— Готов Логовской! — заметил Мотаев уверенно.

Получив приказ комбрига взять Немки и преследовать противника до полного уничтожения, подполковник Бережное поначалу вызвал Козелкова, однако на разведку времени не оставалось, а предварительными сведениями лейтенант не располагал. Опасаясь в незнакомой обстановке действовать без десанта, командир полка в спешном порядке отправил разведчика добывать автоматчиков.

— Даю тебе час, — напутствовал его Бережное, — много солдат не найдешь, но, судя по всему, нам более взвода поначалу и не потребуется. Где хочешь сыщи и не мешкай!

Затем, молча выслушав тактические соображения Мотаева, считавшего, что на сей раз достаточно будет легких танков Орлика и взвода тридцатьчетверок Вулыха, уже получившего ценный опыт боев на плацдарме, командир полка неожиданно захотел лично проверить все на местности, посмотреть подходы к Немкам.

— Тем временем Козелков поспеет, — пояснил он. — Кочергин, показывайте дорогу!

— Жень! Видать, кончилась твоя оперативная монополия? — положив руку на его плечо, весело поддел Мотаева Гаспарян.

Чувствовалось, что у начштаба сегодня особенно хорошее настроение.

— А твоя вроде никак не начнется? — в тон ему парировал Мотаев. — Но мы с тобой еще повоюем! А, Сурен?

Семидесятки неполной роты Орлика и взвод тридцатьчетверок Вулыха, развернувшись за Логовском в боевые порядки в сторону Дона, вдоль дороги на Ермохинский, укрылись за насыпью и кустарником. «Виллис» Бережнова и броневичок Кочергина на малом газу проехали в сторону реки еще чуть более километра, когда Кочергин попросил подполковника остановиться и пройти дальше пешком. Командир полка, недоверчиво на него посмотрев, неохотно оставил машину и, похрустывая, медленно пошел по неглубокому снегу вперед, поднимаясь вдоль отлогого склона плоской ложбинки. Догнав тяжело пыхтевшего Бережнова, Кочергин зашагал рядом. Чуть поотстав, следовали Мотаев и Гаспарян. Сразу же над бровкой, за рыжей щетиной стерни, торчавшей из-под снега, поднялись побеленные им тесовые крыши. Затем по другую сторону неширокого поля, за небрежными темными мазками грядок и плетней огородов, развернулся разброс надворных построек и изб, приветливо смотревших цветастыми наличниками окон. Меж ними, под голыми кронами старых лип, желтели многочисленные стога соломы и сена. Редкие дымки стлались из труб, растворяясь в легком тумане. В его пелене, за избами, угадывался зубчатый гребень леса. В большом хуторе или небольшой станице голосисто перекликались петухи, звенела цепь колодезного ворота. Неподалеку чадил Логовской, южнее, со стороны реки Мышкова, снова заработал тот чудовищный ключ Морзе. Верно, части бригады дрались за Ермохинский, а здесь текла неспешная сельская жизнь. Разглядывая станичку, Кочергин думал: «Война вроде бы обходит ее стороной. А ведь в ней немцы!»

Незаметно для себя все четверо: коренастый Бережнов, высокие Кочергин и Гаспарян и маленький Мотаев рядом в рост встали на бровку поля, чем-то напоминавшего давно не бритую щеку. Небольшая станица пестрела в фокусе сходившихся полос стерни.

— Эх, Кочергин, Кочергин! Не бережешь ты нас, — отдышавшись, насмешливо хмыкнул Бережнов. — Да и себя тоже. Если это в самом деле Немки, то мы, почитай, в лапах у немца. До деревни и трехсот метров не будет. Подвез, что называется, прямо к парадному подъезду!.. Ошибся ты все же, не Немки это вовсе, — взял он из рук Кочергина карту и начал ее развертывать. И тут, как нож туго натянутое полотно, воздух с визгом резанула короткая очередь, пробарабанил крупнокалиберный пулемет. Все как по команде пригнулись и одновременно попятились вниз. Только Гаспарян ткнулся головой в стерню и медленно повалился на бок. Когда начштаба положили в «виллис», он еще дышал, но через минуту его грудь опустилась. Карие глаза под длинными ресницами не мигали. Капитан словно бы пристально вглядывался в проясняющееся небо. Из угла рта сбегала тонкая струйка крови. Ею был слегка запачкан подворотничок гимнастерки и отворот шинели. Бережнов, за ним Мотаев, Кочергин и водители машин обнажили головы.

