— Ты ответишь мне, или нет?!
— Нет.
— Но почему?! — взвилась девушка.
Маг закрыл глаза:
— Потому что я не желаю распинаться перед инквизитором. Тебе и таким как ты придется очень постараться, чтобы получить ответы на ваши штатные вопросы.
— Но… что если я спрашиваю не как инквизитор? — слова вырвались прежде, чем Тея осознала, ЧТО говорит. Вернуть их уже нельзя, пришлось договаривать. — Что если меня просто интересуешь ты? Как… личность.
— Неужели? — маг приподнялся на локте и посмотрел девушке в глаза.
— Да. Я просто хочу поговорить… с тобой.
— Поговорить — почему бы и нет? Но разговор — это не допрос, он подразумевает, как бы это сказать? Взаимное участие, или что‑то в этом роде. То есть, я тоже имею право спрашивать.
— А ты хочешь меня о чем‑то спросить? — Тея удивленно распахнула глаза.
Маг усмехнулся и придвинулся поближе. Кажется, контакт начинает налаживаться — неприступная инквизиторша сама напрашивается на разговор по душам. Хотя, в простом белом муслиновом платье она не выглядит такой уж неприступной. Скорее слишком юной и чем‑то похожей на младшую сестру. Совсем не инквизиторшой.
С такой можно и поговорить.
— Почему бы и нет? Например, почему ТЫ выбрала ТАКОЙ жизненный путь? И почему скрываешь род свей деятельности от матери?
Теилина вновь прикусила губу. Нет, все‑таки он явно черный маг. Мгновенно, безошибочно определил самое уязвимое место и нанес удар. Теперь не отвяжешься — вцепится как клещ и все равно расковыряет старую рану. С милой улыбкой на красивых губах. Можно, конечно, послать его куда подальше, но тогда ответов на свои вопросы она точно не дождется.
— Лет этак в двенадцать я почувствовала в себе магическую силу, — быстро, пока не успела передумать, заговорила Тея. — Я попросила маму найти мне учителя, или отправить в школу, но она слушать ничего не хотела. Запретила мне думать о том, чтобы стать ведьмой. Я не хотела ее огорчать и больше не заговаривала на эту тему. Но сила‑то никуда не делась! Я чувствовала ее, даже могла кое‑что, свечу там зажечь, и это без всякого обучения! Я хотела колдовать! Хотела… но приходилось вместо этого просто жить, бродить по полям, вышивать, читать. Я читала про магов, а ведь это была моя мечта с раннего детства! Время шло и мне казалось, что я себя хороню. А потом я решила махнуть на все рукой и уехать. Найти место в жизни, хоть частично осуществить свою мечту! В инквизиции меня многому научили, теперь я могу колдовать. И я живу — я свободна.
— Чего‑то я не понимаю — еще куда ни шло, если бы твоя мама просто не хотела, чтобы ты работала, благородной девице это не к лицу. Ей действительно не положено разъезжать по дорогам и зарабатывать на кусок хлеба ворожбой. Хотя с другой стороны, в крупных городах магисса может получать неплохие деньги. А если со временем войти в Совет! Ты же по сути в глазах матери ездишь по тем же дорогам, разнося какие‑то бумажки. Где логика? Быть магом — гораздо более уважаемо и перспективно. Да и инквизитором тоже. Если магов леди Т`Арр так уж невзлюбила, то инквизиторы тут при чем? Сказала бы правду.
— Дело в том, что инквизиторов моя мама не жалует еще больше, чем магов.
— И почему же? Я к ним, конечно, тоже не пылаю пламенной любовью по понятным причинам, но твоя мама…
Если бы в голосе мага была хоть тень издевки! но нет, только интерес. Тея глубоко вдохнула. Она и так уже сказала много, можно и договорить. Рассказать хоть кому‑то, возможно, тогда станет легче. Возможно тогда, глядя на мать, она не будет каждый раз чувствовать себя мерзкой предательницей. Может, это прозвучит не так ужасно, как ей кажется? Хотя здесь сочувствия она точно не найдет, но разве ей сочувствие нужно?
— Дело в том, что мой отец был магом. Поэтому я и хотела пойти по его стопам. Но пятнадцать лет назад… Его обвинили в черном колдовстве, я не помню точно подробностей, то ли по чьему‑то доносу, то ли еще что‑то… и у него нашли какие‑то книги… все это как в тумане. Его увезли в столицу, а через некоторое время… мама долго не могла прийти в себя, пожалуй, выжила она тогда только ради нас.
