При оглушительной пальбе, под колокольный трезвон царицу пересадили в шлюпку и повезли на пристань, где ее встретили губернатор и вся губернская знать. Ивановские ворота, через которые проезжала Екатерина, были украшены картинами, изображавшими ее «царственные подвиги». Спрятанные на воротах музыканты играли торжественный кант. По лестнице, устланной красным сукном, Екатерина проследовала в собор. После литургии обедали. Затем до самого вечера велись беседы с городской знатью. Царица ночевала в архиерейском доме, а на другой день каталась по городу и осматривала соляные амбары и прочие достопримечательности.
Костромин стал ждать случая, чтобы представить ей Кулибина с часами. Он страстно хотел, чтобы представление носило «просвещенный характер», и внушил Кулибину мысль сочинить в честь приезда царицы торжественную оду. Кулибин сочинил и оду. Костромину казалось, и не без основания, что именно через представление самой царице можно было выдвинуть в России талант Кулибина. И самому при том же хотелось стать, через это известным. Губернатору тоже импонировал замысел Костромина. Во-первых, можно было позабавить царицу, преподнеся ей диковинный подарок, и, кроме того, выказать свое попечение о самородках.
21 мая губернатор сговорился с приближенным царицы — директором Академии Наук Владимиром Орловым, — и Кулибина вместе с меценатом представили царице. Дрожащим от волнения голосом прочитал Иван Петрович свое стихотворение, которое приводим здесь полностью, как образец стандартной одописи своего века:
Воспой России к щедрому богу,
Он бо излил милость примногу,
Десницей щедрой во всей вселенной
Возвеличив тя.
Избрал он россам на трон царицу
И увенчал сам императрицу
Екатерину, милость едину
Предрагим венцом.
Тебя едину, о наша матерь!
Всем монархиню послал создатель,
Да ты царствуешь, владычествуешь
Над нами вечно.
Толь процветает твоя держава,
Везде сияет под солнцем слава,
Луч простирает и досягает
До других держав.
В твоей деснице скипетр блистает!
Во всей России всех озаряет,
Сыплет отрады в низовы грады
Всемилостиво.
Егда под небом орел летает,
Любезно к детям всегда взирает,
С высот слетевши, крылы простерши,
Всех покрывает.
Так ты, свет наш, матерь благая,
Сирым и бедным милость драгая,
К детям грядеши и покрыеши
Как орел птенцов.
Шествуешь славно в низовы грады,
Даруешь равно щит и ограды
От горделивых и возносливых
Народу всему.
Не токмо знатных ты наблюдаешь,
Но и загнанных всех защищаешь,
Все рекут гласно и поют красно:
Послал нам бог.
Едино всем нам радость и милость
Боюсь сердцем, чтобы не противность
Превысочайшей персоне вашей
Что рек без наук.
Простру в том руки к щедрому богу,
Что дал науки и милость многу,
Сердце царицы его десницы
Храним всегда.
За преблагие твоя доброты,
И все драгие ко всем щедроты,
Свыше правитель и покровитель
Твой зиждитель всех.
То был медовый месяц «либерализма» императрицы, когда она штудировала «Дух законов»[12], искренне считала себя ученицей Вольтера[13], переписывалась с Дидро[14], приглашала Жан Жака Руссо[15] в Россию и была автором «Наказа»[16], где позаимствовала идеи Монтескье и Беккариа[17]. Именно в это время она рассчитывала своими реформами положить начало новой эры в истории облагодетельствования народов просвещенными монархами. «Просвещение» — это был в восемнадцатом веке лозунг царизма в Европе» [18].
С 1765 года — «доктор и магистр свободных искусств» Виттенбергского университета, с 1768 года — почетный член Берлинской Академии, она считала себя покровительницей всего в стране, в том числе наук и ремесел. Нужно сказать, что оценить с первого взгляда способности провинциального механика и тут же определить его на высокую должность при Академии Наук — для этого надо было обладать, несомненно, умом не только смелым, но умом практическим, предприимчивым и метким.
Царица с большим изумлением осмотрела чудесные часы, старомодно, в кафтан, одетого молодого, но бородатого Кулибина из «низова града», похвалила талант изобретателя и обещала вызвать его в Петербург. Купцу Костромину она сказала фразу, предназначенную для истории и в интересах империи: «Выиграть победу — это ничто. Приобрести землю — уже кое что. А разбогатеть — все. Богатые имеют удивительную власть над человеческим родом, потому что сами короли в конце концов начинают уважать тех, кто разбогател». Меткость ее замечаний, блеск ее острот восхищали современников. Устами ее говорил блестящий дворянский век, почуявший тяжелую поступь торговой и промышленной России.
IV
В СТОЛИЦЕ
вадцать седьмого февраля 1769 года купец Костромин привез Кулибина в Петербург. Сперва они представились графу Владимиру Орлову — директору Академии Наук. Граф оглядел их, подивился музыке в часах и 1 апреля назначил им явиться во дворец. Наряды царедворцев и пышность двора ошеломили провинциалов. Изобретатель положил к ногам царицы свои изделия: микроскоп, электрическую машину, телескоп и часы. Потом он прочитал новую оду, сочиненную специально для этого случая. В ней описывался приезд Екатерины в Нижний Новгород. Ода эта значительно выразительнее той, которую он читал царице первый раз. Видимо, поэтический талант Кулибина тоже не стоял на месте. В новой оде были уже элементы реализма: например, в описании встречи царицы горожанами на пристани:
В народе стоя, гренадеры
Метали артикул ружьем.
И храбрые чиня примеры
Во ожидании были все при сем:
Но вдруг трубою загремели
И музов гласы налетели
Прерадостный являя знак.
На пристань вшед Екатерина
Яви лице светлее крина,
Предельно тщился видеть всяк.
Царица «допустила» их к руке, приветливо поговорила с Кулибиным об изобретениях, а с купцом — о хлебной торговле.
Часы, электрическую машину, микроскоп и телескоп милостиво приняла, велела отослать в Кунсткамеру[19] и хранить там как «необыкновенные памятники искусства», а «нижегородского мещанина Кулибина» распорядилась принять в качестве механика на службу при Академии Наук — заведовать мастерскими.
