В Канаде раньше других поняли, что хоккей – игра с большим будущим. Что как зрелище он может стать сильнейшим магнитом для тысяч и тысяч людей, принося им радость сопереживания спортивной борьбе, а организаторам соревнований – немалые доходы. Так родилась идея создания профессиональных клубов.

В то время, когда в Европе полыхал пожар Первой мировой войны, за океаном, в Канаде, была создана Национальная хоккейная лига, объединяющая клубы профессионалов. Дата ее рождения – 26 ноября 1917 года. Поначалу в НХЛ входили два клуба из Монреаля, по одному из городов Оттавы, Квебека и Торонто. Отметим – только канадские клубы. Первые официальные матчи профессионалов состоялись уже через месяц – 19 декабря 1917 года. Кстати, искусственный лед к тому времени был в Канаде не в диковинку. На нем давно уже играли любители, сражавшиеся за Кубок Стэнли.

В 1993 году этому призу исполнилось сто лет – поистине вековая традиция! Кубок, приз для лучшей хоккейной команды, был учрежден генерал-губернатором Канады лордом Стэнли. В борьбе за эту серебряную вазу до 1906 года участвовали лишь любительские команды, в два последующих года в розыгрыше кубка позволили участвовать и игрокам профессиональных клубов, а с 1908 года он стал разыгрываться только среди профессионалов.

Затем кубок стал разыгрываться для шести лучших профессиональных команд Канады и США, став самым престижным соревнованием за всю историю развития хоккея за океаном. В каждом клубе зритель видел и выдающихся игроков-лидеров, и целые созвездия истинных мастеров. Каждая команда демонстрировала присущие только ей одной тактические принципы, психологические приемы спортивной борьбы. Сражения между собой эти клубы вели на равных, каждый раз подтверждая высокий класс командной и индивидуальной игры.

Конечно, столь узкий круг знаменитых клубов не мог просуществовать слишком долго. Уж больно широк стал интерес к хоккею. Игра эта сделалась близка сердцу каждого канадца. Наряду с футболом, бейсболом и баскетболом росла популярность хоккея и в США. Расширение лиги профессионального хоккея стало неизбежным. Проходило оно в несколько этапов. Поначалу существовали так называемые американская и канадская зоны хоккея, но век их был недолгим. Наконец, в 1979 году была создана лига из 21 клуба.[1] Это количество команд сохраняется и по сей день.

Клубы НХЛ проводят игры по многокруговой системе, которая предоставляет возможность каждому хоккеисту до 80 раз в течение сезона дарить свое мастерство зрителю. А затем, под занавес хоккейного карнавала, шестнадцать сильнейших клубов, встречаясь друг с другом по системе с выбыванием (сначала до 3,[2] а в финале – до 4 побед), разыгрывают Кубок Стэнли.

Мне довелось видеть эти матчи. Это не просто хоккей, не просто игра, в которой спортсмены стремятся проявить все свое мастерство. Это битва за главный приз – зрительские симпатии, за особый престиж каждого спортсмена и клуба в целом. Не побоюсь сказать, что две недели решающих матчей на Кубок Стэнли – это утверждение всего прекрасного, что способен дарить людям хоккей.

Приказы бывают разные. И дельные, и бестолковые. Одни нам по душе, и мы с охотой их выполняем. К другим относимся с прохладцей, подчиняемся им формально. Развивать канадский – так его называли в ту пору – хоккей мы начали по приказу Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта. Без каких-либо предисловий нам был зачитан приказ, согласно которому с 22 декабря 1946 года стали сразу проводиться матчи чемпионата страны. Никаких методических пособий, кроме нескольких потрепанных брошюр с правилами игры, у нас не было. Вот так, с места в карьер, и начали мы, игроки хоккея с мячом, осваивать новую для нас заморскую игру.