— Стогами огневые точки замаскировали, — ни к кому не обращаясь, хрипло заметил Мотаев.

Засунув карту за борт реглана, Бережнов тяжело поднялся на крыло броневичка и сверху, как бы прощаясь, хмуро посмотрел на тело Гаспаряна. Кочергин, вскочив с другой стороны, попытался помочь ему влезть в: башню, но подполковник, не глядя, молча отстранил его руку и, крякнув, тяжело опустился в машину.

— Отведите «виллис» в лощину, чуть ниже, — обернулся он из броневичка. — Укройте тело, а сами глаз с деревни не спускайте! Сейчас пропишем немцев в Немках навеки…

Броневичок рванулся к танкам.

— На полном идут, аж земля гудит! — отметил Мотаев, не оборачиваясь и не опуская бинокль.

В станице не замечалось никакого движения. Тридцатьчетверки, не снижая скорости, перемахнули лощину, оглушительно взревев моторами на бровке поля.

Они зигзагами пожирали пространство жнивья, выворачивая черные пласты непромерзшей земли и оставляя снежно-дымные шлейфы. Цветные трассы, взвизгивая, веером расходились над головами. За лощиной слитно рвали воздух разрывы, сверху летели комья земли, сучья и ветви деревьев. Несколько снарядов подряд разорвалось на склоне. Мотаев и Кочергин, прижатые воем осколков, залегли. Когда они, стряхивая землю, вскочили, танки, оставив далеко позади себя черные молнии шрамов на поле, невредимыми напрямую приближались к деревне. Разлетелся стог, обнажив опрокинутое взрывом снаряда орудие, затем второй. От третьего врассыпную бежали, спотыкаясь и падая, серенькие силуэты артиллеристов.

Головной танк, повалив плетень и расшвыряв доски нужника на огороде, скрылся за домами, за ним следующий.

— Кхе-х! — поперхнулся Мотаев. — Узнал Зенкевича? Фрицеву ретираду разнес! Видал, как машина вильнула?

Третья машина вдруг резко затормозила, выбросила густую смоляно-огненную струю, но, вновь быстро набрав скорость, тоже скрылась в деревне. Там захлебывались танковые пулеметы.

— Зацепили?! — вырвалось у Кочергина.

— Чепуха, бак с соляркой у Лубенка сбили, — не отрываясь от бинокля, ответил капитан. — Но Орлика что-то не слышно!..

Из лощины, со стороны начинавшейся в березняке речушки, тут же донесся перестук сорокапяток легких танков и неистовая, сплошная дробь пулеметных залпов.

— Молодчина! От леса отсекает, однако поздновато, поотстал, обходя деревню! — опустил бинокль Мотаев и метнулся к «виллису» с телом Гаспаряна. — Давай, давай поторапливайся! — обернувшись махнул он рукой на бегу.

«Виллис» догнал броневичок с Бережновым при въезде в деревню. Обе машины затормозили у избы с вывеской правления колхоза. Над ней вяло шевелился знакомый флаг. Бережнов неожиданно легко вылез из башни и спрыгнул вниз.

— Любуетесь? — ругнулся он, взбегая на крыльцо. — Меня, что ли, ждете?

Толстое древко хрустнуло в его кулаках, он яростно отбросил флаг. На улице Немков в беспорядке стояли многочисленные машины. У большей части на прицепе были новенькие пушки. Длинноствольные, в желто-коричневых пятнах камуфляжа, с набалдашниками дульных тормозов.

— Дивизионный калибр! — с любопытством оглядывал их Мотаев. — Машины-то под песочек разделаны. Видать, роммелевские, прямехонько из Африки. Или, может, ему не достались?

— Почему они артиллерию как следует не использовали? В походном положении многие пушки держали? — подивился Кочергин.

— Только пожаловали сюда, видать, — обходил пушки Бережнов. — Отцепить не успели. Однако не получилось у нас полное-то уничтожение!

Они повернули к дому.

— Что же такого, Николай Моисеевич? — приняв упрек на себя, несколько раздраженно возразил Мотаев. — Танки без десанта шли. Но хоть немцы и быстро собрались, вряд ли в лес утекли…

Все посмотрели в сторону океанно накатывавших на станицу частоствольных черно-пенных валов леса. Оттуда раздались две-три короткие пулеметные очереди. Затем из разбитого окна послышалось тиканье ходиков.