— Хватит, — притворно зевнул Серегин. — Пора спать.

Геолог взял полотенце и вышел из купе.

Леонид стал складывать шахматы. Сложил, поставил доску на столик и наклонился, чтобы поднять листок плотной бумаги, на котором попутчик вел запись счёта железнодорожного матч-турнира.

С другой стороны листка было что-то наклеено. Серегин перевернул бумагу — это была телеграмма — и машинально прочёл:

ДНЕПРОПЕТРОВСКА ХРУСТАЛЬНЫЙ ХАБАРОВСКОГО АЛЕКСАНДРУ ТЧК СЕДЫХ ЖДУ МОСКВЕ

Леонид перевернул листок и положил на столик, придавив перочинным ножом.

Геолог вернулся в купе и забрался на полку.

А Серёгин вышел в коридор, стал к окну и закурил.

Фамилию попутчика он явно встретил не впервые. Но где она попадалась ему раньше?

Старпом на корабле? Нет, тот не Седых, а Скорых… Хрустальный? Что такое Хрустальный?…

Серёгин докурил папиросу, так и не вспомнив, где он слышал фамилию геолога, и пошёл к своему купе.

Из-за открытой двери он услышал обрывок чьей-то фразы: «…Тайменя килограммов на двадцать из этого ручья, представляете!…» — и вдруг сразу вспомнил.

Просто удивительно, почему он не вспомнил этого раньше! Ну конечно: Хрустальный ручей, озеро, Седых!…

Телеграмма, которую он дал Григорию «на дорожку», когда тот летел в Хирбет! Телеграмма с далёкого сибирского рудника, принятая им за шутку, придуманную кем-нибудь из друзей Белова…

Леонид вбежал в своё купе и беззастенчиво растолкал мгновенно заснувшего геолога:

— Ради бога, извините! Это вы пять месяцев назад послали телеграмму на имя Матвея Белова?

Нетерпение Серёгина, после того как Седых рассказал ему о загадочной каменной пирамиде у затерянного в тайге маленького озера, было так велико, что он, сойдя с поезда, сразу забрался в первую попавшуюся телефонную будку.

— Институт! — ответил женский голос.

— Когда возвращается из Аравии товарищ Тарасюк?

— Уже вернулся… И снова уехал… Нет, не за границу… Когда приедет? Позвоните, пожалуйста, через недельку…

Леонид повесил трубку.

Что же делать? С кем посоветоваться? Придется действовать самому, разведав для начала, не знает ли чего-нибудь Белов.

— Здравствуйте!

Вопреки обыкновению, Серёгин не ворвался в комнату, как ураган, а степенно вплыл в неё, как человек, знающий себе цену.

— Ну, как вам пустыня? — небрежно спросил он.

Матвей уголком глаза взглянул на Майю и сдвинул брови.

Она поняла.

— Нашли что-нибудь?

— Кое-что, конечно, нашли, — ответил Белов. — Интересный образец саммилита на глубине четырёх метров, под корнями пальмы…

— Опять саммилиты… — махнул рукой Леонид. — Хватит играть в камушки! Надо действовать!

Майя повернулась к Серёгину:

— А разве мы сидим сложа руки?

— Не сложа, но сидите… Вы когда приехали?

— На позапрошлой неделе.

— А где Григорий?

— Не знаю.

— А вы чем занимаетесь?

— Не вылезаю из библиотеки, поняли? — сердито ответила девушка.

— Конечно, понял! — Серегин загадочно улыбнулся. — Хороши труженики — не вылезают из библиотеки! Это только курица может высидеть цыпленка, не сходя с места. А вымпел из космоса так не высидишь!

Матвей чуть улыбнулся — по обыкновению, одними глазами.

— Чего это ты так агрессивно настроен сегодня? Идём, покажу новый прибор.

— Прибор? Для чего?

— Для того, чтобы определять возраст камня с точностью плюс-минус сто лет.

— Зачем?

— Чтобы найти координаты того самого вымпела, о котором ты шумишь.

Серёгин принялся ходить по комнате.

— По-моему, вы всё чертовски усложняете. Надо просто брать загадочные памятники — все подряд! И исследовать их!

Матвей всё с той же улыбкой смотрел на журналиста.

— Можно, я тебя тоже спрошу? А зачем исследовать всё подряд?

— Как это — зачем? — возмутился Леонид. — Да чтобы…

— Чтобы! — передразнила его Майя. — А вы знаете, сколько существует загадочных памятников?