В самозабвении, с каким мы, хоккеисты той поры, относились к тренировкам, нам, смею уверить вас в этом, читатель, ни тогда, ни позже равных, пожалуй, не было. И летом, и осенью на асфальтовых дорожках парка ЦДКА, на теннисных и волейбольных площадках гоняли мы, едва выдавалась свободная минута, нами же изобретенную «шайбу» – пластмассовое кольцо, а то и хоккейный мяч. Выполняли сложные гимнастические и акробатические упражнения, не бегали – носились по парку, не жалея ни времени, ни сил. Посетители с недоумением наблюдали за нами, и, по-моему, многое из того, что мы проделывали, казалось им странным. Да и мы, хоккеисты, толком не знали, на верном ли мы пути, правильно ли тренируемся? Но были твердо уверены в том, что труды наши не пропадут бесследно, что объем проделанной работы непременно даст нам новые хоккейные качества.

Но вот начались заморозки, приближалась зима. По ночам мы заливали теннисный корт и, не дав льду как следует окрепнуть, надевали коньки, упражняясь то с шайбой, то с мячом. Дело в том, что мы являлись как бы «слугами двух господ»: издав приказ о развитии в стране хоккея с шайбой, спортивное руководство возложило его выполнение на команды хоккея с мячом. Поэтому зимой 1946–1947 года мы выступали сразу «на два фронта», играя и в хоккей с мячом, и в хоккей с шайбой. Матчи проходили обычно в один и тот же день. Утром, бывало, гоняли шайбу, вечером – мяч. И наоборот. И никто, представьте, не жаловался на усталость, на перегрузки. О том, чтобы наши занятия контролировали специалисты-медики, тогда не могло быть и речи, лишь сестры милосердия в случае необходимости делали перевязки игроку, получившему травму.

Начинал я играющим тренером команды ВВС. Она была составлена в основном из солдат, обслуживавших летное училище. Оно находилось рядом с московским стадионом «Динамо» – в том самом здании, где сегодня размещается филиал Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина.

Всем нам приходилось нелегко. Мои подопечные, солдаты срочной службы, ежедневно занимались и строевой, и огневой, и политической подготовкой, выполняли различные работы. Но, едва лишь появлялось у них «окно» свободного времени, мы тренировались. В любое время года, в мороз и слякоть.

Дружно жили, по-спартански. Нас отличали организованность, веселый нрав и трудолюбие. Командование училища, узнав, что мы тренируемся два-три раза в день, распорядилось добавлять к солдатскому пайку чуть больше жиров и углеводов. Мне нравилось наблюдать, с каким аппетитом ребята уничтожали все то, что им давали на раздаче. Посуда после них казалась вымытой.

Единственное, чего нам всем недоставало, так это сна. На двухъярусных койках спали, как говорится, мертвым сном. А когда дежурный по казарме в шесть утра подавал команду «Подъем!», она всегда заставала врасплох. Нам не хотелось расставаться со снами, мы ворочались с боку на бок в надежде хоть несколько лишних секунд понежиться в тепле под одеялом. Но едва рядом, громко выражая свое неудовольствие, появлялся старшина, срабатывал страх – не наказали бы! – и мы с кислыми физиономиями мчались на построение, зная, что даже секундное опоздание грозит взысканием. Чудаки, мы не понимали тогда, что строгость и придирчивость старшины сослужат нам добрую службу и ой как пригодятся в долгой нашей жизни!

Наша команда была приписана к роте охраны училища. Всем приходилось стоять в карауле. Часто с оружием. Но мы с ребятами договорились, что для тех, кто в наряде, время зря пропадать не должно: находясь на посту, они или имитировали бег на месте, или, если позволяли условия, совершали пробежки вправо и влево, вперед и назад – то боком, то спиной вперед. Вот удивился бы тот, кто случайно увидел бы этих часовых со стороны!

Вспоминаю нашу солдатскую молодость не для одной лишь исторической достоверности. Когда сегодня вижу на тренировках спортсменов, которые ленятся, возмущению моему не бывает предела. Спорт требует упорства, умения дорожить временем, как бы прессовать его. «Молодость дается только раз», – совершенно верно поется в известной песне. И эту истину важно запомнить всем, кто стремится разумно распорядиться молодыми годами. Убежден: без напряженной работы над собой, без фанатизма ничего путного нельзя добиться ни в спорте, ни где-либо еще.