— То есть, твоего отца сожгли на костре? И ты теперь работаешь в инквизиции? — его тон был абсолютно спокойным и ровным, ни тени упрека или осуждения, но по спине Теи пробежал холодок. Она вовсе не была уверена, что поступила правильно. Нет, она верила в идеи инквизиции, в благую цель, но ее отец… Не предала ли она память о нем?
— Ошибки редки, но иногда они все же случаются. Позже ТАМ во всем разобрались и нам прислали извинения, — девушка осеклась, вспомним как мать механически, с каменным лицом разрывала толстый официальный пергамент на мельчайшие клочки.
— Да, ошибки действительно случаются. Всегда и везде. Но, насколько я знаю, у инквизиции много разных методов дознания. Например, есть такие маги, которые умеют считывать мысли. Они берут за свой труд дорого, но когда на кону чья‑то жизнь можно и заплатить. Хотя, конечно, не каждый согласится впустить кого‑нибудь в свое сознание.
— Уж ты‑то точно не согласишься! А если бы кто‑то вдруг и заглянул в твою голову — бедняге наверняка потребовались бы литры успокоительного!
— А ты сама — ты впустила бы в свои мысли постороннего?
Тея чуть было не заявила, что ей нечего скрывать. Но осеклась, представив, что кто‑то незнакомый и недоброжелательно настроенный, чужак, будет рыться в ее мыслях, как в грязном белье. Как поднимет наружу и увидит все неблаговидные порывы, все сокровенные мысли и мечты. Вытащит ее горечь и вытрет грязные руки о ее сомнения. И ее последние мысли — безмятежное лицо в тусклом свете свечи, белокурый локон, который так хотелось отвести в сторону.
Маг внимательно наблюдал за ее лицом:
— Вот видишь. Ты еще так молода, но все равно не хочешь, чтобы кто‑то увидел тебя всю, целиком, без прикрас. У каждого человека есть что‑то свое, личное, долженствующее принадлежать только ему. По сравнению с проникновением в сознание, другие методы инквизиции кажутся вполне гуманными. Даже заклятье полного подчинения, — эти слова Арий выговорил с явным отвращением. — Другое дело что, как правило, инквизиция не любит особо возиться. Да и зачем?
— Неправда! Мы проводим расследования! Защищаем простых людей от порождений зла. Я для того и пошла в инквизицию, чтобы сделать мир чище.
— И из‑за магии.
— Да, там меня научили. Научили многому!
— Да ничему тебя толком не научили. Ты не используешь и десятой доли своей силы, просто не можешь. Без печати никогда не сможешь. Инквизиции не выгодно ставить печати своим… последователям.
— У меня и так неплохо получается!
— Ты талантлива, я не спорю. Но что ты делаешь с этим талантом? Годы идут, но ничего не изменилось — ты по — прежнему хоронишь себя. Мать хотела защитить тебя, она хотела защитить тебя от инквизиции, но и в самых жутких кошмарах не могла подумать, что ты станешь одной из них. Не думай, я не осуждаю тебя и не читаю тебе мораль — я не имею на это никакого права. Не мне судить. Я просто говорю тебе все так, как оно есть. И, на мой взгляд, вместо того, чтобы продолжать лгать своей сестре, своей матери и, прежде всего, самой себе, надо отважиться изменить свою жизнь. Ты вполне могла бы пойти учиться.
— Слишком поздно, — сдавленно произнесла она. — Семь лет назад, когда я ушла из дому, тогда уже было слишком поздно. В Инверии в магическую школу принимают только детей.
— Можно найти себе учителя частным порядком.
— Да это практически невозможно! В нашей стране маги редко берут учеников бесплатно, тем более, таких взрослых, как я.
— Можно найти в другой стране! Ты же взрослая девушка. И еще есть Академия в Аверии, туда берут не только детей. И Редградский Университет. Ты могла бы учиться, могла бы развивать свои способности. Ты и сейчас сможешь, если найдешь в себе силы. Ведь выбор есть всегда.
— Если выбор есть всегда, то ты тоже выбрал свой путь вполне сознательно. Так ведь? Ты сам захотел стать Темным магом? — инквизиторша ухватилась за подвернувшуюся возможность уйти подальше от неприятной темы и повернуть разговор в нужное русло.