— Приблизительно знаю! — не совсем уверенно объявил Серёгин.

— А все-таки?

— Штук десять — пятнадцать. Это на Земле…

Майя расхохоталась.

— А что тут смешного? — возразил Серёгин. — Кроме Земли, есть ещё и небо. Там тоже загадки — планета Фаэтон, звезда Цы…

…Недавно Серёгину поручили по делам газеты порыться в старых книжках по астрономии. Так он узнал, что существует версия, будто у Солнца было когда-то не девять планет, а десять. Будто между Марсом и Юпитером вращалась вокруг светила загадочная планета Фаэтон, рассыпавшаяся по каким-то неизвестным причинам на астероиды.

И Серегин бросился разыскивать всевозможные сведения об астрономических загадках.

Этим розыскам Матвей и Майя и были обязаны упоминанию о звезде со странным именем Цы.

Однако Белов не обратил никакого внимания на слова журналиста. А Майя презрительно фыркнула и протянула Серёгину толстую папку:

— Посмотрите-ка лучше, что я высидела. Не на небе — на Земле. За две недели.

Серёгин развязал тесёмки папки. На первой странице было написано:

Исторические памятники неизвестного происхождения.

Леонид пробежал глазами несколько ничего не говорящих ему названий. Почему-то все они на первой странице начинались на букву «А». Он перевернул страницу, вторую… пятую… То же самое. Окончательно опешивший Серегин открыл последнюю страницу. Там под номером 784 значились какие-то «Ворота Солнца».

— Только буква «В», и уже семьсот восемьдесят четыре памятника!… Сколько же их вообще? — неуверенно проговорил Леонид.

— Около семи тысяч, — спокойно ответила Майя. — На наш век хватит, если исследовать все подряд, согласно предложению одного специалиста…

— А как же быть? — вздохнул Леонид.

— Исключить из Майиного перечня всё, что появилось заведомо позже саммилитов! — сказал Белов. — Понял, зачем прибор?

— Безусловно, понял! — многозначительно сказал Серёгин. — Понял, что прессе пока делать нечего. Списки, анализы…

— Слушай, Матвей: человек жаждет деятельности. Так пусть съездит на почтамт за посылкой! — предложила Майя.

— Что еще за посылка? — спросил Серёгин.

— Из Саммили. Всё не смогли взять с собой, отправили почтой.

— Опять камни?

— И камни, и другие пробы…

— Очень древние?

— Точно узнаем в субботу на следующей неделе, — сказал Белов.

— А что произойдёт в субботу?

— Пустим новый прибор.

Серёгин посмотрел на потолок и объявил:

— Ладно, так и быть, притащу вам с почтамта ящики. Но только в ту субботу, может быть, состоится и кое-что поинтереснее, чем пуск вашего прибора…

— Что же? — без особого энтузиазма спросила Майя.

Серёгин помолчал, чтобы усилить эффект, а потом скромно сказал:

— Я привезу вам вымпел.

— Лучше сначала посылку, — сразу же попросила Майя.

— Хорошо, — согласился Леонид. — Сперва посылку, потом вымпел.

Он с достоинством поклонился и вышел. Майя не выдержала и расхохоталась. К её удивлению, Белов даже не улыбнулся.

Майя толкнула его в плечо:

— Ты что?

— Боюсь, что Леонид пронюхал больше, чем нужно.

…С того самого субботнего вечера, когда в редакционном кабинете впервые появился Белов со своей рукописью, космический клад не выходил у Серёгина из головы. Он отлично представлял его себе! Высокий цилиндр из матового «неземного» металла.

Серёгин столько раз «видел» его, что мог бы, разбуженный среди ночи, описать этот цилиндр совершенно точно. Диаметр — метра полтора. Высота — метров десять. Совершенно гладкая, без единой заклёпки поверхность.

Местонахождение цилиндра, к сожалению, рисовалось Серёгину уже не так однозначно.

Два месяца назад, когда он ездил на овечьи пастбища в горы, он удивлялся, как ему не пришло в голову раньше, что космический вымпел мог быть оставлен только на вершине какого-нибудь неприступного восьмитысячника. Возвратившись в Москву, Серёгин завел собственный учёт всех восхождений на Памире и в Гималаях и обошёл с десяток победителей заоблачных пиков, придирчиво допрашивая их обо всех подробностях, которые они заметили на вершине горы.