Когда он наконец поднял ее, он увидел перед собой Шерингэма, с сочувственной усмешкой глядящего на него.

– Неважно себя чувствуете? – участливо спросил он.

Тяжело дыша, Макстид с трудом откинулся на спинку кресла и попытался что-то ответить Шерингэму, но все слова куда-то исчезли, он попросту забыл их. Сердце странно замирало, гримаса боли исказила его лицо.

– Не стоит волноваться, – успокоил его Шерингэм. – Свертываемость крови – всего лишь побочный эффект, это пройдет.

Он спокойно прохаживался по плитам дворика, наблюдая за Макстидом то с одной, то с другой стороны. Явно удовлетворенный, он наконец присел к столу и, взяв сифон с содовой, круговыми движениями взболтнул содержимое.

– Хромисто-цианокислая соль. Подавляет процесс ферментации, контролирующий водный баланс в организме. Усиливает выбросы гидроксильных ионов в кровь. Короче, Макстид, вам предстоит утонуть. Да, да, утонуть! Но не так, как это случилось бы с вами в любом естественном водоеме. Вы утонете в самом себе, Макстид. Однако не буду вас отвлекать.

И, склонив голову набок, он стал прислушиваться к звукам, доносившимся из рупоров и постепенно заполнявшим дворик. Это были странные приглушенные чмокающие звуки, похожие на плеск волн, лижущих упруго податливый берег. Заглушая их неровный сбивчивый ритм, где-то тяжело, с присвистом работали кузнечные меха. Сначала негромкие, звуки все усиливались, пока не заглушали даже привычный шум соседнего шоссе.

– Фантастика, не правда ли? – воскликнул Шерингэм. Небрежно размахивая сифоном с содовой, он перешагнул через вытянутые ноги Макстида и подкрутил что-то в одном из репродукторов. Профессор, казалось, помолодел лет на десять, он был в отличном настроении, движения его были легки и быстры.

– Высокочастотные усилители, четыреста микросон, усиливают звук в тысячу раз. Я немного смягчил его в записи, но все равно непостижимо, как даже божественные звуки могут превратиться в нечто оскорбляющее слух человека. Уверен, что вам ни за что не угадать, что здесь записано!

Макстид тяжело колыхнулся в кресле. Ртутное озеро на дне желудка было холодным и бездонным, как океанская впадина, руки и ноги непомерно раздулись, как у утопленника, долго пролежавшего в воде. Он видел перед собой возбужденно прыгающего Шерингэма, слышал непрекращающийся далекий шум прибоя. Шум обрушивающихся водяных валов становился все ближе. Вздымаясь, они громко лопались, как пузыри кипящей лавы.

– Знаете, Макстид, сколько времени у меня ушло на то, чтобы записать все это? – жестикулируя рукой с сифоном, кричал ему профессор. – Целый год! – Он стоял, широко расставив ноги, над обмякшим в кресле Макстидом. – Вы не представляете, чего мне стоил этот проклятый год! – На мгновение он вдруг умолк, но тут же прогнал прочь неприятные воспоминания. – В прошлую субботу после полуночи вы с Сьюзан сидели в этом кресле. Вам известно, Макстид, что здесь повсюду установлены микрофоны? Совсем небольшие, величиной с обыкновенный карандаш, с автоматической фокусировкой на источник звука. Лишь в одной спинке вашего кресла их вмонтировано целых четыре. – Затем профессор добавил, словно в посткриптуме. – Сквозняк – это ваше собственное дыхание, вначале относительно спокойное, как мне помнится, но зато потом ваши пульсы, бившиеся в унисон, создали этот эффект грома.

Макстид плыл куда-то, погруженный в волны звуков.

Вскоре он уже не видел ничего, кроме огромного лица Шерингэма, его разинутого рта и дергающейся бородки.

– Макстид! – вопил профессор. – Я даю вам еще шанс – сделайте еще две попытки угадать! Попробуйте сосредоточиться! – Но грохот прибоя заглушил его слова, и Макстид ничего не услышал. – Давайте, старина, постарайтесь же! Вы слышите меня, Макстид?

Профессор подскочил к одному из репродукторов и усилил звук, который, вырвавшись из замкнутого пространства дворика, гулким эхом улетел в ночную тишину.

Сознание Макстида меркло, он был всего лишь крохотный островок, безжалостно размываемый накатывающимися на него волнами.

– Макстид, вы слышите шум моря? – кричал ему прямо в ухо вставший возле него на колени Шерингэм. – Вы догадываетесь, где вам суждено утонуть?

Гигантские водяные валы, нависая один над другим, неумолимо двигались на Макстида.

– Вы тонете, Макстид! – торжествующе вопил Шерингэм. – Тонете в вашем с ней поцелуе!..

Еле видневшуюся вершину островка накрыла набежавшая волна, и все исчезло в морской пучине.

Герой рассказа английского фантаста Джеймса Г. Балларда не оригинален, коллекционируя звуки, Марк Твен описывает одного чудака, который «собирал»… эхо: скупал участки земли, где воспроизводились чем-либо замечательные эхо. Оригинальность рассказа Балларда в другом.

Любой природный процесс, происходящий в воздушной среде, сопровождается звуком. Мы не слышим его в двух случаях: или он очень тихий, или неслышимой частоты. Как известно, человеческое ухо воспринимает колебания воздуха с частотой от 16 до 20000 герц. Вне этих пределов лежит инфразвук и ультразвук, которые мы не слышим (например, писк летучей мыши).

У некоторых людей восприимчивость к звуку еще более ограничена. Известный английский физик Джон Тиндаль (1820-1883) рассказывает о прогулке с одним своим приятелем: «Луга по обеим сторонам дороги кишели насекомыми, которые для моего слуха наполняли воздух своим резким жужжанием, но мой друг ничего этого не слышал: музыка насекомых лежала вне границы его слуха».

Громкий звук может разорвать барабанные перепонки, если его «шумность» 185 дБ, и даже – легкие при 195 дБ. Также и инфра– или ультразвук может приносить пользу или вред. Так что звук вполне может служить орудием убийства. Вот это-то свойство звука и использует герой рассказа, ревнивый изобретатель, чтобы избавиться от соперника. Тому кажется, что он тонет в морской пучине, а он погибает под воздействием мощного неслышимого звука, разрушающего клетки его организма.

Кандидат физико-математических

наук В. ЛИШЕВСКИЙ.