что просто загнусь, если он не вернется, – уверенно бросаю я. Ко мне вдруг возвращаются силы. Протест, отчаяние, агрессия – всё вытекает из этого комка боли, рождая во мне очередной порыв. – Верни мне его, папа! Верни, иначе ты потеряешь ещё и дочь!
Он снова тянет ко мне руки, но я отшатываюсь от мужчины, грустно улыбаясь и качая головой. Он бормочет себе под нос ругательства, крепко сжимая кулаки, и я тут же убегаю. Дёргаю входную дверь и бегу со всех ног в нашу лабораторию. Спотыкаясь, хватаясь руками за бетонные стены, чтобы не полететь со ступенек вниз.
Замираю. Здесь всё даже пахнет Им. Повсюду развешены наши снимки. В частности мои. Мне словно вгоняют под рёбра острый ножик и прокручивают несколько раз. Мучительно медленно и с нажимом. В пальцах покалывает от желания схватить все эти фото. Прикоснуться хотя бы так к частичке брата, но я не могу. Руки начинают болеть от раздирающей меня потребности обнять его.
Я опускаюсь на голые коленки, чувствуя, как счёсываю их о холодный пол. Ничего не видя из-за слёз, я упорно сверлю взглядом лабораторию, будто чудесным образом Уилл сможет появиться здесь прямо в эту секунду.
Впиваюсь ногтями в свои руки и расчесываю их, силясь подавить в себе эту острую необходимость. Запястья, вздувшиеся венки… Мне просто нужно остановить это. Ногти еще сильнее и интенсивнее расчесывают собственные руки. Всхлипываю снова, проглатывая назревающий крик, и прислоняюсь лбом к холодному гладкому полу. Что-то маленькое и металлическое стукается о кафель, и я перестаю дышать. Хватаюсь дрожащими пальцами за кулон, попутно стирая слёзы с лица.
Открываю его – и неожиданно затихаю. Просто смотрю на двух детишек, таких счастливых, что в груди начинает щемить. Прикасаюсь пальцем к светлой макушке мальчика на снимке и осторожно поглаживаю.
Сегодня я всё же не зря проснулась со странным предчувствием. Через шторки, ослепляя, светило солнце, а за окном щебетали птицы. Утро встречало меня своей безмятежностью и предрассветным покоем.
Но моё сердце изнывало.
Просто наши сердца порою знают всё наперёд. Ведь именно в этот солнечный день у семьи Аддерли отобрали их ангела-хранителя.
Глава 18.
Hozier – Do I Wanna Know (Arctic Monkeys cover)
POV Уилл
Весна. На ветках распускаются цветки, набухают почки. Всё вокруг благоухает. Вдыхаю полной грудью этот поистине свежий воздух и откидываюсь спиной на траву, вновь принявшую свой истинный окрас. Я люблю зеленый цвет. Во мне всё клокочет от радости, когда зелени вокруг в избытке. Когда Её глаза искрятся этим изумрудом. Насмехаются надо мной. Они поддерживают во мне этот мальчишеский задор, непосредственность. Тогда я и живу. Это как постоянная доза эндорфина. Стоит только поймать её смеющийся взгляд, как ощущение праздника заползает ко мне прямо под кожу. Просачивается сквозь бьющиеся жилки и достигает самого сердца.
